Виельгорский, Юрий Михайлович

Юрий Михайлович Виельгорский
Дата рождения:	1753(1753)
Гражданство:	Речь Посполитая, Российская империя Российская империя
Дата смерти:	1807(1807)
Отец:	Михаил Виельгорский
Мать:	Эльжбета Огинская
Супруга:	1) Софья Дмитриевна Матюшина; 2) Елизавета Станиславовна Сиверс
Дети:	от первого брака: Михаил, Юрий, Иосиф, Александр, Матвей, Елизавета, Дарья; от второго брака: Александр (Эдуард-Георгий)
Награды и премии:

Граф Юрий Михайлович (Ежи Винцентий) Виельгорский (польск. Jerzy Wincenty Wielhorski; 1753—1807) — польский, а затем российский государственный деятель; писарь польный литовский (1783—1790), консуляр (советник) Тарговицкой конфедерации (1792), староста каменецкий, обер-гофмаршал и сенатор Российской империи.

Биография

Представитель польского шляхетского рода Виельгорских герба «Кердея». Старший сын литовского великого кухмистра графа Михаила Виельгорского (1728—1794) от первого брака его с княжной Елизаветой (Эльжбетой) Огинской (1731—1771). Занимал должность писаря польного литовского (лат. notarius campestris). Принадлежа к партии противников Польской конституции 1791 года, после её принятия вошёл в состав делегации оппозиционеров, отправившейся в Санкт-Петербург для встречи с Екатериной II; затем был одним из видных деятелей Тарговицкой конфедерации.

В 1792 году назначен конфедерацией чрезвычайным и полномочным послом Польши в Санкт-Петербурге. Во время Восстания Костюшко в 1794 году заочно приговорён, вместе с семью другими виднейшими фигурами пророссийской партии, к смертной казни, которая была проведена in effigie 29 сентября. После Третьего раздела Польши, в мае 1794 года перешёл на русскую службу и 18 июля того же года был пожалован в действительные камергеры. За неделю до пожалования Виельгорского в камергеры, в Царскосельской придворной церкви состоялся обряд принятия православия четырёх малолетних сыновей графа, причем восприемницей была сама императрица.

Император Павел I пожаловал Виельгорского в день своего восшествия на престол в гофмаршалы, в 1797 году — в обер-гофмаршалы, а вскоре возвел его малолетних сыновей в звание рыцарей Мальтийского ордена. 6 августа 1798 года был уволен императором от придворной службы уехал в Вильну, где оставался до восшествия на престол императора Александра I. Был пожалован в сенаторы, с назначением для присутствования в Межевом Департаменте; в феврале 1804 года Виельгорский был пожалован в действительные тайные советники, но вскоре, по болезни, уволен от службы.

Граф Виельгорский был одним из образованных людей своего времени, был известен как любитель искусств и музыкант-дилетант, один из учредителей Санкт-Петербургского филармонического общества. Он написал несколько пьес, из которых наибольшим успехом пользовалась «Olympie», работал над сочинением «О воспитании российского дворянского юношества», но не успел его опубликовать. Музыкальные наклонности Виельгорского унаследовали его сыновья.

Семья

Был дважды женат и имел восемь детей:

1. жена с 9 января 1788 года графиня Софья Дмитриевна Матюшкина (02.11.1755 — 26.03.1796), дочь графа Дмитрия Михайловича Матюшкина (1725—1800), тайного советника и камергера, от брака с княжной Анной Алексеевной Гагариной (1722—1804), статс-дамой и обер-гофмейстериной. Говорили, что императрица сама устроила брак Виельгорского и выбрала для него в супруги Матюшкину, знаменитую красавицу и одну из своих приближенных фрейлин, чем упрочила его положение при дворе. В своем дневнике статс-секретарь А. Храповицкий 24 ноября 1787 года писал, что «Виельгорский, сватающийся за Матюшкину явился бездельником и берет её только для денег; он писал к любовнице своей, да ещё к другой, на которой был помолвлен. Он в одно время трёх обманывает». По отзыву французского дипломата Мари де Корберона, в молодости графиня Матюшкина была очень хорошенькой, любезной и веселой. Будучи неисправимо легкомысленной и, обладая романтическими наклонностями, она вечно была в кого-то влюблена, при этом очень бойко говорила о любви, кокетстве и любовниках, точно модная парижская дама. Скончалась в Петербурге через три недели после родов от лихорадки и была похоронена в Александро-Невской лавре. В браке имела семерых детей, который остались на попечении бабушки графини Матюшкиной, все они были милы и очень дружны между собой.
   • Михаил Юрьевич (1788—1856), меценат, библиофил, масон, певец и музыкант.
   • Юрий Юрьевич (1789—1808)
   • Иосиф Юрьевич (1790—1816), умер от чахотки.
   • Александр Юрьевич (1792—179.)
   • Матвей Юрьевич (1794—1866), шталмейстер, виолончелист и композитор.
   • Елизавета Юрьевна (1795—1809), умерла от чахотки.
   • Дарья (Доротея) Юрьевна (1796 — после 1818), с 1812 года замужем за Сергеем Аполлоновичем Волковым (1788—1854).
2. жена Елизавета Станиславовна Сиверс (177? — 1806), полька по происхождению, дочь маршала Полоцкого наместничества Станислава Снарского, вдова Сиверса; славилась в Петербурге своей красотой. Её сестра Антуанетта (1779—1855) была замужем за генералом П. Х. Витгенштейном. В браке имела одного сына.
   • Александр Юрьевич (Эдуард-Георгий) (1802—1821), чиновник архива Министерства иностранных дел.

• Sofia Wielhorski.jpg

  Софья Дмитриевна,
  1-я жена
• Lisa Wielhorskia.jpg

  Елизавета Снарская,
  2-я жена
• Mikhail VielgorskySokolov.jpg

  Михаил Юрьевич,
  сын
• Vielgorsky by Sokolov.jpg

  Матвей Юрьевич,
  сын

Ссылки

• Русские портреты XVIII—XIX столетий. Изд. Вел. Кн. Николая Михайловича. — СПб., 1906. — Т. 4. — Вып. 4. — № 182.

Отрывок, характеризующий Виельгорский, Юрий Михайлович

– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.