Визель, Торстен

Торстен Нильс Визель
Torsten Nils Wiesel
Торстен Визель в 2006 году на фестивале науки в Генуе
Дата рождения:	3 июня 1924(1924-06-03) (99 лет)
Место рождения:	Уппсала, Швеция
Научная сфера:	нейробиология
Награды и премии:	Премия Розенстила (1972) Премия Луизы Гросс Хорвиц (1978) Премия Диксона (1980) Нобелевская премия по физиологии или медицине (1981) Национальная научная медаль США (2005) Золотая медаль Высшего совета по научным исследованиям (2006)

Торстен Нильс Визель (англ. Torsten Nils Wiesel; род. 3 июня 1924, Уппсала) — шведский нейробиолог и нейрофизиолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1981 года «за открытия, касающиеся принципов переработки информации в нейронных структурах». Фундаментальные работы Визеля и Хьюбела по нейрофизиологии зрения открыли основы организации и развития нейронных цепей, ответственных за зрительное распознавание объектов.

Биография

Торстен Визель родился 3 июня 1924 года в Уппсале (Швеция). Его отец был главным психиатром и директором госпиталя Бекомберга на окраине Стокгольма, но сам Визель заинтересовался научной деятельностью лишь в 17 лет. С 1954 года работал в Каролинском институте, а через год переехал в США сначала в Университет Джонса Хопкинса, а затем, с 1959 года, — в Гарвардский университет. В 1983 году перешёл в Рокфеллеровский университет, где был президентом в 1991—1998 годах. Сейчас — почётный президент университета.

Научная деятельность

Дэвид Хьюбел и Торстен Визель, используя технику регистрации отдельных единиц (клеток нейронов), исследовали реакцию индивидуальных нейронов зрительный зоны коры головного мозга. Эксперимент позволил определить связь определённых нейронов зрительной зоны коры головного мозга с определённым местом зрительного поля. Это показало, что индивидуальные нейроны зрительной коры отвечают за стимулы, отражаемые определённой рецепторной зоной, в данном эксперименте — определённой зоной сетчатки глаза

Большая часть индивидуальных клеток зрительной коры — детекторы признака — проявляют активность при воздействии на рецепторы таких стимулов расположенных в определённой области рецепторной зоны сетчатки глаза, как определённым образом ориентированные линейные сегменты, толщина линейных сегментов, конфигурация границы светлого—тёмного. Входом для клеток — детекторов признака являются нейроны таламуса. Нейроны — детекторы признаков, соответствующие, например, определённой ориентации линейного сегмента в определённой области зрительного поля, являются входом для комплексных нейронов. В зрительной коре можно выделить иерархические структуры нейронов, в которые объединены нейроны — детекторы признаков, комплексные нейроны и гиперкомплексные нейроны. Реакция на сложные комплексные стимулы требует перехода на более высокий уровень нейронов зрительной коры от детекторов к комплексным и далее гиперкомплексным нейронам. Гиперкомплексные нейроны реагируют на специфические, определённые для каждого гиперкомплексного нейрона, сложные фигуры независимо от их расположения в зрительном поле.

Ссылки

• [nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1981/wiesel-autobio.html Автобиография Т. Визеля на Нобелевском сайте]  (англ.)
• [www.rockefeller.edu/research/abstract.php?id=190&status=eme Персональная страница на сайте Рокфеллеровского университета]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Визель, Торстен

После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.