Визит Понтициана к Святым Августину и Алипию

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николо ди Пьетро
Визит Понтициана к Святым Августину и Алипию. 1413—1415
итал. Visita di Ponticiano a sant'Agostino e Alipio
темпера, дерево. 27,4 × 20,3 см
Mузей изобразительных искусств, Лион, Франция
К:Картины 1413 года

Визит Понтициана к Святым Августину и Алипию (итал. Visita di Ponticiano a sant'Agostino e Alipio) — картина венецианского художника Николо ди Пьетро (итал. Nicolò di Pietro, Niccolo di Pietro Veneziano, Nicolò Paradiso, 1394?–1430?), ​​выполненная между 1413 и 1415 годами. Является панелью пределлы алтаря церкви августинцев в Пезаро.





История создания произведения и его судьба

Картина, очевидно, является одной из панелей нижней пределлы алтаря, рассказывающей эпизоды из жизни Святого Августина (вероятно, находилась под значительно более крупным изображением апостола Павла[1]). Это была часть алтаря церкви августинцев в Пезаро (постоянных клиентов художника)[2]. «Полиптих святого Августина» был создан художником для той же церкви Святого Августина, что и его расписной крест 1404 года (ныне хранится в Национальной пинакотеке, Болонья).

Полиптих был создан в 1413—1415 годах. Он состоял из семи панелей среднего ряда и семи картин пределлы. Его атрибуция и реконструкция принадлежат Роберто Лонги. Полиптих был впоследствии разобран на части и распродан в разные коллекции. Различные панели алтаря находятся в настоящее время в разных французских, итальянских и американских музеях, часть из них утрачены. Четыре панели «Святой Лаврентий», «Святой Николай Толентинский», «Святой Пётр» и «Святой Павел» хранятся в Городском музее Пезаро; панель «Иоанн Креститель» — в Институте Искусств в Детройте; четыре фрагмента пределлы — в Пинакотеке Ватикана: «Святая Моника приводит в школу святого Августина», «Святой Августин преподаёт риторику», «Святой Амвросий крестит Святого Августина», «Святой Августин передаёт устав своим последователям»; один фрагмент — в Музее изящных искусств Лиона («Визит Понтициана к Святым Августину и Алипию»).

Картина «Визит Понтициана к Святым Августину и Алипию» появилась на антикварном рынке в Лионе в 1997 году, в настоящее время находится в экспозиции Музея изобразительных искусств в Лионе, однако принадлежит Лувру («Saint Augustin», аuteur/exécutant: Niccolo di Pietro; рropriété de l'Etat; dation; musée du Louvre département des Peintures, Инвентарный номер RF 2008-4[3]). Впервые была атрибутирована Николо ди Пьетро итальянским искусствоведом Federico Zeri. На ней представлен эпизод разрыва Августина со своим языческим прошлым и обращения его в христианство.

Некоторыми искусствоведами «Визит Понтициана к Святым Августину и Алипию» атрибутируется флорентийскому художнику Николо ди Пьетро Джерини (итал. Niccolò di Pietro Gerini, 1368—1415), в этом случае обычно присутствует и другая датировка работы (14051410 годы). Существовали и иные атрибуции — художникам Zanino di Pietro и Federico Tedesco[4].

Сюжет картины

Событие, ставшее основой картины, произошло в конце августа 386 года[5]. Оно сыграло большую роль в обращении Святого Августина в христианство[6]. Августин в своей «Исповеди» (она является единственным документальным свидетельством о нём) так рассказывает об этом событии[7]:

«14. И вот однажды... приходит к нам домой, ко мне и к Алипию, некий Понтициан, наш земляк, поскольку он был уроженцем Африки, занимавший видное место при дворе; не помню, чего он хотел от нас. Мы сели побеседовать. Случайно он заметил на игорном столе, стоявшем перед нами, книгу, взял ее, открыл и неожиданно наткнулся на Послания апостола Павла, а рассчитывал найти что-либо из книг, служивших преподаванию, меня изводившему. Улыбнувшись, он с изумлением взглянул на меня и поздравил с тем, что эти и только эти книги вдруг оказались, у меня перед глазами. Он был верным христианином и неоднократно простирался пред Тобой, Боже наш, часто и длительно молясь в церкви. Когда я объяснил ему, что я больше всего занимаюсь Писанием, зашел у нас разговор (он стал рассказывать) об Антонии, египетском монахе, изрядно прославленном среди рабов Твоих, но нам до того часа неизвестном. Узнав об этом, он только о нем и стал говорить, знакомя невежд с таким человеком и удивляясь этому нашему невежеству...

15. Отсюда завел он речь о толпах монахов, об их нравах, овеянных благоуханием Твоим, о пустынях, изобилующих отшельниками, о которых мы ничего не знали. И в Медиолане, за городскими стенами, был монастырь, полный добрых братьев, опекаемых Амвросием, и мы о нем не ведали. Он продолжал говорить, и мы внимательно, молча, слушали...

18... Беседа окончилась, изложена была причина, приведшая его к нам, и он ушел к себе, а я — в себя. Чего только не наговорил я себе! Какими мыслями не бичевал душу свою, чтобы она согласилась на мои попытки идти за Тобой [Богом]! Она сопротивлялась, отрекалась и не извиняла себя. Исчерпаны были и опровергнуты все ее доказательства, но осталась немая тревога: как смерти боялась она, что ее вытянут из русла привычной жизни, в которой она зачахла до смерти».

— Блаженный Августин. Исповедь. Книга VIII. Главы VI-VIII.

Особенности иконографии

Художник изображает Алипия[8] и Августина за игрой в шахматы (хотя в тексте исповеди речь идёт просто об игорном столе), Понтициан читает им отрывок из Послания апостола Павла. Иконография этого эпизода достаточно широко представлена в европейской живописи[9], но только в этой работе изображена шахматная доска, за которой сидят два персонажа сюжета. В миниатюре к Historia Augustini (1430—1440), хранящейся в Берлине (Manoscritto 78A 19a Kupferstichkabinett di Berlino), Алипий и Августин беседуют с Понтицианом, сидя за столом по разные стороны от него[10]. Так же эта сцена представлена в миниатюре к Vita Sancti Augustini Imaginibus adornata (1450—1490, Ms. 1483, Бостон, Публичная библиотека)[11]. На изображении Anonimo di Carlisle (1484—1507) в Cattedrale di Carlisle действие происходит на лоне природы[12].

Игроки в шахматы размещены художником в левой части панели, живописец в пояснение разместил их имена в надписях возле их голов. Алипий, одетый в зеленые одеяния, сидит на переднем плане, Августин, играющий белыми фигурами, одет в красные одежды, стоя позади стола с шахматной доской. Эти персонажи носят головной убор в цвет их одежды. Понтициан одет в одежды синего цвета, он держит в правой руке книгу, лежащую открытой на столе. Оба противника приостановливают свою игру, чтобы лучше слушать чтение Понтициана, которое их завораживает.

Пол из неровных плиток — под ногами главных действующих лиц, находящихся на переднем плане; в центральной перспективе (в готической и византийской традиции, далёкой от флорентийских новаций), сходящейся в дальней от зрителя точке изображения, даны две боковые стены, задняя стена, потолок. Художник поместил своих героев в архитектурном пространстве, построенном из сходящихся линиях, которые дают иллюзию глубины, но персонажи рассматриваютя им с другой точки зрения, кажутся несоразмерными интерьеру (фигура Августина, находящегося дальше от зрителя крупнее, чем два других персонажа, расположенные ближе к зрителю). Николо ди Пьетро создал эту работу на рубеже Средневековья и эпохи Возрождения, в то время, когда наука о перспективе была слабо разработана.

Цвета, используемые художником имеют символический смысл (красный цвет для Страстей, зеленый — Надежда, Человечество — синий[13]), показывают готические симпатии художника, выбор костюмов соответствует моде эпохи художника, а не времени жизни действующих лиц. В творчестве художника использованы элементы северного, готического влияния в венецианском искусстве, одновременно просматривается влияние болонской школы, более реалистической в изображении религиозных сюжетов.

Другие панели пределлы, включающей Визит Понтициана к Святым Августину и Алипию

Напишите отзыв о статье "Визит Понтициана к Святым Августину и Алипию"

Примечания

  1. [www.lepoint.fr/guide-sorties/2010-01-19/un-venitien-a-lyon/2017/0/414967 Catherine Lagrange. Un Vénitien à Lyon. Le point.]
  2. [www.mba-lyon.fr/mba/sections/fr/collections-musee/peintures/oeuvres-peintures/primitifs/david_sainte-anne Nicolo di Pietro (? - 1414/1415). Лионский музей изобразительных искусств. Официальный сайт.]
  3. [www.culture.gouv.fr/public/mistral/joconde_fr?ACTION=CHERCHER&FIELD_1=REF&VALUE_1=503602008-4 Portail des collections des musées de France.]
  4. [catalogo.fondazionezeri.unibo.it/scheda.jsp?decorator=layout_S2&apply=true&tipo_scheda=OA&id=25491&titolo=Zeri+F.+%2C+perizia+%2C+1997%2F06%2F10 Niccolò di Pietro , Visita di Ponticiano a sant'Agostino e Alipio. La Fondazione Federico Zeri.]
  5. [www.cassiciaco.it/navigazione/iconografia/pittori/quattrocento/nicolo_di_pietro/nicolo_ponticiano.html Niccolò di Pietro. Visita di Ponticiano a sant'Agostino e Alipio. L'Associazione Storico-culturale S. Agostino di Cassago Brianza.]
  6. [radiokabyle.com/images/site_images/pdf/ths-heritagechretien.pdf Robin Daniel. L’héritage chrétien en Afrique du Nord. Une étude historique à partir du premier siècle jusqu’au Moyen Âge. 2008.]
  7. Блаженный Августин. Исповедь. М. 1992. С. 68—69
  8. [krotov.info/yakov/1_history/05_bio_moi/430_alipy.htm Святой Алипий Тагастский. Яков Кротов. Словарь святых.]
  9. [www.cassiciaco.it/navigazione/iconografia/tematiche/vita/40_ponticiano.html L'incontro con Ponticiano. L'Associazione Storico-culturale S. Agostino di Cassago Brianza.]
  10. [www.cassiciaco.it/navigazione/iconografia/cicli/quattrocento/historia/31_ponticiano.html Historia Augustini. Ponticiano parla ad Agostino ed Alipio di sant'Antonio. L'Associazione Storico-culturale S. Agostino di Cassago Brianza.]
  11. [www.cassiciaco.it/navigazione/iconografia/cicli/quattrocento/boston/31_ponticiano.html Vita Sancti Augustini Imaginibus adornata. Ponticiano parla ad Agostino ed Alipio di sant'Antonio. L'Associazione Storico-culturale S. Agostino di Cassago Brianza.]
  12. [www.cassiciaco.it/navigazione/iconografia/cicli/quattrocento/carlisle/ponticiano.html Anonimo di Carlisle (1484-1507). Cattedrale di Carlisle. Ponticiano mostra un eremita ad Agostino. L'Associazione Storico-culturale S. Agostino di Cassago Brianza.]
  13. [virginielebrun.wordpress.com/2014/10/06/saint-augustin-et-alypius-recoivent-la-visite-de-ponticianus/ Virginie Lebrun. Saint Augustin et Alypius reçoivent la visite de Ponticianus.]

Отрывок, характеризующий Визит Понтициана к Святым Августину и Алипию

Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.