Виккерс (танк)
Поделись знанием:
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
 | |
| Vickers Mk 1 | |
|---|---|
| Классификация | |
| Боевая масса, т |
38,1 |
| Компоновочная схема |
классическая |
| Экипаж, чел. |
4 |
| История | |
| Количество выпущенных, шт. |
более 346 |
| Размеры | |
| Длина корпуса, мм |
7290 |
| Длина с пушкой вперёд, мм |
9730 |
| Ширина корпуса, мм |
3170 |
| Высота, мм |
2640 |
| Клиренс, мм |
410 |
| Бронирование | |
| Тип брони |
стальная противоснарядная |
| Вооружение | |
| Калибр и марка пушки |
105-мм L7A1T |
| Тип пушки |
нарезная |
| Длина ствола, калибров |
51 |
| Боекомплект пушки |
44 |
| Углы ВН, град. |
−7…+20° |
| Прицелы |
прицел наводчика с прибором ночного видения и лазерным дальномером |
| Пулемёты | |
| Подвижность | |
| Тип двигателя |
горизонтально-оппозитный 6-цилиндровый дизельный жидкостного охлаждения |
| Мощность двигателя, л. с. |
600 |
| Скорость по шоссе, км/ч |
48 |
| Запас хода по шоссе, км |
600 |
| Удельная мощность, л. с./т |
15,7 |
| Тип подвески |
индивидуальная торсионная |
| Удельное давление на грунт, кг/см² |
0,90 |
| Преодолеваемый подъём, град. |
30° |
| Преодолеваемая стенка, м |
0,9 |
| Преодолеваемый ров, м |
2,4 |
| Преодолеваемый брод, м |
1,1 |
«Виккерс» (англ. Vickers main battle tank) — британский основной боевой танк 1960-х годов. Танки этого типа до сих пор состоят на вооружении ряда стран.
Содержание
История создания и производства
Танк был создан на узлах танков «Чифтен» и «Центурион»[1] в 1961—1963 годах для экспортных поставок и на вооружение британской армии никогда не принимался.
Серийное производство танка началось в 1965 году[1] и продолжалось до 1994 года.
Модификации
- Vickers Mk 1 — базовая версия 1963 года, изготовлено 160 единиц
- «Виджаянта» — лицензионная версия Vickers Mk 1 с незначительными изменениями, производилась в Индии с 1965 года.
- Vickers Mk 2 — прототип с двумя пусковыми установками ПТУР «Swingfire»
- Vickers Mk 3 — модификация 1975 года с новой башней, двигателем Detroit Diesel 12V-71T, стабилизированным в двух плоскостях 105-мм орудием L7A1, системой управления огнём EFCS 600, наличием лазерного дальномера «Simrad LV352» и увеличенным до 50 выстрелов боекомплектом[2]. Всего изготовлено более 184 единиц.
- Vickers Mk 3(I) — улучшенная версия с новыми системой управления огнём, двигателем и трансмиссией
- Vickers Mk 3(M) — модификация для Малайзии.
- Vickers Mk 4 «Valiant» — опытный экспортный вариант, разработанный в 1977 году и представленный в 1980 году (изготовлен один экземпляр). На танке была установлена «универсальная башня» новой конструкции («Universal Turret») с «адаптивным бронированием», позволявшая установить 105-мм английское орудие; 120-мм английское нарезное орудие L11A5 (от танка «Челленджер»); 120-мм гладкоствольное немецкое орудие «Rheinmetall» L44 или 120-мм гладкоствольное французское орудие GIAT CN-120 F1. На танке была установлена итальянская система управления огнём «Centaur» производства компании «Marconi»[2].
- Vickers Mk 5 (проект VFM5) — опытный лёгкий танк, создававшийся в сер. 1980-х гг. совместно с американской корпорацией FMC International для экспорта в третьи страны, в продажу не поступал[3].
- Vickers Mk 7 — опытный вариант, разработанный в 1985 году совместно с западногерманской фирмой «Краус-Маффей»[4] (изготовлен один экземпляр). Боевой вес — 54,6 тонн[5]. На танке была установлена «универсальная башня» («Universal Turret») от модификации «Вэлиант» с модифицированным «адаптивным бронированием»: броневая защита была усилена за счет применения в передней и боковой частях башни многослойной брони «чо́бэм». Танк был оснащен 120-мм нарезным орудием L115A1 (с боекомплектом 40 выстрелов) и спаренным 7,62-мм пулемётом (с боекомплектом 2000 патронов), кроме того, на башне танка были установлены два пятиствольных дымовых гранатомёта. Танк использовал ходовую часть немецкого танка «Леопард-2» с установленным 12-цилиндровым дизельным двигателем MB-873Ka501 (1500 л. с.). Для наведения орудия у наводчика имелось два прицела: основной — телескопический L30 и дополнительный перископический GS-10 на крыше башни (оба производства компании Vickers Instruments, ещё один, дневной панорамный прицел SFI/M VS 580-10, поставлявшийся французской компанией SFIM[fr], имелся у командира). Также, танк был оборудован гиростабилизированным тепловизионным ночным прицелом второго поколения «Philips» UA9090, системой управления огнём «Кентавр-1» компании «Marconi», и автоматической системой пожаротушения фирмы «Грейвинер»[6]., ым прицелом SFIM L30 day sight и Philips
Конструкция
37-тонный танк «Виккерс» имеет классическую компоновку, отделение управления расположено в передней части корпуса, боевое — в средней части машины, силовое — в кормовой части.
Броневой корпус и башня
Башня и корпус танка литые. Нижняя часть бортовой брони корпуса дополнительно усилена экранами-фальшбортами. В передней части корпуса справа расположен люк механика-водителя. На крыше башни справа размещена командирская башенка, слева — люк заряжающего.
Броня танка обеспечивает защиту экипажа от осколочно-фугасных снарядов полевой артиллерии и снарядов противотанковых пушек среднего калибра.
Вооружение
Основным вооружением танка является 105-мм орудие L7A1, стабилизированное в двух плоскостях наведения. В лобовой части башни справа и слева установлено по одному шестиствольному гранатомёту.
В качестве вспомогательного вооружения на танке установлены два 7,62-мм пулемёта.
Средства наблюдения
Механик-водитель имел широкоугольный перископ, который, при необходимости, заменялся на прибор ночного видения. Командирская башенка танка обладала шестью перископами.
Средства связи
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Двигатель и трансмиссия
|
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Ходовая часть
Ходовая часть состоит из торсионной подвески, металлических гусениц, шести сдвоенных опорных и трёх поддерживающих катков (на сторону) и ведущих колёс заднего расположения. Ширина гусеницы — 520 мм.
Боевое применение
Единственной войной в котором принимали участие ОБТ «Виккерс» стала неудавшаяся оборона Кувейта от иракской армии в 1990 году. Перед началом войны у Кувейта имелось 70 танков «Виккерс» Mk 1. Практически все они были уничтожены и захвачены Ираком, а те немногие что уцелели и отступили в Саудовскую Аравию были сразу же списаны.[7][8]
На вооружении
-
Индия — 90 единиц, не считая танков «Виджаянта», сняты с вооружения[9] -
Нигерия — 170 Mk 3, по состоянию на 2007 год[10] -
Кения — 78 Mk 3, по состоянию на 2007 год[11] -
Кувейт — всего было поставлено 70 танков Mk 1.[2][12]
Галерея
- Vickers Main Battle Tank Mk.VII (23169124953).jpg
Mk VII
См. также
Напишите отзыв о статье "Виккерс (танк)"
Примечания
- ↑ 1 2 Виккерс // «Военный вестник», № 3, 1966. стр.125
- ↑ 1 2 3 Н. Фомич. Бронетанковая техника Великобритании // «Зарубежное военное обозрение», № 1, 1987. стр. 27—32.
- ↑ Jane’s Armour and Artillery 1991-92. (англ.) / Edited by Christopher F. Foss. — 12th ed. — Coulsdon, Surrey: Jane’s Information Group, 1991. — P.48-50 — 803 p. — ISBN 0-7106-0964-7.
- ↑ В. Нестеренко. Экспортные танки Великобритании // «Зарубежное военное обозрение», № 5, 1990. стр. 28—29.
- ↑ Н. Фомич. Танки армий капиталистических стран // «Зарубежное военное обозрение», № 1, 1988. стр. 29—38.
- ↑ Н. Фомич. Английский танк «Виккерс» Mk.7 // «Зарубежное военное обозрение», № 9, 1987. стр. 75—76.
- ↑ Armies of the Gulf War, Gordon L. Rottman, 1993, стр.31,48,49
- ↑ Jane’s Armour and Artillery 2003—2004
- ↑ The Military Balance 2007. — P. 315.
- ↑ The Military Balance 2007. — P. 287.
- ↑ The Military Balance 2007. — P. 279.
- ↑ Armies of the Gulf War (1993). Gordon L. Rottman
Литература
- М. Барятинский. Средние и основные танки зарубежных стран 1945—2000 (Часть 1). — М.: Бронеколлекция, выпуск № 3, 2001.
- R. M. Ogorkiewicz. Vickers Battle Tank. — Profile Publications Ltd: Profile/AFV Weapons, выпуск № 45, 1973.
| ||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Виккерс (танк)
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.
Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
