Виконт Оксфьюрд

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виконт Оксфьюрд

Герб виконтов Оксфьюрд
Период

19 апреля 1651 - настоящее время

Титул:

Виконт Оксфьюрд, лорд Макгилл из Каусленда, баронет из Макгилла

Родоначальник:

Сэр Джеймс Макгилл, 1-й баронет из Макгилла

Родина

Шотландия

Подданство

Великобритания

Дворцы

Замок Оксенфорд в Мидлотиане

Виконт Оксфьюрд (англ. Viscount of Oxfuird) — аристократический титул в системе Пэрства Шотландии.



История

Титул виконта Оксфьюрда был создан 19 апреля 1651 года для сэра Джеймса Макгилла, 1-го баронета (ум. 1663) вместе с дочерним титулом лорда Макгилла из Каусленда (Пэрство Шотландии). 19 июля 1625 году он уже получил титул баронета из Макгилла (Баронетство Новой Шотландии).

Ему наследовал его второй сын от второго брака, Роберт Макгилл, 2-й виконт Оксфьюрд (1651—1705). Его единственный сын, Джордж Макгилл, мастер Оксфьюрд (1676—1701), скончался при жизни отца.

В 1705 году виконтство перешло к Дэвиду Макгиллу, де-юре 3-му виконту Оксфьюрду (ум. 1717). Он был старшим сыном сэра Джеймса Макгилла (ум. 1661), внуком сэра Джеймса Макгилла (ум. 1579), двоюродного деда 1-го виконта Оксфьюрда. Его сын, Джеймс Макгилл, де-юре 4-й виконт Оксфьюрд (ум. 1747), безуспешно пытался доказать свои претензии на виконтство. После смерти 4-го виконта титул унаследовал его родственник, Джон Макгилл, де-юре 5-й виконт Оксфьюрд (1676—1762). Он был сыном Артура Макгилла (1652—1725) и внуком преподобного Джона Макгилла (ум. 1673), третьего сына вышеупомянутого сэра Джеймса Макгилла (ум. 1661). Его младший сын, Джордж Макгилл, де-юре 7-й виконт Оксфьюрд (1723—1797), участвовал в якобитском восстании принца Чарльза Стюарта, был лишен титула и владений, но позднее помилован. Его правнук, Джон Макгилл, де-юре 10-й виконт Оксфьюрд (1836—1906), возобновил претензии на титулы баронета, лорда и виконта. Вскоре после его смерти в 1906 году Палата лордов Великобритании решила вопрос в его пользу, признав за ним титул баронета из Макгилла, но титулы виконта и лорда продолжали бездействовать. Его сын, Джордж Макгилл, де-юре 11-й виконт Оксфьюрд (1868—1926), был признан 11-м баронетом из Макгилла. Он продолжал ходатайствовать о признании за ним титулов виконта и лорда.

В 1977 году комитет по привилегиям Палаты лордов Великобритании признал его сына Джона Макгилла, 12-го баронета из Макгилла (1899—1986), в качестве 12-го виконта Оксфьюрда. Его племянник, Джордж Хаббард Макгилл, 13-й виконт Оксфьюрд (1934—2003), был вице-спикером Палаты лордов и одни из 90 избранных наследственных пэров, сохранивших свои места в Палате лордов после принятия Палатой лордов акта о пэрах в 1999 году. Ему наследовал его старший сын-близнец, Иэн Александр Артур Макгилл, 14-й виконт Оксфьюрд (род. 1969), нынешний владелец титулов.

Родовая резиденция — Замок Оксенфорд в Мидлотиане, построенный Макгиллами в 16 веке.

Виконты Оксфьюрд являются наследственными вождями клана Макгилл.

Виконты Оксфьюрд (1651)

Напишите отзыв о статье "Виконт Оксфьюрд"

Ссылки

  • Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990.
  • [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
  • Lundy, Darryl. [www.thepeerage.com/info.htm «FAQ»]. [www.thepeerage.com/ The Peerage].

Отрывок, характеризующий Виконт Оксфьюрд

Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».