Виконт Харбертон
Поделись знанием:
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Виконт Харбертон (англ. Viscount Harberton) — аристократический титул в системе Пэрства Ирландии. Он был создан 5 июля 1791 года для Артура Помероя, 1-го барона Харбертона (1723—1798). В 1761—1783 годах он представлял графство Килдэр в ирландской палате общин. В 1783 году для него был создан титул барона Харбертона из Карбери (Пэрство Ирландии).
По состоянию на 2010 год, обладателем титула являлся его потомок, Генри Роберт Померой, 11-й виконт Харбертон (род. 1958), который наследовал своему дяде в 2004 году.
Виконты Харбертон (1791)
- 1791—1798: Артур Померой, 1-й виконт Харбертон (16 января 1723 — 9 апреля 1798), сын Джона Померея
- 1798—1829: Генри Померой, 2-й виконт Харбертон (8 декабря 1749 — 30 ноября 1829), старший сын предыдущего
- 1829—1832: Артур Джеймс Померой, 3-й виконт Харбертон (3 марта 1753 — 27 сентября 1832), младший брат предыдущего
- 1832—1833: Джон Померой, 4-й виконт Харбертон (19 декабря 1758 — 4 июля 1833), младший брат предыдущего
- 1833—1862: Джон Джеймс Померой, 5-й виконт Харбертон (29 сентября 1790 — 5 октября 1862), старший сын предыдущего
- 1862—1912: Джеймс Спенсер Померой, 6-й виконт Харбертон (23 ноября 1836 — 4 декабря 1912), третий (младший) сын предыдущего
- 1912—1944: Эрнест Артур Джордж Померой, 7-й виконт Харбертон (1 декабря 1867 — 22 апреля 1944), старший сын предыдущего
- 1944—1956: Ральф Легге Померой, 8-й виконт Харбертон (31 декабря 1874 — 4 июля 1956), младший брат предыдущего
- 1956—1980: Генри Ральф Мартин Померой 9-й виконт Харбертон (12 октября 1908 — 25 мая 1980), старший сын предыдущего
- 1980—2004: Томас де Воторт Померой, 10-й виконт Харбертон (19 октября 1910 — 12 марта 2004), младший брат предыдущего
- 2004 — настоящее время: Генри Роберт Померой, 11-й виконт Харбертон (род. 23 апреля 1958), старший сын майора достопочтенного Роберта Уильяма Помероя (1916—1997), внук 8-го виконта Харбертона
- Наследник: достопочтенный Патрик Кристофер Померой (род. 10 мая 1995), старший сын предыдущего.
См. также
Напишите отзыв о статье "Виконт Харбертон"
Ссылки
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990.
- [www.leighrayment.com/peers/peersH1.htm PEERAGE]
- Lundy, Darryl. [www.thepeerage.com/info.htm «FAQ»]. [www.thepeerage.com/ The Peerage].
Отрывок, характеризующий Виконт Харбертон
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
