Виконт Чарлмонт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Виконт Чарлмонт (англ. Viscount Charlemont) — аристократический титул в системе Пэрства Ирландии. Он был создан 8 октября 1665 года для Уильяма Колфилда, 5-го барона Чарлмонта (1624—1671).





История

Семья Колфилд происходит от сэра Тоби Колфилда (1565—1627), первоначально проживавшего в Оксфордшире (Англия). Он был британским военным, а также представлял Арму в Ирландской палате общин. В 1620 году для него был создан титул лорда Колфилда, барона Чарлмонта в звании пэра Ирландии. Ему наследовал его племянник, сэр Уильям Колфилд, 2-й барон Чарлмонт (1587—1640). Сын последнего, Тоби Колфилд, 3-й барон Чарлмонт (1621—1642), был застрелен в 1642 году по приказу сэра Фелима О’Нила, лидера Ирландского восстания 1641 года. Его младший брат, Уильям Колфилд, 5-й барон Чарлмонт (1624—1671), захватил Фелима О’Нила, ответственного за убийство его старшего брата. В 1665 году для него был создан титул виконта Чарлмонта в системе Пэрства Ирландии. Его сын, Уильям Колфилд, 2-й виконт Чарлмонт (ок. 1655—1726), был противником католического короля Якова II Стюарта, за что был лишен титула и своих владений. Новый король Вильгельм III Оранский восстановил его ирландские титулы и владения. Его сын, Джеймс Колфилд, 3-й виконт Чарлмонт, представлял Чарлмонт в ирландском парламенте. Его сменил его сын, Джеймс Колфилд, 4-й виконт Чарлмонт. В 1763 году для него был создан титул графа Чарлмонта (Пэрство Ирландии). Его старший сын, Фрэнсис Колфилд, 2-й граф Чарлмонт, заседал в Палате лордов Великобритании в качестве ирландского пэра-представителя (1806—1837). В 1837 году для него был создан титул барона Чарлмонта из Чарлмонта в графстве Арма в звании пэра Соединённого королевства. Лорд Чарлмонт позднее служил лордом-лейтенантом графства Тирон (1839—1863). Ему наследовал его племянник, Джеймс Молиньё Колфилд, 3-й граф Чарлмонт (1820—1892). Он заседал в Палате общин Великобритании от Армы с 1847 по 1867 год, а также служил в качестве лорда-лейтенанта графства Арма (1849—1864) и графства Тирон (1864—1892).

После его смерти в 1892 году титул графа Чарлмонта прервался, а титул виконта унаследовал его родственник, Джеймс Альфред Колфилд, 7-й виконт Чарлмонт (18301919). Он был потомком преподобного Чарльза Колфилда, пятого сына 2-го виконта Чарлмонта. Его племянник, Джеймс Эдвард Колфилд, 8-й виконт Чарлмонт (1880—1949), был членом Сената Северной Ирландии (1925—1937), министром образования Северной Ирландии (1926—1937) и спикером Сената Северной Ирландии (1926—1937). Он также заседал в Палате лордов Великобритании в качестве ирландского пэра-представителя (1918—1949). В 1949 году после смерти последнего титул виконта унаследовал его родственник, Чарльз Эдвард Сент-Джордж Колфилд, 9-й виконт Чарлмонт (1887—1964). Он был внуком Джеймса Колфилда, второго сына преподобного Ханса Колфилда, внука достопочтенного Чарльза Колфилда, пятого сына 2-го виконта Чарлмонта. В 1979 году после смерти его младшего брата, Ричарда Сент-Джорджа Колфилда, 12-го виконта Чарлмонта (1887—1979), эта линия семьи прервалась. Его преемником стал его родственник, Чарльз Колфилд, 13-й виконт Чарлмонт (1899—1985). Он был старшим сыном преподобного Уилберфорса Колфилда, четвертого сына преподобного Ханса Колфилда, внука достопочтенного Чарльза Колфилда, пятого сына 2-го виконта Чарлмонта. Его сменил его племянник, Джон Дэй Колфилд, 14-й виконт Чарлмонт (1934—2001).

По состоянию на 2014 год, обладателем титула являлся его сын, Джон Додд Колфилд, 15-й виконт Чарлмонт (род. 1966), который сменил своего отца в 2001 году. Он проживает в Канаде.

Другие известные члены семьи Колфилд

Родовая резиденция — Замок Роксборо в окрестностях Моу в графстве Тирон, и форт Чарлмонт под Чарлмонтом в графстве Арма.

Бароны Колфилд из Чарлмонта (1620)

Виконты Чарлмонт (1665)

Графы Чарлмонт (1763)

Виконты Чарлмонт (1665, продолжение)

См. также

Напишите отзыв о статье "Виконт Чарлмонт"

Ссылки

  • Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990.
  • [www.leighrayment.com/ The Peerages of England, Scotland, Ireland, Great Britain and the United Kingdom]
  • Lundy, Darryl. [www.thepeerage.com/info.htm «FAQ»]. [www.thepeerage.com/ The Peerage].

Отрывок, характеризующий Виконт Чарлмонт

– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.