Виктория Великобританская

Виктория Великобританская англ. Victoria of the United Kingdom<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Принцесса Виктория в 1890 году</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб принцессы Виктории до 1917 года</td></tr>
Принцесса Великобританская и Ирландская
06.07.1868 — 03.12.1935
(под именем Виктории Великобританской)
Вероисповедание:	англиканство
Рождение:	6 июля 1868(1868-07-06) Мальборо-хаус, Лондон, Великобритания
Смерть:	3 декабря 1935(1935-12-03) (67 лет) Коппинс, Бакингемшир, Великобритания
Место погребения:	Фрогмор, Виндзор
Род:	Саксен-Кобург-Готская династия→Виндзоры (с 1917)
Отец:	Эдуард VII
Мать:	Александра Датская
Награды:

Викто́рия Алекса́ндра О́льга Мари́я (англ. Victoria Alexandra Olga Mary; 6 июля 1868, Мальборо-хаус, Лондон, Великобритания — 3 декабря 1935, Коппинс, Бакингемшир, Великобритания) — член британской королевской семьи, дочь короля Эдуарда VII и Александры Датской; младшая сестра Георга V; замуж не выходила.

Биография

Рождение

Виктория Александра Ольга Мария родилась 6 июля 1868 года в лондонском особняке Мальборо-хаус. Она стала четвёртым из шести детей в семье принца Уэльского Эдуарда и его супруги Александры Датской. По отцу Виктория приходилась внучкой королеве Виктории и принцу-консорту Альберту Саксен-Кобург-Готскому, по матери — королю Дании Кристиану IX и Луизе Гессен-Кассельской. У неё было две сестры, Луиза и Мод, и трое братьев: Альберт, Георг и Александр Джон. Последний мальчик умер через день после рождения. Её мать состояла в родстве со многими королевскими семьями Европы; сестра Александры Мария стала императрицей России, брат Георг — королём Греции, другой брат, Фредерик, унаследовал датский престол. Среди близких принцесса была известна как Тория. С рождения, как внучка британского монарха, имела титул «Её Королевское Высочество принцесса Виктория Уэльская».

Крещение новорожденной состоялась 6 августа 1868 года в Мальборо-хаусе под руководством Арчибальта Тэйта, архиепископа Кентерберийского. Восприемниками Виктории стали её бабушка королева Виктория (её на церемонии представляла герцогиня Кембриджская); российский император Александр II (его на церемонии представлял Филипп Иванович Бруннов); российский цесаревич Александр (дядя Виктории); принц Артур (дядя по отцу); принц Людвиг Гессенский; принц Георг Гессен-Кассельский; королева Греции Ольга Константиновна (тётя по матери, которую представляла Августа Каролина Кембриджская); вдовствующая королева Дании Каролина Амалия Шлезвиг-Гольштейнская; вдовствующая великая герцогиня Мекленбург-Стрелицкая Мария Гессен-Кассельская; двоюродная сестра королевы Виктории Мария Аделаида Кембриджская и принцесса Мария Луиза Шарлотта Гессен-Кассельская.

Юность

В 1885 году Виктория была подружкой невесты на свадьбе своей тёти принцессы Беатрисы, выходившей замуж за принца Генриха Баттенберга, а также подружкой невесты на свадьбе своего брата Георга, герцога Йоркского и Виктории Марии Текской, будущих короля и королевы Великобритании.

Принцесса Виктория получала образование дома вместе с сёстрами. Росла принцесса в Мальборо-хаусе и Сандрингемском дворце в Норфолке под присмотром наставников. Лето проводила в Дании, на родине своей матери, где в эту пору года собирались родственники со всей Европы. В молодости её описывали «живой, озорной девочкой, которая стала привлекательной девушкой; умной, высокой и элегантной; она имела прекрасное чувство юмора и для всех была хорошим другом; у неё большие выразительные голубые глаза; в ней не было притворства или намёка на высокое положение». Виктория любила верховую езду, езду на велосипеде, чтение, музыку и танцы. Особой страстью принцессы была фотография. Ею были составлены несколько альбомов семейных фотографий; работы Виктории выставлялись на выставках Kodak. Она очень любила животных. Её любимцами были собаки по кличке Сэм, Мас и Пунчи. В течение шести лет у Виктории был ручной голубь, которого она брала с собой во время прогулок и путешествий в небольшой корзине.

Виктория поддерживала дружеские отношения со своими двоюродными братьями и сёстрами в России и Греции. Будущий император Николай II в юности был влюблён в дочь принца Уэльского. Виктория нравилась цесаревичу своей серьёзностью, основательность, «неженским умом». В 1889 году, описывая принцессу, Николай сообщал своему близкому другу великому князю Александру Михайловичу: «Она действительно чудное существо, и чем больше и глубже вникаешь в её душу, тем яснее видишь все её достоинства и качества. Я должен сознаться, что её очень трудно сначала разгадать, т.е. узнать её взгляд на вещи и людей, но эта трудность составляет для Меня особую прелесть, объяснить которую Я не в состоянии». Английская принцесса нравилась и великому князю Александру Михайловичу, позже ею был увлечён великий князь Михаил Александрович.

Одни из самых близких людей в жизни Виктории был её старший брат Георг, ставший в 1910 году королём и императором. Всю жизнь они поддерживали тёплые отношения, имели схожие характеры и чувство юмора. Когда Виктория умерла в 1935 году, король сказал: «Как же я буду скучать по нашим ежедневным разговорам по телефону. Никто не имел такую сестру, которая была у меня». Король умер через месяц после кончины любимой сестры. Виктория, однако, не была близка с женой Георга королевой Марией, урожденной принцессой Текской, сказав однажды, что она «ужасно скучная». Мария и Виктория никогда не были близки из-за разных характеров, образования и интересов.

Виктория была близка с родителями. Она стала для них «добрым ангелом семьи». Принцесса сопровождала их во время официальных мероприятий и церемоний, помогала им в частной жизни. Кандидатом в мужья для Виктории был её двоюродный брат наследный принц Дании Кристиан, ставший королём Кристианом X. Принцесса отвергла его к большому разочарованию родителей. Ещё одним претендентом на брак с внучкой королевы Виктории был португальский король Карлуш I. Он требовал от Виктории принять католическую веру, что не устраивало родителей принцессы. К ней сватался 5-й граф Розбери. Виктория так замуж и не вышла, а мать, как говорили, подавляла это желание.

Последующие годы

22—24 марта 1905 года принцесса Виктория вместе с матерью, сестрой Мод её мужем Карлом (будущим королём Норвегии) совершили официальный визит в Португалию на королевской яхте Виктория и Альберт в ответ на прошлогодний визит португальских монархов в Великобританию. В первый день приезда Виктория, из-за плохого самочувствия, осталась на королевской яхте. Королева Александра с дочерью Мод и принцем Карлом встретились с королевой Амелией и вдовствующей королевой Марией Пией. На следующий день, в сопровождении сестры, Виктория нанесла визит королю, королеве и их сыновьям. 24 марта британские гости уехали на родину.

Во время последней болезни короля Эдуарда VII, Виктория одной из первых стала открыто заявлять о его скорой кончине и требовала, чтобы государственные бюллетени отражали истинное состояние здоровья монарха. После его кончины в 1910 году, Виктория оставалась в тени своей вдовствующей матери-королевы. Королева Александра страдала от постоянных депрессий и практически оглохла. Виктория сопровождала мать во время её визитов в различные учреждения и на праздники. Однажды, когда королева не смогла присутствовать на благотворительном мероприятии, Дне Александры Роуз, послав вместе себя своих дочерей Луизу и Викторию, последняя позже записала в своём альбоме, что «было ужасно находится там без дорогой Мама́». Продолжающаяся общественная враждебность во время Первой мировой войны к Германии вынудила короля Георга V отказаться от всех немецких титулов, званий и наград. То же самое он попросил сделать всех членов его огромной семьи. Король переименовал название правящей династии из Саксен-Кобург-Готской в Виндзорскую по названию родового замка. Этому последовала и принцесса Виктория. После 1917 года она приняла фамилию Виндзор.

После смерти королевы Александры в 1925 году Виктория переехала в небольшой город Коппинс в графстве Бакингемшир, где проживала до смерти. В последние годы Виктория любила слушать музыку, занималась садоводством и принимала активное участие в решении местных вопросов и проблем. Виктория покровительствовала молодой виолончелистке Беатрисе Харрисон и двум её сёстрам, которые тоже занимались музыкой. Она несколько раз принимала их в своём доме и во дворце Сандрингем. Среди друзей Виктории были члены семьи Масгрэйв, овдовевший 5-й граф Розбери и Вайолет Вивиан, ранее фрейлина королевы Александры. Леди Масгрейв была другом Виктории всю жизнь и её фрейлиной. Принцесса помогала Вайолет Вивиан в дизайне её огромного сада Кэстил возле деревни Кэмайс на северо-западном побережье острова Англси. Скончалась Виктория 3 декабря 1935 года в возрасте 67 лет в своём доме. Похороны состоялись 8 января 1936 года на королевском кладбище Фрогмор, Виндзор.

Видеозаписи

•  [youtube.com/watch?v=TGjuQY-Xqwc Princess Victoria of the United Kingdom] — «Виктория, принцесса Великобританская».  (англ.)

Литература

• Боханов, А.Н. Сердечные тайны дома Романовых : [рус.]. — Москва : Вече, 2008. — P. 79. — 416 p. — ISBN 978-5-9533-2760-2.</span>
• Eilers, A.Marlene. Queen Victoria's Descendants : [англ.]. — Baltimore, Maryland : Genealogical Publishing Co, 1987. — P. 176. — 191 p. — ISBN 9163059649.</span>
• Gore, John. King George V: a personal memoir : [англ.]. — London : J. Murray, 1941. — P. 436. — 464 p.</span>
• Nobre, Eduardo. Família Real - Álbum de Fotografia : [порт.]. — Lisboa : Quimera, 2002. — P. 248. — 122, 124—125 p. — ISBN 9789725890882.</span>
• Никольсон, Гарольд. King George the Fifth: His Life and Reign : [англ.]. — London : Constable and Co, 1952. — P. 310. — 570 p.</span>
• Pope-Hennessy, James. Queen Mary : [англ.]. — London : George Allen and Unwin Ltd, 1959. — P. 279. — 685 p. — ISBN 1842120328.</span>
• Weir, Alison. Britain's Royal Families, The Complete Genealogy : [англ.]. — London : Random House, 2008. — P. 320. — 400 p. — ISBN 9780099539735.</span>

Ссылки

• [www.thepeerage.com/p10067.htm#i100663 Victoria Alexandra Olga Mary Windsor, Princess of the United Kingdom] (англ.). — Профиль на Thepeerage.com.

Предки Виктории Великобританской

16. Франц (1750 — 1806) Герцог Саксен-Кобург-Заальфельдский               8. Эрнст I (1784 — 1844) Герцог Саксен-Кобург-Готский                       17. Августа Рейсс-Эберсдорфская (1757 — 1831)               4. Альберт Саксен-Кобург-Готский (1819 — 1861) Принц-Консорт Великобритании                             18. Август (1654 — 1686) Герцог Саксен-Гота-Альтенбурга               9. Луиза Саксен-Гота-Альтенбургская (1800 — 1831)                       19. Луиза Шарлотта Мекленбург-Шверинская (1779 — 1801)               2. Эдуард VII (1841 — 1910) Король Великобритании и Ирландии, император Индии                                   20. Георг III (1738 — 1820) Король Великобритании, Ирландии, Ганновера               10. Эдуард Август (1767 — 1820) герцог Кентский                       21. Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая (1744 — 1818)               5. Виктория (1819 — 1901) Королева Великобритании и Ирландии, императрица Индии                             22. Франц (1750 — 1806) Герцог Саксен-Кобург-Заальфельдский               11. Виктория Саксен-Кобург-Заальфельдская (1786 — 1861)                       23. Августа Рейсс-Эберсдорфская (1757 — 1831)               1. Виктория, принцесса Великобританская и Ирландская                                         24. Фридрих Карл Людвиг (1757 — 1816) Герцог Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Бекский               12. Фридрих Вильгельм (1785 — 1831) Герцог Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургский                       25. Фридерика фон Шлибен (1757 — 1827)               6. Кристиан IX (1818 — 1906) Король Дании                             26. Карл (1744 — 1836) Ландграф Гессен-Кассельский               13. Луиза Каролина Гессен-Кассельская (1789 — 1867)                       27. Луиза Датская (1750 — 1831)               3. Александра Датская (1844 — 1925)                                   28. Фридрих Гессен-Кассельский (1747 — 1837)               14. Вильгельм (1787 — 1867) Ландграф Гессен-Кассельский                       29. Каролина Нассау-Узингенская (1762 — 1823)               7. Луиза Гессен-Кассельская (1817 — 1898)                             30. Фредерик (1753 — 1805) Наследный принц Датский и Норвежский               15. Луиза Шарлотта Датская (1789 — 1864)                       31. София Фридерика Мекленбургская (1758 — 1794)             </center>

Великобритания   Персоналии

Отрывок, характеризующий Виктория Великобританская

– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.


31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.