Виктория (Австралия)
| |||
Страна | |||
---|---|---|---|
Статус | |||
Административный центр | |||
Крупнейший город | |||
Др. крупные города | |||
Губернатор | |||
Официальный язык | |||
Население (2011) |
5 354 042 (2-е место) | ||
Плотность |
23,54 чел./км² (2-е место) | ||
Конфессиональный состав | |||
Площадь |
227 416 км² | ||
Высота над уровнем моря • Наивысшая точка | |||
Часовой пояс |
UTC+10/11 | ||
Код ISO 3166-2 | |||
[www.vic.gov.au Официальный сайт] |
Викто́рия (англ. Victoria) — штат на юго-востоке Австралии, самый маленький по территории штат в континентальной части страны. Население 5 354 042 человека[1] (2011). Столица и крупнейший город — Мельбурн. Официальное прозвище — «Садовый штат». Девиз — «Мир и процветание». Морским символом штата является тряпичник.
Содержание
Этимология названия
Штат назван в честь королевы Великобритании Виктории, правившей во время создания штата.
География
Площадь Виктории составляет 227 416 км² (5-е место среди штатов, 6-е место включая территории). Высшая точка штата — гора Богонг (1986 м).
Северная граница Виктории проходит по южному берегу реки Муррей, а также по южной оконечности Большого Водораздельного хребта, который тянется вдоль восточного побережья и заканчивается к западу от Балларата. Штат граничит с Южной Австралией на западе и имеет кратчайшую в Австралии сухопутную границу с Тасманией. Официальная граница между Викторией и Тасманией проходит на протяжении 85 метров по 39° 12' южной широты через островок Баундари-Айлет[en] в Бассовом проливе[2][3]. Виктория включает множество топографически, геологически и климатически различных областей, начиная от влажного умеренного климата Джипсленда на юго-востоке и заканчивая заснеженными районами Австралийских Альп, которые поднимаются почти до 2000 метров, с высочайшей точкой горой Богонг (1986 метров). Имеются также обширные полузасушливые равнины на западе и северо-западе.
В Виктории имеется обширная речная сеть. Наибольшее значение имеет система реки Муррей. Среди других рек: Овенс, Гоулберн, Кинг, Кэмпасп, Лоддон, Уиммера, Элгин, Барвон, Томсон, Сноуи-Ривер, Латроб, Ярра, Марибирнонг, Митта-Митта, Хопкинс, Мерри и Киева.
Символами штата являются эпакрис вдавленный (цветок штата), поссум Ледбитера (животное штата) и медосос (птица штата).
Климат
Несмотря на небольшой размер территории, климат Виктории разнообразный. Он варьируется от полупустынного и жаркого на северо-западе до умеренного и прохладного вдоль побережья. Большой Водораздельный хребет обеспечивает более прохладным горным климатом центр штата.
Располагаясь на южной оконечности континента, Виктория имеет более прохладный и влажный климат, чем остальные материковые штаты и территории Австралии. Прибрежная равнина к югу от Большого Водораздельного хребта имеет наиболее мягкий климат. Воздушные массы Южного океана сглаживают жару летом и холод зимой. Мельбурн и другие крупные города расположены в этом умеренном регионе.
Молли и верхняя Виммера являются наиболее теплыми регионами Виктории, где дуют горячие ветры из близлежащих пустынь. Средние температуры колеблются от 30 градусов по Цельсию летом до 15 градусов по Цельсию зимой. Максимальная температура в Виктории была зафиксирована в Хоуптауне 7 февраля 2009 года и составила 48,8 градусов по Цельсию[4].
Самой холодной частью Виктории являются Викторианские Альпы на северо-востоке. Альпы являются частью горной системы Большого Водораздельного хребта, протянувшейся через всю территорию штата с востока на запад. Средние температуры зимой менее 9 градусов по Цельсию и ниже нуля в наиболее высоких местах. Минимальная температура в штате минус 17,7 градусов по Цельсию была зафиксирована 13 июня 1965 года в Оумиоу и 3 июля 1970 года в Фолс-Крик[4].
Осадки
Виктория является вторым по обилию осадков штатом Австралии после Тасмании. Количество выпадаемых осадков в Виктории возрастает с севера на юг; наиболее влажными являются районы с максимальной высотой над уровнем моря. Среднегодовой уровень превышает 1800 миллиметров в некоторых районах на северо-востоке, но менее 250 миллиметров в Молли.
Наиболее обильны дожди в Национальном парке Отуэй и Гиппслэнде на юге Виктории, а также в горном северо-востоке. Снег обычно выпадает только в горах и холмах в центре штата. Наиболее часто дожди идут зимой, но летом уровень осадков выше. Наиболее регулярны дожди в Гиппслэнде и Западном районе, что делает их основными сельскохозяйственными регионами. Максимальный дневной уровень осадков в Виктории был зафиксирован 22 марта 1983 года в Танибрине в Национальном парке Отуэй и составил 375 миллиметров[4].
- Victoria summer.jpg
Средние температуры января:
На севере Виктории всегда теплее, чем на побережье и в горных районах. - Victoria winter.jpg
Средние температуры июля:
В горах Виктории наиболее холодно в зимнее время. Снег также выпадает только в этих районах. - Victoria rainfall.jpg
Среднегодовой уровень осадков:
Наибольший объём осадков приходится на горный северо-восток и побережье.
Источник: Бюро метеорологии, Департамент промышленности, Австралийский атлас природных ресурсов |
История
После основания колонии Новый Южный Уэльс в 1788 году Австралия была разделена на восточную часть, называвшуюся Новый Южный Уэльс, и на западную часть под названием Новая Голландия. Первое европейское поселение на территории нынешней Виктории — Салливан-Бей — было основано в 1803 году вице-губернатором Дэвидом Коллинсом в заливе Порт-Филлип. Поселенцы в количестве 308 каторжников, 51 матроса, 17 свободных переселенцев, 12 гражданских служащих, миссионера и его жены были направлены из Англии на корабле «Калькутта» под командованием капитана Даниэля Вудриффа в основном из-за боязни, что французы, исследовавшие этот район, могут основать своё собственное поселение и тем самым посягнуть на права Великобритании на континент.
Следующим поселением стал Портленд на западном побережье штата. Мельбурн был основан в 1835 году Джоном Бэтманом.
Регион вокруг Мельбурна назывался «Округ Порт-Филлип» и имел статус отдельно управляемой части Нового Южного Уэльса. В 5 августа 1850 года королева Виктория подписала акт, в результате которого Великобритания отделила этот регион от Нового Южного Уэльса, образовав новую колонию «Виктория». Данное решение было санкционировано Чарльзом Фитцроем («англ: Charles FitzRoy»), бывшим тогда губернатором Нового Южного Уэльса, и посчитавшим, что управление фактически второй достаточно развитой колонией из Сиднея является затруднительным (расстояние между Сиднеем и Мельбурном составляет около 900 км по прямой и более 1100 км по морю). После прибытия соответствующего документа в Сидней Законодательный Совет штата Новый Южный Уэльс 1 июля 1851 года принял соответствующий законодательный акт.
В 1851 году было найдено золото около города Балларат, а затем около города Бендиго. Позднее золото также было найдено во многих других районах колонии. Это вызвало золотую лихорадку. Колония быстро росла как по числу жителей, так и по экономическому значению. В течение 10 лет население Виктории выросло в 7 раз с 76 тысяч до 540 тысяч человек. В течение десятилетия 1851—1860 годов в Виктории было добыто 20 миллионов унций золота, что составило одну треть мировой добычи. Это безусловно способствовало процветанию Мельбурна и всего штата Виктория. Знал бы губернатор Фитцрой о запасах золота в окрестностях Мельбурна, то вряд ли бы Виктория отделилась от Нового Южного Уэльса. Кстати, память о золотой лихорадке отразилась и на флаге губернатора штата — он единственный среди подобных австралийских флагов, которой имеет золотистый фон (к слову, губернатором штата Виктории с 8 апреля 2011 года является Алекс Чернов англ: Alex Chernov — российско-литовский эмигрант времён Второй мировой войны 1938 года рождения).
Иммигранты со всего мира, особенно из Ирландии и Китая, приезжали искать золото. Множество китайских горняков работало в Виктории, в основном в Бендиго и округе. Хотя по отношению к ним были определенные расистские проявления, это не достигало такого масштаба, как антикитайское насилие в ходе восстания Лэмбинг Флэт в штате Новый Южный Уэльс. Тем не менее, в 1857 году имело место восстание в долине Баклэнд близ города Брайт. Условия жизни на золотых приисках были стесненными и антисанитарными. Вспышка тифа в долине Баклэнд в 1854 году унесла жизни тысячи горняков.
В 1854 году в Балларате произошло вооруженное восстание горняков, протестующих против налога на добычу. Оно было подавлено британскими войсками, однако недовольство подтолкнуло власти к реформированию управления (в частности, были снижены ненавистные пошлины на добычу) и расширению самостоятельности колонии. Вскоре имперский парламент путём принятия Закона о Колонии Виктория 1855 года предоставил Виктории право иметь самостоятельное правительство. Некоторые из лидеров восстания стали членами парламента Виктории.
C 26 декабря 1856 по 10 сентября 1863 колониальным губернатором штата Виктория (англ. Governor of Victoria) был британский политик, покровитель наук Генри Баркли.
Первыми военными действиями колонии Виктория на иностранной территории были посылка войск и флота в Новую Зеландию для участия в войнах с маори. Войска Нового Южного Уэльса ранее уже принимали участие в Крымской войне.
В 1901 году штат Виктория вошёл в состав Австралийского Союза. В результате золотой лихорадки Мельбурн стал финансовым центром Австралии и Новой Зеландии. С 1901 по 1927 годы, пока шло строительство Канберры, Мельбурн оставался столицей Австралии. В это время он был крупнейшим по населению городом Австралии и вторым (после Лондона) в Британской империи. Хотя Мельбурн сохраняет роль важного и влиятельного финансового центра, где расположены штаб-квартиры многих австралийских и международных компаний, в 1970-е и 1980-е годы он был постепенно обойден Сиднеем по значимости.
В субботу 7 февраля 2009 года («Черная суббота») на штат обрушились лесные пожары, унесшие как минимум 180 жизней.
Политическое устройство
Конституция
Действующая Конституция Виктории принята в 1975 году на базе колониальной конституции 1855 года. В настоящее время изменения и дополнения в Конституцию могут вноситься парламентом, однако в стадии обсуждения находится поправка, предполагающая обязательное проведение референдума при внесении в Конституцию изменений.
Парламент
Законодательная власть в Виктории принадлежит парламенту, состоящему из двух палат: Законодательная ассамблея (нижняя палата) и Законодательный совет (верхняя палата).
88 членов Законодательной ассамблеи избираются на четырёхлетний срок по одномандатным округам.
В ноябре 2006 года выборы в Законодательный совет были проведены по новой пропорциональной системе. Штат был разделен на 8 многомандатных округов, от каждого из которых избиралось по пять сенаторов с использованием одного передаваемого голоса за несколько кандидатов. Число членов верхней палаты было уменьшено с 44 до 40, а срок их полномочий — 4 года — приведен в соответствие со сроком полномочий депутатов нижней палаты. Выборы в парламент штата теперь фиксированы и проводятся в ноябре каждые 4 года. До 2006 года Законодательный совет состоял из 44 представителей, избиравшихся на 8-летний срок от 22 двухмандатных избирательных округов.
Премьер-министр и кабинет
Премьер-министром (главой правительства) Виктории является лидер политической партии или коалиции, имеющей большинство мест в Законодательной ассамблее. Кабинет формируется из числа депутатов двух палат парламента. Кабинет осуществляет управление в сферах, которые в соответствии с Конституцией Австралии не относятся к исключительному ведению Союза, таких как образование, здравоохранение, исполнение законодательства.
Губернатор
Исполнительная власть принадлежит губернатору штата, который представляет и назначается Королевой Елизаветой II. Обычно этот пост занимает вышедший в отставку выдающийся гражданин штата. Губернатор действует по рекомендации премьер-министра и кабинета.
Политические партии
Ведущими политическими партиями Виктории являются левоцентристская Австралийская лейбористская партия, правоцентристская Либеральная партия Австралии и аграрная Национальная партия Австралии. Традиционно лейбористы сильны в рабочих центральных, западных и северных районах Мельбурна, городах Морвелл, Балларат, Бендиго и Джелонг. Либералы пользуются наибольшей поддержкой в более богатых восточных и пригородных районах Мельбурна, а также в некоторых сельских и региональных центрах. Националисты опираются на северо-западные и восточные сельские районы штата. Лейбористское правительство бывшего премьер-министра Стива Брэкса находилось у власти с 1999 года по 2010 год. С 2010 года у власти правительство либералов.
После выборов 2006 года баланс власти в законодательной ассамблее находится в руках Австралийской партии зелёных. Это означает, что объединяясь с депутатами от либеральной и национальной партий, зеленые могут блокировать правительственные законодательные инициативы.
27 ноября 2010 года в штате прошли очередные выборы, в результате которых с минимальным перевесом победила партия либералов. Лидеру либералов Эдварду («Теду») Бейллью поручено сформировать новое правительство штата.
Федеральное представительство
Викторианцы избирают 49 депутатов в Парламент Австралии, включая 37 членов Палаты представителей и 12 членов Сената. После выборов 2007 года лейбористская партия получила 21 место Виктории в палате, либералы 14 и националисты 2. По состоянию на 1 июля 2008 года либералы имели 6 мест в сенате, лейбористы — 5, и одно место — партия «Семья прежде всего».
Административное деление
Для целей местного управления территория Виктории делится на 79 муниципалитетов, включая 39 графств, 32 города, 7 сельских городов и 1 боро. Советы муниципалитетов выполняют функции, делегированные им парламентом Виктории, например, городское планирование, дорожная инфраструктура, вывоз мусора и т. д. Бюджеты советов формируются в основном за счет налога на имущество и правительственных грантов.
Население
По данным переписи 2006 года население Виктории составляло 4 932 923 человека, прирост по сравнению с 1996 годом составил 6,2 %[5]. По оценке на конец 2009 года население штата составляло 5 496,4 тысячи человек, годовой прирост составил 2,1 %[6].
Основавшее Викторию англо-саксонское население было дополнено последующими волнами эмигрантов из Южной и Восточной Европы, Юго-Восточной Азии и, совсем недавно, с полуострова Сомали и из Ближнего Востока. Возрастная структура населения Виктории соответствует возрастной структуре населения Австралии.
Более 70 % викторианцев (порядка 3,9 миллиона человек) проживают в Мельбурне[7]. Другие крупные городские центры: Джелонг, Балларат, Бендиго, Шеппартон, Милдьюра, Уорнамбул.
Виктория является наиболее урбанизированным штатом Австралии. Около 90 % населения живёт в городах. Стремясь децентрализовать население, правительство штата с 2003 года проводит официальную кампанию по привлечению викторианцев в сельские районы[8]. Несмотря на это Мельбурн продолжает серьёзно опережать сельские районы по темпам роста населения[9].
Религия
Около 60,5 % викторианцев считают себя христианами. Католики образуют крупнейшую религиозную группу (27,5 % населения штата). За ними следуют англиканцы и униаты. Численность буддистов, крупнейшей и быстро растущей нехристианской религиозной группы штата, составляет 132 634 человек. Также в Виктории проживают 109 370 мусульман и 41 105 иудеев. Около 20 % викторианцев не причисляют себя ни к одной из религий, и даже среди тех, кто определил свою религиозную принадлежность, уровень посещения церкви низок[10]. В 2008 году доля новобрачных, которые выбрали церковный обряд бракосочетания, упала до 36 %[11].
Экономика
Виктория является вторым по экономической значимости штатом Австралии после Нового Южного Уэльса, на её долю приходится четверть ВВП страны. В 2004 году ВВП штата составил 222 миллиарда австралийских долларов, ВВП на душу населения — 44 443 австралийских доллара. Экономический рост в Виктории в 2004 году составил 3,4 %, что было меньше среднего по Австралии уровня 5,2 %.
Финансы, страхование и операции с недвижимостью формируют крупнейший сектор экономики Виктории, тогда как сфера услуг является крупнейшим работодателем. В результате сокращения рабочих мест в стагнирующем промышленном секторе уровень безработицы в Виктории по состоянию на сентябрь 2009 года являлся наибольшим среди штатов Австралии[12].
Экономический спад 1990-х годов
Виктория испытала спад экономики в 1989—1992 годах в ходе премьерства Джона Кейна. Среди причин называются падение рынка недвижимости, уменьшение господдержки промышленности, а также ряд банкротств гигантов индустрии, таких как Строительное общество Пирамида, и распад Государственного банка Виктории, в частности, его торгового банка Триконтенентал. Результатом стало сокращение рабочих мест и отток населения в Новый Южный Уэльс и Квинсленд.
С середины до конца 1990-х годов правительство штата Виктория под руководством премьера Джеффа Кеннетта (Либеральная партия Австралии) предпринимало попытки переломить эту тенденцию путём массированного урезания государственных расходов, сокращения государственного сектора экономики и одновременного разворачивания новых общественных строек, в основном сконцентрированных вокруг столицы штата Мельбурна. Среди строившихся объектов были Мельбурнский музей, Площадь Федерации, Мельбурнский центр выставок и съездов, прозванный «Сараем Джеффа», Казино Корона, платные автодороги СитиЛинк. Эти мероприятия сопровождались продажей государственных активов, включая Государственную электрическую комиссию и ряд государственных школ, урезанием государственных услуг и рекламной кампанией Мельбурна, направленной как на привлечение постоянных жителей, так и туристов.
Правительство премьера Стива Брэкса (Австралийская лейбористская партия) делало меньший упор на капитальное строительство и больше развивало государственные услуги. Уровень роста населения в настоящее время превосходит средний по Австралии.
Сельское хозяйство
В 2003—2004 годах общий объём сельскохозяйственного производства Виктории вырос на 17 % и достиг 8,7 миллиардов долларов. Это составило 24 % национального сельскохозяйственного производства. По состоянию на 2004 год 32 463 фермы занимали около 136 000 квадратных километров викторианской земли. Это составляло более 60 % земель штата. Викторианские фермы варьируются от мелких садоводческих хозяйств до крупных промышленных производителей зерна и скота. Около четверти ферм выращивают промышленные культуры.
Более 26 000 км² фермерской земли Виктории отведено под посевы зерновых, в основном на западе штата. Более 50 % этой площади занимает пшеница, 33 % ячмень и 7 % овес. Ещё 6 000 квадратных километров отведено под кормовые культуры. В сезон 2003—2004 годов викторианские фермеры вырастили более 3 миллионов тонн пшеницы и 2 миллиона тонн ячменя. В штате также выращивается более половины австралийского табака. На Викторию приходится около 90 % австралийского урожая груш и треть урожая яблок. Штат является лидером в производстве косточковых. Основные овощные культуры включают спаржу, брокколи, морковь, картофель и помидоры.
На 10 % викторианских ферм пасутся более 14 миллионов овец и 5 миллионов ягнят, в основном на севере и на западе штата. В 2004 году около 10 миллионов ягнят и овец были забиты для местного потребления и экспорта. Виктория также экспортирует живых овец на Ближний Восток на мясо и в остальные страны для разведения. Настриг шерсти составляет 108 000 тонн в год (одна пятая австралийского производства).
Виктория является австралийским центром молочного животноводства. В штате содержится 60 % австралийского поголовья молочного скота, на которое приходится около двух третей национального производства молока, почти 6,4 миллиона литров в год. В штате также имеется 2,4 миллиона голов мясного крупного рогатого скота, ежегодно забивается 2,2 миллиона коров и телят. В сезон 2003—2004 годов отрасль аквакультуры и рыболовства Виктории произвела 11 634 тонны морепродуктов стоимостью 109 миллионов долларов. Галиотис является основным продуктом улова, принёсшим 46 миллионов долларов. Далее следуют лобстеры стоимостью 13,7 миллионов долларов. Основная их часть экспортируется в Азию.
Промышленность
Основной отраслью промышленности является производство машин и оборудования, затем следуют пищевая промышленность, добыча нефти и угля, химическая промышленность. В промышленности Виктории занято 318 тысяч рабочих, что соответствует 15 % рабочей силы штата. По объёму промышленного производства штат лишь незначительно отстаёт от Нового Южного Уэльса.
Крупнейшими промышленными предприятиями являются заводы по сборке автомобилей Форд, Тойота и Холден, алюминиевые комбинаты Алкоа в Портленде и Пойнт Хенри, нефтеперерабатывающие заводы в Джелонге и Алтона, нефтехимический комбинат в Лейвертоне.
Виктория также играет важную роль в оборонной промышленности. Важнейшими её центрами являются Мельбурн и Джелонг. Производство электроэнергии способствует промышленному росту в долине Лэтроуб.
Добывающая отрасль
Добыча полезных ископаемых приносит ВВП штата более 3 млрд долларов, что составляет порядка 1 %. Число занятых менее 1 % рабочей силы. Основой добычи являются энергоносители. На бурый уголь, нефть и газ приходится около 90 % местной добычи. Добыча нефти и газа сосредоточена вдоль побережья Гиппслэнда на востоке штата. Добыча бурого угля и производство электроэнергии базируется в долине Латроб.
В 2005—2006 финансовом году средняя добыча газа составляла более 20 миллионов кубических метров в день, что было эквивалентно 18 % общей национальной продажи газа, при этом спрос растет на 2 % в год[13].
В 1985 году вышла на пик добыча нефти в офшорном бассейне Гоппслэнд, составив в среднем 450 тысяч баррелей в день. К 2005—2006 годам средняя добыча упала до 83 тысяч баррелей в день, но несмотря на это на Викторию все ещё приходится порядка 19,5 % австралийской добычи нефти[14].
Бурый уголь является основным полезным ископаемым Виктории. Ежегодно добывается 66 миллионов тонн. Уголь используется для выработки электроэнергии в долине Лэтроуб[15]. Регион располагает крупнейшими в мире известными запасами бурого угля.
Исторически штат являлся центром австралийской золотой лихорадки, однако на сегодняшний день на долю Виктории приходится менее 1 % национальной добычи золота. В Виктории в ограниченных количествах также добывается гипс и каолинит.
Сфера услуг
Сфера услуг является наиболее быстро растущим сектором экономики Виктории. Она включает в себя широкий спектр деятельности, обычно подразделяющийся на общественные, социальные и личные услуги; финансовые, страховые и связанные с недвижимостью услуги; правительственные услуги; транспорт и коммуникации; оптовая и розничная торговля. Большинство предприятий сферы услуг расположены в Мельбурне и в крупных региональных центрах штата.
В 2004—2005 финансовом году в сфере услуг было занято три четверти работающих, и она принесла три четверти ВВП штата. Финансовые, страховые и связанные с недвижимостью услуги вносят больший вклад в ВВП, чем любой другой сектор экономики штата. Более четверти работающих занято в секторе общественных, социальных и личных услуг[16].
Транспорт
Виктория — самый густонаселенный штат Австралии. Демографические центры распределены по большей части территории штата. Только дальний северо-запад и Австралийские Альпы имеют малое количество населенных пунктов.
Викторианская дорожная сеть связывает между собой населенные пункты. Автострады лучами расходятся из Мельбурна, других крупнейших городов и региональных центров, а второстепенные дороги связывают автострады между собой. Большинство автострад построено по современным стандартам, остальные дороги, как правило, с твердым покрытием и приемлемого качества.
Железнодорожные перевозки в Виктории осуществляются несколькими частными и государственными операторами по принадлежащей государству инфраструктуре. Крупнейшие операторы: Метро Трейнс Мельбурн, осуществляющий перевозки по электрофицированным линиям в Мельбурне и пригородах; V/Line, принадлежащий правительству Виктории и осуществляющий перевозки в крупные региональные центры и дальние перевозки по другим направлениям; грузовые перевозчики Pacific National, CFCLA, El Zorro; Great Southern Railway, осуществляющая перевозки по линии Мельбурн — Аделаида; CountryLink на маршруте Мельбурн — Сидней.
Также работают несколько небольших грузовых операторов и ряд туристических железных дорог на линиях, которые когда-то являлись частью государственной сети. Викторианские железные дороги в основном имеют широкую колею 1600 миллиметров. Однако межштатовые магистральные линии и несколько ответвлений на западе штата были переведены на стандартную колею 1435 миллиметров. Две туристические железные дороги, являющиеся остатками пяти бывших государственных линий, построенных в горных районах, имеют узкую колею 762 миллиметра.
Мельбурн имеет крупнейшую в мире трамвайную сеть[17], управляемую компанией Ярра Трамс. Помимо того, что трамваи являются популярным видом общественного транспорта, за последние десятилетия они стали одной из основных туристических достопримечательностей Мельбурна. Есть также туристические трамваи, курсирующие по части бывших трамвайных систем Балларата и Бендиго. Имеются трамвайные музеи в Байлэндсе и Хэддоне.
Аэропорт Мельбурн является основным внутренним и международным аэропортом штата. Аэропорт Авалон является вторым по значимости. Кроме того, воздушные перевозки Мельбурна осуществляются через аэропорт Эссендон и аэропорт Мураббин. Другие аэропорты штата, осуществляющие регулярные внутренние перевозки: аэропорт Гамильтон, аэропорт Милдьюра, аэропорт Маунт-Хотам и аэропорт Портленд. Из остальных 27 аэропортов штата регулярных рейсов не осуществляется.
Мельбурнский морской порт является крупнейшим портом Австралии, обрабатывает контейнеры и генеральные грузы[18]. Расположен в Мельбурне в устье реки Ярра в заливе Порт-Филлип. Также морские порты есть в заливе Западный Порт, Джелонге и Портленде.
Отрасли инфраструктуры
Электроэнергетика
Генерация электроэнергии в Виктории в основном осуществляется на работающих на буром угле электростанциях, в частности, в долине Лэтроуб.
Водоснабжение
Инфраструктура водоснабжения Виктории включает ряд дамб и водохранилищ, расположенных преимущественно в центральной части штата, которые собирают и хранят воду для большей части его территории. Собираемая вода обладает высоким качеством и нуждается только в незначительном хлорировании, что делает её вкус похожим на вкус дождевой воды. Однако в некоторых регионах, в частности, на западе штата, уровень хлорирования намного выше.
Система водоснабжения Виктории в настоящее время связывается в единую сеть серией трубопроводов для обеспечения её приватизации за счет создания рынка воды, где она могла бы перетекать между регионами и инвесторы могли бы свободно покупать и продавать воду[19]. Эти работы включают строительство дистиляционного завода в Вонтэгги, призванного обеспечить систему «новой» водой для создания лучших условий торговли ею на приватизированном рынке[19].
Образование
Начальное и среднее образование
Система начальных государственных школ Виктории ведет свой отсчет с 1872 года, когда колониальное правительство объявило школьное образование обязательным и бесплатным. Государственные средние школы появились в штате с 1905 года. До этого существовали только частные средние школы. На сегодня школьное образование Виктории состоит из семилетнего начального обучения (включая 1 подготовительный год) и шестилетнего среднего.
Викторианские дети поступают в школу обычно в возрасте 5 или 6 лет. Последние годы средней школы не обязательны для детей старше 17 лет. Выпускники средней школы получают Аттестат об образовании Виктории и рейтинг, определяющий возможность поступления в университеты (ATAR).
Школы в Виктории могут быть как государственными, так и частными. Государственные школы финансируются и управляются непосредственно Департаментом образования Виктории[20]. Учащиеся не платят за обучение, однако могут оплачивать некоторые дополнительные расходы. Частные платные школы включают приходские школы римской католической церкви и независимые школы. Независимые школы обычно связаны с протестантскими приходами. В Виктории есть также несколько частных иудейских и исламских начальных и средних школ. Частные школы также частично финансируются государством. Все школы обязаны соответствовать установленным правительством стандартам образования. Кроме того, в Виктории функционируют 4 государственные конкурсные школы: Мельбурнская старшая школа для мальчиков, Женская старшая школа МакРобертсона для девочек, смешанные Старшая школа Носсэл и Средняя школа Викторианского колледжа искусств. Учащиеся могут поступить в эти школы на основе конкурсного вступительного экзамена.
По состоянию на август 2005 года в Виктории было 1613 государственных школ, 484 католические школы и 208 независимых школ. Около 537 тысяч учащихся поступили в 2005 году в государственные школы и 289 тысяч в частные школы. Около двух третей учащихся частных школ посещают католические школы. Более 455 тысяч учащихся поступили в начальные школы и более 371 тысячи в средние школы. Процент учащихся, продолживших обучение в последних двух классах средних школ, составил 77 % для государственных школ и 90 % для частных школ. В Виктории работает около 60,2 тысяч учителей.
Высшее образование
В Виктории 9 университетов. Старейший из них, Университет Мельбурна, принял первых студентов в 1855 году. В крупнейший, Университет Монаша, ежегодно поступают около 56 тысяч студентов, больше, чем в любой другой университет Австралии. Оба университета входят в число лучших университетов мира. Для поступления необходим высокий проходной балл, сдача вступительных экзаменов для абитуриентов старшего возраста либо оплата обучения.
Количество студентов, поступивших в викторианские университеты, составило в 2004 году 241 755 человек, увеличившись на 2 % по сравнению с предыдущим годом. Иностранные студенты составляю порядка 30 % от этого количества, но на них приходится основная часть поступающей платы за обучение. Наибольшей популярностью пользуются специальности в области бизнеса, управления и экономики, которые выбирают около трети студентов. Далее следуют специальности в области искусств, гуманитарных и социальных наук, привлекшие 20 % поступивших в университеты учащихся.
В Виктории имеется 18 государственных учреждений технического и дополнительного образования (TAFE). Первым учреждением дополнительного образования в штате стал Мельбурнский механический институт, основанный в 1839 году, который сейчас называется Мельбурнский Атенеум. Кроме того, более 1000 образовательных учреждений проводят обучение по признаваемым TAFE программам. В 2004 году около 480 700 учащихся поступили в различные учреждения дополнительного образования штата.
Библиотеки
Государственная библиотека Виктории — центральная и крупнейшая библиотека штата. Она отвечает за сбор и хранение документарного наследия Виктории, а также обеспечение доступа к нему через спектр различных услуг и программ. Материалы собрания включают книги, газеты, журналы, манускрипты, карты, картины, объекты, звуковые и видеозаписи, базы данных.
Кроме того, местные власти содержат муниципальные библиотеки, как правило, с множеством филиалов в своем регионе.
Достопримечательности
Среди основных туристических достопримечательностей Виктории:
- Мегаполис Мельбурна, в особенности внутренние городские районы (также предоставляют большие возможности для шопинга) и достопримечательности городского центра, такие как Казино Корона, Мельбурнский зоопарк, Мельбурнский музей, Мельбурнский аквариум, Научная фабрика, открытый зоопарк Уэрриби, районы Доклэндс, Саутбэнк и Сент-Килда, Центр искусств, Национальная галерея Виктории, Мельбурн Крикет Граунд и Башня Эврика, самый высокий небоскрёб города.
- Регион золотой лихорадки с историческими городами Балларат, Бичуэрт, Бендиго, Каслмейн, Молдон и Дейлсфорд.
- Природные достопримечательности, такие как скалы Двенадцать апостолов, 45 национальных парков, малые пингвины (в частности наблюдение за ними при «пингвин-парадах» на острове Филлипа и в районе Сент-Килда), пещеры Бакан и озёра Гиппсленд.
- Горы Данденонг (в особенности железная дорога Паффинг Билли).
- Города по реке Муррей, включая Эчука и Милдьюра, где популярно катание на водных лыжах.
- Джелонг и Австралийское международное авиашоу.
- Полуостров Белларин с историческими курортными городками, такими как Квинсклифф.
- Побережье Сёрф-Кост с известными пляжами, такими как Беллс Бич, Торки и Лорн.
- Полуостров Морнингтон, известный своими винодельнями и уединёнными пляжами, районом Артурс Сит и курортными городками Портси и Сорренто.
- Долина Ярра с заповедником Хилсвилл и винодельнями.
- Великая океанская дорога с Двенадцатью апостолами, историческими городами Порт-Фэри и Портленд, скалами и курортными городками, такими как Лорн.
- Регион Викторианские Альпы, часть Австралийских Альп, популярный лыжный курорт.
- Холмы центральной Виктории, предоставляющие возможности для занятий зимними видами спорта и пеших прогулок.
Другие популярные туристические развлечения включают полёты на дельтапланах и воздушных шарах и подводное плавание.
Крупные мероприятия также играют большую роль в развитии туризма в Виктории, в частности культурного и спортивного туризма. Большинство из этих мероприятий сконцентрировано вокруг Мельбурна, но ряд из них проходит и в региональных городах, например В8 Суперкар и Австралийский мотоциклетный Гран-при на острове Филлипа, Большой ежегодный стипельчез в Варрнамбуле, Австралийское международное авиашоу в Джелонге и множество местных фестивалей, таких как популярные Фольклорный фестиваль в Порт-Фэри, Музыкальный фестиваль в Куинсклифф, Беллс Бич Сёрф Классик и Осенний фестиваль в Брайте.
Спорт
Большой популярностью в Виктории пользуется Австралийский футбол. 10 из 16 клубов Австралийской футбольной лиги базируются в Виктории. Традиционный Гранд финал проводится на Мельбурн Крикет Граунд, обычно в последнюю субботу сентября.
Викторианская крикетная команда, Викториан Бушрейнджерс, выступает в национальной крикетной лиге Шеффилд Шилд. Виктория представлена в Национальной регбийной лиге командой Мельбурн Сторм и в лиге Супер Регби командой Мельбурн Ребелс (с 2011 года). Она также представлена в футбольной Эй-Лиге командами Мельбурн Виктори и Мельбурн Харт (с 2010 года).
В Мельбурне проводились Летние Олимпийские игры 1956 года, Игры Содружества 2006 года, Чемпионат мира по плаванию. Также в Мельбурне ежегодно проводятся Открытый чемпионат Австралии по теннису в январе, первый из четырёх теннисных турниров Большого шлема, и Гран-при Австралии по автогонкам в классе Формула-1.
На пляже Беллс Бич в Виктории проводится самый длительный в мире турнир по сёрфингу Беллс Бич СёрфКлассик, являющийся частью Мирового тура АСП.
Популярностью в Виктории пользуется нетбол. Команда Мельбурн Вайксез представляет Викторию в Чемпионате АНЗ. Ряд лучших нетболисток мира, в частности Шэрелл Макмаон, Риней Халлинан, Мэдисон Браун, Джули Корлетто и Бианка Чатфилд, являются выходцами из Виктории.
На острове Филиппа на гоночной трассе Филлип-Айленд проводятся Австралийский мотоциклетный Гран-при, аналог MotoGP (лидирующий мотоциклетный класс в мире), австралийский этап Чемпионата мира Супербайк и местные гонки В8 Суперкар, которые также проводятся на автодромах Сандаун Рейсуэй и Уинтон Мотор Рейсуэй.
Ежегодно проводится наиболее престижный в Австралии кросс Стоэлл Гифт.
В Виктории проводится крупнейший в Южном полушарии покерный турнир Осси Миллионс.
Мельбурнский весенний карнавал — одна из крупнейших скачек и одно из крупнейших спортивных событий в мире, собирающее значительное количество зрителей. Основные бега проводятся за Мельбурнский кубок.
Города
См. также
Напишите отзыв о статье "Виктория (Австралия)"
Примечания
- ↑ [www.censusdata.abs.gov.au/census_services/getproduct/census/2011/quickstat/2 Перепись населения (2011)]
- ↑ [www.ga.gov.au/education/facts/dimensions/borders.htm Victoria Tasmania border]
- ↑ [www.street-directory.com.au/sd_new/mapsearch.cgi?SuburbID=13264&star=5&PCode=3004&heading=&x=147.0211005752303&RegionID=47&y=-39.20060195855119&level=4&CouncilID=608&StateID=1 Boundary Islet on street-directory.com.au]
- ↑ 1 2 3 [www.bom.gov.au/climate/extreme/records/national.pdf Rainfall and Temperature Records: National. Bureau of Meteorology (Australia)]
- ↑ [www.censusdata.abs.gov.au/ABSNavigation/prenav/ViewData?action=404&documentproductno=2&documenttype=Details&order=1&tabname=Details&areacode=2&issue=2006&producttype=Community%20Profiles&&producttype=Community%20Profiles&javascript=true&textversion=false&navmapdisplayed=true&breadcrumb=PLD&&collection=Census&period=2006&producttype=Community%20Profiles& Австралийское бюро статистики. Перепись 2006 года]
- ↑ [www.abs.gov.au/ausstats/abs@.nsf/mf/3101.0/ Австралийское бюро статистики. Демографическая статистика, декабрь 2009 года]
- ↑ [www.abs.gov.au/ausstats/abs@.nsf/Products/3218.0~2007-08~Main+Features~Victoria?OpenDocument Regional Population Growth, Australia, 2007-08]
- ↑ [www.provincialvictoria.vic.gov.au/about.aspx DIIRD — About]
- ↑ [www.theage.com.au/national/pressure-grows-as-melbourne-rockets-to-4-million-20090423-agt5.html Pressure grows as Melbourne rockets to 4 million]
- ↑ [www.censusdata.abs.gov.au/ABSNavigation/prenav/ViewData?&action=404&documentproductno=2&documenttype=Details&tabname=Details&areacode=2&issue=2006&producttype=Community%20Profiles&&producttype=Community%20Profiles&javascript=true&textversion=false&navmapdisplayed=true&breadcrumb=PLD&&collection=Census&period=2006&producttype=Community%20Profiles&#Basic%20Community%20Profile Австралийское бюро статистики. Перепись 2006 года]
- ↑ [www.heraldsun.com.au/news/victoria/more-victorians-ditching-the-church-and-opting-for-registry-wedding/story-e6frf7kx-1225789054971 Статистический отчет за 2008 год Регистра рождений, смертей и бракосочетаний Виктории]
- ↑ [au.biz.yahoo.com/090910/31/28ixz.html Business & Finance News — Yahoo!7 Finance]
- ↑ [www.dpi.vic.gov.au/dpi/nrenmp.nsf/childdocs/-56D4D5E9AEF563E84A256A800011E5D6?open Department of Primary Industries]
- ↑ [www.dpi.vic.gov.au/dpi/nrenmp.nsf/childdocs/-56D4D5E9AEF563E84A256A800011E5D6?open DEPARTMENT OF PRIMARY INDUSTRIES: Oil and Gas]
- ↑ [abs.gov.au/ausstats/abs@.nsf/dc057c1016e548b4ca256c470025ff88/B43CD5ECE4E63E4BCA256DEA00053A0E?opendocument Australian Bureau of Statistics: Year Book Australia, 2004 — Profile of major commodities]
- ↑ Australian Bureau of Statistics, Department of Primary Industries
- ↑ [www.doi.vic.gov.au/DOI/DOIElect.nsf/alldocs/1173456893D78FD4CA25741A000461EE/$FILE/Investing_in_Transport_East_West-Chapter03.pdf DoI (2008).]
- ↑ [www.legislation.vic.gov.au/domino/Web_Notes/newmedia.nsf/798c8b072d117a01ca256c8c0019bb01/1b374a6d8cae09e9ca2571cb0003c23a!OpenDocument DoI media release — 'GOVERNMENT OUTLINES VISION FOR PORT OF MELBOURNE FREIGHT HUB' — 14 August 2006]
- ↑ 1 2 [www.dissent.com.au/dissent_31_summary.htm Kenneth Davidson. Water Lies. Issue 31 Summer 09/10. Dissent]
- ↑ [www.education.vic.gov.au/ Департамент образования Виктории]
|
Отрывок, характеризующий Виктория (Австралия)
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.