Луи, Виктор (журналист)

Виктор Луи
Виктор Луи в 1970-е годы
Имя при рождении:	Виталий Евгеньевич Луи
Род деятельности:	выполнение спецзаданий КГБ, журналистика
Дата рождения:	5 февраля 1928(1928-02-05)
Место рождения:	Москва, СССР
Гражданство:	СССР СССР→ Россия Россия
Дата смерти:	18 июля 1992(1992-07-18) (64 года)
Место смерти:	Лондон, Великобритания
Отец:	Евгений Гугович Луи
Мать:	Валентина Николаевна Мокиевская-Зубок
Супруга:	Дженнифер Стейтем
Дети:	Николас, Майкл, Энтони

Виктор Луи (настоящее имя Виталий Евгеньевич Луи, также известен как Виталий Левин, англ. Victor Louis; 5 февраля 1928, Москва — 18 июля 1992, Лондон) — английский и советский журналист, тесно связанный с КГБ. Помимо журналистской деятельности неоднократно выполнял по заданию КГБ различные поручения в разных странах мира.

Биография

Виталий Луи родился в Москве. Мать Виталия (Валентина Николаевна, урожденная Мокиевская-Зубок, 1894 - 27 апреля 1928; дочь дворянина, заведующего хозяйством Басманной больницы Н. Г. Мокиевского-Зубка, 1860-1917) умерла вскоре после его рождения, его отцом был выходец из богатой семьи российских немцев Евгений Гугович Луи. Окончил ИМТУ в 1906 г., инженер-технолог. Однако израильский журналист и писатель Давид Маркиш сообщает, что в один из своих приездов в Израиль в конце 80-х Виктор Луи в ответ на прямой вопрос о его национальности сказал: «Ну хорошо, моя мать была еврейкой, если это для вас так важно».

С 1944 г. Луи работал в составе обслуживающего персонала различных иностранных посольств в Москве и в 1946 г. был арестован и приговорён Особым совещанием к 25 годам заключения по обвинению в шпионаже. По другим данным, он был арестован за спекуляцию.

В воспоминаниях Валерия Фрида упоминается встреча с Виктором Луи в лагере в Инте, около 1950 года. В лагере Виктор Луи занимался скупкой за хлеб шерстяных вещей, шедших на сырьё для ковровой мастерской, обслуживавшей начальство. Именно он познакомил Фрида с Каплером. По словам Фрида, Каплер охарактеризовал Виктора Луи прямо в его присутствии следующим образом:

— А пока что, Валерик, — и Каплер улыбнулся ещё шире, — если вы не хотите иметь крупных неприятностей, будьте очень осторожны с этим человеком.

— Дядя Люся! — обиделся Луи, а Каплер, всё с той же улыбкой, продолжал:

— Вы думаете, я шучу? Совершенно серьёзно: это очень опасный человек.

Опасный человек, оказывается, кроме обязанностей снабженца, исполнял и другие: был известным всему лагерю стукачом.

В 1956 г. Луи был освобождён и реабилитирован. После этого он стал работать в московском бюро CBS, а затем помощником московского корреспондента американского журнала Look Эдмунда Стивенса и корреспондентом британских газет The Evening News (до 1980 г.) и The Sunday Express (с 1980 г.).

Уже в 1958-м Луи продал западным СМИ стенограмму пленума Союза писателей СССР, на котором из рядов Союза был исключен лауреат Нобелевской премии Борис Пастернак за публикацию «Доктора Живаго».

Первой сенсационной публикацией^[где?] Луи было сообщение в октябре 1964 г. об отставке Н. Хрущёва раньше, чем об этом было официально объявлено. Сам Луи утверждал, что ему об этом намекнул друг из Радиокомитета.

В 1965 г. после женитьбы на британке Луи приобрёл дом в Переделкино, который был затем богато обставлен.

В 1967 году Луи без разрешения автора продал рукопись «20 писем к другу» Светланы Аллилуевой.

В 1968 году Луи также без разрешения автора переправил на Запад рукопись «Ракового корпуса» Александра Солженицына. По мнению Натальи Солженицыной, это было сделано, чтобы заблокировать публикацию «Ракового корпуса» в «Новом мире» внутри СССР. По поводу деятельности Луи Солженицын был вынужден написать открытое письмо в Союз писателей СССР. Впоследствии Солженицын описал историю с Луи в книге «Бодался телёнок с дубом».

В 1968 году Луи ездил на Тайвань, с которым у СССР не было дипломатических отношений, и вёл неофициальные переговоры с сыном Чан Кайши Цзян Цзинго. 16 сентября 1969 года в Evening News появилась статья Луи, в которой говорилось^[как?] о возможности нанесения Советским Союзом превентивного ядерного удара по КНР.

В 1971 году Луи также неофициально ездил в Израиль, с которым у СССР тогда не было дипломатических отношений. Летом же 1971 года Луи опубликовал^[где?] на Западе репортаж о гибели экипажа «Союз-11», по его версии — виноваты были космонавты Волков, Пацаев и Добровольский, которые якобы не смогли «должным образом задраить люк спускаемого аппарата».

Луи утверждал, что с конца 1960 г. он несколько раз встречался с председателем КГБ Юрием Андроповым и по его поручению в 1973 г. побывал в Чили, чтобы убедиться, что арестованный после военного переворота руководитель Коммунистической партии Чили Луис Корвалан жив (в Чили ему организовали встречу с Корваланом). Об интересе Андропова к Луи упоминает и генерал-майор КГБ Вячеслав Кеворков, подчёркивая, что руководитель КГБ запрещал каким-либо образом формализовать отношения КГБ с Луи и выпускать даже секретные документы об этом сотрудничестве.

В 1977 году Луи первым сообщил^[где?] о взрыве в московском метро.

А. Д. Сахаров писал о Луи так: «Виктор Луи — гражданин СССР и корреспондент английской газеты (беспрецедентное сочетание), активный и многолетний агент КГБ, выполняющий самые деликатные и провокационные поручения. Говорят, сотрудничать с КГБ он стал в лагере, куда попал много лет назад. КГБ платит ему очень своеобразно — разрешая различные спекулятивные операции с картинами, иконами и валютой, за которые другой давно бы уже жестоко поплатился».

В 1984—1986 годах Луи продал западным СМИ несколько видеозаписей А. Д. Сахарова в ссылке в Горьком. За 18-минутную запись американская телекомпания ABC заплатила 25 000 долларов. На одной из записей было видно, как Сахаров ест и читает американские журналы. Видеозапись противоречила распространявшейся тогда информации о голодовке протеста Сахарова. В другой записи Сахаров говорил, что значение Чернобыльской катастрофы преувеличивается западными СМИ. Жена Сахарова Елена Боннэр назвала эти записи дезинформацией КГБ.

Последняя сенсационная публикация^[где?] Луи — это подробный пересказ допросов Матиаса Руста, немецкого пилота-любителя, посадившего свою «Сессну» прямо на Красной площади. За эту публикацию в одном^{[каком?]} из немецких журналов Луи получил сумму с пятью нулями.

В марте 1987 года в Кембридже Виктору Луи была сделана операция по пересадке печени, после того как у него был диагностирован рак.

В ноябре 1991 года Луи присутствовал на похоронах Роберта Максвелла.

Скончался 18 июля 1992 года в Лондоне от сердечного приступа. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве (уч. 23, Пукиревская аллея).

Жизни Виктора Луи посвящены документальный фильм «Луи-король», вышедший в эфир НТВ в 2009 году, и трёхсерийный художественный фильм «Осведомлённый источник в Москве», премьера которого состоялась на Первом канале в январе 2010 года. В 2010 г. также была издана книга Вячеслава Кеворкова «Виктор Луи. Человек с легендой» — записанные Кеворковым воспоминания Луи. В ней он утверждает, что осведомителем органов госбезопасности никогда не был, но бескорыстно выполнял личные поручения Андропова.

Образ жизни

Владел квартирой в высотке на Котельнической набережной, квартирой на Ленинском проспекте, квартирой на Фрунзенской набережной и дачей в подмосковной Баковке.

В кругах немногочисленных в советское время владельцев иномарок Луи был известен благодаря своей коллекции автомобилей. В разное время у Луи было по нескольку Mercedes-Benz и Volvo, Porsche 911, Ford Mustang, Land Rover, Oldsmobile, кемпер на шасси VW Transporter и даже советские «Москвич-424» и ВАЗ-2103. Из старинных авто — любимый Bentley 4 1/4 Litre, BMW 328, Mercedes-Benz 320. По утверждению самого Луи, автомобилей у него было больше, чем у Брежнева.

Семья

В ноябре 1958 года Луи женился на англичанке Дженнифер Стейтем (Jennifer Statham), работавшей няней у одного^{[какого?]} из дипломатов в английском посольстве. У них родилось трое детей: Николас (1958 г. р.), Майкл и Энтони — все трое британские подданные.

Библиография

• Sport in the Soviet Union. Elsevier. 1980. ISBN 0080245064.
• Collet’s Guide to Moscow, Leningrad, Kiev. Collets. 1990.
• The Moscow Street Atlas. Collets. 1990. ISBN 0569092582.
• Complete Guide to the Soviet Union. 1991. ISBN 0312058373.

Ссылки

• FIORE, Ilario. CAVIALE DEL VOLGA, SPIA DEL CREMLINO. La prima biografia di Victor Louis. Milano, 1977.
• Хреков Антон. Король шпионских войн: Виктор Луи — специальный агент Кремля. М., 2010.
• Давид Маркиш. [www.lechaim.ru/ARHIV/125/markish.htm Виктор Луи. Вопросы без ответов]
• Воронов, В. [www.sovsekretno.ru/articles/id/4078/ Виктор Луи: роман с Лубянкой длиною в жизнь] // Совершенно секретно : ежемесячник. — 8 апреля 2014.
• [web.archive.org/web/20070630091927/autopilot.kommersant.ru/issues/auto/2006/08/98.HTML Игра с огнём] Коммерсант-Автопилот
• [www.nytimes.com/1992/07/21/world/victor-louis-64-journalist-dies-conduit-for-kremlin-to-the-west.html?pagewanted=1 Некролог] (англ.) в New York Times
• [www.independent.co.uk/news/people/obituary-viktor-louis-1534573.html Некролог] (англ.) в Independent

Отрывок, характеризующий Луи, Виктор (журналист)

– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.