Никифоров, Виктор Васильевич

Виктор Васильевич Никифоров
Никифоров Виктор 1956 год
Позиция	нападающий
Рост	185 см
Вес	85 кг
Прозвище	Филиппок
Гражданство	СССР
Родился	4 декабря 1931(1931-12-04) Москва, СССР
Умер	4 марта 1989(1989-03-04) (57 лет) Москва, СССР
Карьера
1949—1960
Клубы
Спартак (М) 1949—1950 ЦДКА 1950-1951 ОДО 1951-1953 Динамо 1953-1955 Динамо 1955-1956 Динамо 1956-1957 Спартак (М) 1957-1959 Металлург 1959-1960
Тренерская карьера
Локомотив 1960-1961 Торпедо 1961-1962
Государственные награды
Хоккей с шайбой Олимпийские игры Золото Кортина д'Ампеццо 1956 Чемпионат мира Золото Кортина д'Ампеццо 1956 Чемпионат Европы Золото Кортина д'Ампеццо 1956

Виктор Васильевич Никифоров (4 декабря 1931, Москва, СССР — 4 марта 1989, Москва, СССР) — советский хоккеист, хоккейный тренер.

Биография

Виктор Никифоров родился в Москве в 1931 году, с детства занимался спортом. Его становление как спортсмена пришлось как раз на период взлёта популярности нового вида хоккея — «канадского», как тогда называли эту игру с шайбой.

В возрасте 18 лет Никифоров дебютировал в составе московского «Спартака». Именно в составе красно-белого клуба он делал свои первые спортивные успехи. Затем был ЦДКА и новосибирский Дом офицеров. Следующей ступенью в спортивной жизни Виктора Никифорова стало Динамо, сначала новосибирское, а потом московское.

Высокий и физически сильный хоккеист, он обладал невероятно сильным и точным броском. Индивидуальные проходы Никифорова на высочайшей скорости приводили в восторг любителей хоккея.

Прекрасные физические данные, устойчивая посадка, мягкое скольжение, интересная своеобразная обводка, понимание игровых ситуаций сделали из него грозного форварда, стремящегося забить во что бы то ни стало.

Виктор Васильевич являлся кумиром новосибирских болельщиков, которые шли посмотреть именно на его игру. Он был лидером новосибирского хоккея и любимцем публики 50-х годов.

В сезоне-1953/54 Никифоров помог новосибирскому «Динамо» добиться повышения в классе. Новосибирское «Динамо» выиграло турнир в классе Б и вышло в группу сильнейших. А годом позже молодой нападающий стал лучшим снайпером сибиряков, забросив 10 шайб, после чего и последовало его приглашение в Москву.

В составе московского «Динамо» он достиг ранее невиданных для себя спортивных высот: стал третьим призёром чемпионата страны 1956 года и финалистом розыгрыша Кубка СССР — 1956. Никифоров забросил семь шайб в чемпионате СССР, и тренер бело-голубых Аркадий Чернышев решил пригласить перспективного форварда в сборную СССР на Олимпиаду 1956 года, где он в составе команды завоевал золото.

В сборной СССР образца 1956 года 24-летний Никифоров был одним из самых молодых. Лишь 23-летний Хлыстов уступал этому нападающему в возрасте.

Затем, после сезона в «Динамо», Виктор Васильевич вернулся в «Спартак», в составе которого он провёл ещё несколько лет.

Это был игрок, наделённый большой выносливостью и мужеством. Однажды в Горьком (ныне — Нижний Новгород) на «Турнире семи команд» Виктор Васильевич получил серьёзную травму голеностопа. Нога распухла так, что невозможно было надеть свой конёк. Тогда Никифоров нашёл другой, большего размера, и всё равно вышел играть!

Спортивный журналист 'Кузнецкого рабочего' Александр Гольцев писал: 'Лично я вспоминаю, как Никифоров в 30-градусный мороз выходил на лед в легком трико и ситцевой — на голое тело — рубашечке и вытворял такое, что нам, мальчишкам, и не снилось: мог от одних ворот перебросить шайбу через все поле выше противоположных ворот, финты заворачивал самые невообразимые, катался грациозно и изящно. Словом, не хоккеист — само совершенство'.

Но, к сожалению, из-за частых нарушений режима спортивная карьера Никифорова постепенно пошла по наклонной вниз и рано закончилась. Лишь три шайбы в сезоне-1958/59. Спустя год 29-летний хоккеист повесил коньки на гвоздь. Покинув игровое поприще, Никифоров стал работать тренером в Новокузнецке. Виктор Васильевич Никифоров (4 декабря 1931, Москва) — советский хоккеист. Нападающий. Мастер спорта (1956).

Выступал за Спартак (М) (1949—51, 1957-60), ЦДКА (1951), ОДО (Новосибирск) (1951-53), Динамо (Новосибирск) (1953-55), Динамо (Москва) (1955-56).

Третий призер чемпионата СССР 1956.

Финалист Кубка СССР 1956.

Провел в чемпионатах СССР 121 матч, забил 75 шайб (в ОДО — 5 матчей, 4 гола, в «Динамо» (Нвсб) — 18 матчей, 20 голов, в «Динамо» (М) — 17 матчей, 6 голов, в «Спартакe» — 81 матч, 45 голов).

Олимпийский чемпион и чемпион мира 1956. Сыграл на турнире 2 матча.

Рослый, физически сильный хоккеист, обладавший сильным и точным броском. Был мастером индивидуальных проходов на высокой скорости. При этом имел ярко выраженные проблемы с режимом (злоупотреблял спиртным), из-за чего полностью себя не раскрыл.

Работал тренером в хоккейных командах Локомотив Новокузнецк и ТорпедоУсть-Каменогорск.

Факты

Виктор Никифоров — один из трех советских хоккеистов — Олимпийских чемпионов, так и не получивших звания Заслуженного мастера спорта.

Двумя другими являются чемпион Олимпиады-1976 Борис Александров и Евгений Белошейкин, заявленный на ОИ-1988, но не сыгравший из-за травмы.

Память

• 6 февраля 2010 года Роговская Мария написала [www.dynamo-history.ru/press/article/my_pomnim/my_pomnim_kuzin1/ статью] под названием «Мы помним: Виктор Никифоров».

Статистика

Регулярный сезон

Сезон	Команда	Лига	И	Ш	А	О	+/-	Шт
1950/51	ЦДКА Москва	СССР	-	-	-	-	-	-
1951/52	ОДО Новосиб.	РСФСР	?	2	-	-	-	-
1952/53	ОДО Новосиб.	СССР	5	4	-	-	-	-
1953/54	Динамо Новосиб.	СССР	?	10	-	-	-	-
1954/55	Динамо Новосиб.	СССР	?	10	-	-	-	-
1955/56	Динамо Москва	СССР	17	7	-	-	-	-
1955/56	сб. СССР	ОИ/ЧМ	1	0	-	-	-	-
1957/58	Спартак Москва	СССР	?	12	-	-	-	-
1958/59	Спартак Москва	СССР	?	3	-	-	-	-
1959/60	Металлург Сталинск	РСФСР	-	-	-	-	-	-

Плей офф

Сезон	Команда	Лига	И	Ш	А	О	+/-	Шт
1955/56	Динамо Москва	кубок СССР	?	?	-	-	-	-

Ссылки

• [slovari.yandex.ru/~книги/Хоккей/Никифоров Никифоров Виктор Васильевич](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2865 дней)) // В книге: Хоккей. Большая энциклопедия: В 2 т. — М.: Терра-Спорт, Олимпия Пресс, 2006.
• [www.dynamo-history.ru/person/players/cart/n/nikiforov/ Сайт об истории хоккейного клуба Динамо Москва] // Игроки московского «Динамо». Виктор Васильевич Никифоров. Нападающий.
• [www.kuzrab.ru/publics/index.php?ID=8942 Кузнецкий рабочий — старейшая городская газета в Новокузнецке] // В статье: Михаил Гомберг — человек, который оживил сказку: Кузнецкий рабочий, 2006

Отрывок, характеризующий Никифоров, Виктор Васильевич

– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.