Виктор IV II (антипапа)

Виктор IV (II), Оттавиано ди Монтичелли (итал. Ottaviano Crescenzi Ottaviani di Monticelli; 1095 год, Тиволи — 20 апреля 1164, Лукка) — антипапа в 1159—1164 годах, противостоял Александру III.

Происходил из знатной семьи графов Тускуланских. В 1138 году был возведён Иннокентием II в сан кардинала-диакона Сан-Никола-ин-Карчере, а в 1151 году — Евгением III в сан кардинала-священника Санта-Чечилия-ин-Трастевере. В 1143-1145 годах по поручению Целестина II и Луция II вёл переговоры с Рожером II Сицилийским, в 1151 году был назначен легатом в Германию.

На конклаве 7 сентября 1159 года после кончины Адриана IV большинство из присутствовавших в соборе св. Петра кардиналов (25 из 29) высказались за кандидатуру Роландо Бандинелли, провозглашённого папой Александром III. В момент, когда новоизбранный папа должен был облечься в папскую мантию, Оттавиано ди Монтичелли, неожиданно для всех, попытался надеть её на себя. В последовавшей потасовке Александр III и его сторонники покинули собор, а Оттавиано ди Монтичелли облёкся в другую, заранее приготовленную им, мантию и был провозглашён оставшимися 3 кардиналами и находившимися в соборе клириками папой Виктором IV.

Оба избранных папы (Александр III и Виктор IV) апеллировали к императору. Фридрих I Барбаросса, конфликтовавший с предыдущим понтификом, нуждался в «карманном папе» и поддержал схизму. Созванный императором в феврале 1160 года собор в Павии поддержал Виктора IV и анафематствовал Александра III. В ответ Александр III отлучил от Церкви Фридриха Барбароссу.

Сторону Александра III приняли епископы Англии, Франции, Испании, Венгрии, скандинавских стран. Виктору IV не удалось добиться поддержки даже в Германии, где епископ Эбергард Зальцбургский объявил о лояльности Александру III. В 1162 году на сторону Александра III склонился Людовик VII, и Александр III переселился во Францию. Виктор IV был поддержан только Фридрихом Барбароссой, но, благодаря императору, схизма продолжалась. 20 апреля 1164 года Виктор IV умер в Лукке, и его сторонники выбрали новым антипапой Пасхалия III.

Примечание

Оттавиано ди Монтичелли, собственно — Виктор V, но, возможно, средневековые хронисты не учитывали первого Виктора IV (кардинала Григория Конти), антипапу в 1138, поскольку тот через два месяца покорился законному папе Иннокентию II.

Литература

• Виктор, римские папы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [www.pravenc.ru/text/158562.html Виктор IV (II)] (рус.). Православная энциклопедия. Проверено 23 февраля 2012. [www.webcitation.org/67uNJrOwU Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
• [www.britannica.com/EBchecked/topic/627544/Victor-IV Виктор IV (II)] (англ.). Encyclopædia Britannica. Проверено 23 февраля 2012. [www.webcitation.org/67uNKoMMU Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
• [www.newadvent.org/cathen/15411a.htm Виктор IV (II)] (англ.). Catholic Encyclopedia. Проверено 23 февраля 2012. [www.webcitation.org/67uAstBTU Архивировано из первоисточника 24 мая 2012].

Предшественник: Адриан IV

папа римский 7 сентября 1159 — 20 апреля 1164 (избран одновременно с Александром III)

Преемник: Пасхалий III (антипапа)

Отрывок, характеризующий Виктор IV II (антипапа)

– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.