Виленское барокко

См. также: Барокко в Речи Посполитой

Ви́ленское баро́кко — условное название позднего этапа развития стиля барокко в храмовой архитектуре Речи Посполитой на территории распространения Брестской церковной унии, в том числе и в Виленской епархии Римско-католической церкви. Архитектурно-художественная система виленского барокко получила распространение во второй половине XVIII века благодаря деятельности выпускников архитектурного отделения Виленского университета.

У истоков виленского барокко стоял архитектор Ян Кристоф Глаубиц (ум. 1767), который, перестраивая существующие храмы литовской столицы, черпал вдохновение в современных постройках Австрии и Баварии. Много общего с памятниками виленского барокко имеют польские постройки Паоло Фонтана (например, собор Винницы). Особенную популярность стиль получил среди греко-католиков; отсюда его второе название — униатское барокко. Примерами виленского барокко могут служить:
на территории современной Белоруссии

• Кармелитский костел Вознесения Девы Марии в Мстиславле (заложен в 1637 г. Реконструирован в 1746—1750 гг. И. Глаубицем).
• Перестроенный Софийский собор в Полоцке (1738-50),
• Петропавловская церковь в Березвечье под Глубоким Витебской обл. (1756—63),
• Униатская церковь в Борунах (1747—57),
• Униатская церковь в Вольно (1768),
• Покровская церковь в Толочине (1769—79),
• Богоявленская и Крестовоздвиженская церкви в Жировичах (1769),
• Успенский собор и Рынковая церковь в Витебске (1772)
• Костел кармелитов в Глубоком, построенный в 1639—54 и перестроенный в 1735 по проекту Глаубица

на территории современной Украины

• Ансамбль построек Почаевской лавры: Свято-Успенский собор (1771—1791), трапезная и монашеские кельи
• Свято-Преображенский (доминиканский) собор в Виннице
• Крестовоздвиженская церковь Базилианского монастыря в Бучаче.

Для этих памятников характерен утончённый вертикализм силуэтов, построенных на симметрии двух многоярусных башен с оконными просветами. На смену сдержанной массивности сарматского барокко приходят свобода и лёгкость. Сосредоточенная внутри зданий кинетическая энергия словно выплёскивается наружу. Интерьеры пластичны в духе рококо, фасады волнистые, фронтоны богато украшены скульптурой. Про церковь в Березвечье [belchrist.narod.ru/pages/1_kanf_hist/16-18/Vil_baroka.htm писали]: «строительный материал здесь словно размяк и поплыл волнами выгнутых и вогнутых кривых».

Николаевский собор в Полоцке, исключительная по пластичности церковь в Березвечье и другие памятники виленского барокко пострадали либо были полностью уничтожены в 1960-е годы, во время последней крупной антирелигиозной кампании в СССР. После распада Советского Союза отдельные архитектурные памятники (например, Воскресенская церковь в Витебске) были воссозданы в первоначальном виде.

Литература

• Габрусь Т. В. Стылістычныя аспекты архітэктуры віленскага барока // Барока ў беларускай культуры і мастацтве / Пад рэд. В. Ф. Шматава. — Мн., 1998. — С. 14—166.

Ссылки

• [antonsm.livejournal.com/9694.html Подборка фотоматериала по виленскому барокко].

Отрывок, характеризующий Виленское барокко

Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.