Виллеке, Виллем

Виллем Виллеке нидерл. Willem Willeke
Основная информация
Дата рождения	29 сентября 1879(1879-09-29)
Место рождения	Гаага
Дата смерти	26 ноября 1950(1950-11-26) (71 год)
Место смерти	Питсфилд, штат Массачусетс
Страна	Германская империя Германская империя, США США
Профессии	виолончелист, педагог
Инструменты	виолончель
Коллективы	Квартет Кнайзеля

Виллем Виллеке (нидерл. Willem Willeke; 29 сентября 1879 года, Гаага — 26 ноября 1950 года, Питсфилд, штат Массачусетс) — немецко-американский виолончелист нидерландского происхождения.

Начал учиться музыке под руководством Жака Хартога. Гастролировал с детства, в 14 лет играл произведения Иоганнеса Брамса для виолончели и фортепиано с композитором в роли аккомпаниатора (в дальнейшем Виллеке довелось таким же образом играть дуэтом с Эдвардом Григом и Рихардом Штраусом). Одновременно с виолончелью занимался также и на фортепиано и производил сильное впечатление на публику, исполняя в одном концерте виолончельный концерт Йозефа Гайдна и фортепианный концерт Роберта Шумана. Однако затем Виллеке предпочёл карьеру врача и учился медицине в Вене и Бонне. Тем не менее знакомые музыканты, и прежде всего Йозеф Иоахим, убеждали его вернуться к музыкальной карьере, и в конце концов он так и сделал.

Виллеке достиг определённых успехов в Европе, получив, в частности, звание императорского виолончелиста при венском дворе (в оркестре Венской придворной оперы он играл под руководством Густава Малера), а в 1907 г. был приглашён Францем Кнайзелем в США и занял место виолончели в Квартете Кнайзеля, оставшись в составе этого известного ансамбля вплоть до его роспуска десятью годами позже; в 1911 г. Виллеке женился на дочери Кнайзеля Виктории.

В дальнейшем Виллеке основал струнное трио Элшуко (англ. Elshuco Trio), названное так по первым слогам имени известной меценатки Элизабет Шартлефф Кулидж (более известной как Элизабет Спрэг Кулидж); по приглашению Кулидж Виллеке в 1918 г. возглавил основанный ею Беркширский музыкальный фестиваль и руководил им до самой смерти. Он также был одним из ведущих профессоров Джульярдской школы, где среди его учеников, в частности, были Филлис Крёйтер и Харви Шапиро.

Виллему Виллеке посвящён Концертштюк для виолончели с оркестром Op. 31 Зыгмунта Стоёвского, впервые исполненный им 1 марта 1915 года.

Отрывок, характеризующий Виллеке, Виллем

– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.