Виллегад
| Виллегад | |
| Willehad von Bremen | |
 | |
| Рождение |
около 740 года |
|---|---|
| Смерть | |
| Почитается | |
| День памяти | |
| Покровитель | |
| Подвижничество | |
Виллега́д (нем. Willehad) (* около 740 года в Нортумбрии; † 21 ноября 789 года в Блексене (Blexen) на Везере (Weser) — святой католической церкви, а с 2006 года православной церкви РПЦ МП (местнопочитаемый святой Берлинской и Германской епархии). Примерно с 770 года осуществлял активную миссионерскую деятельность в Фризии и в регионах современной Нижней Саксонии. Первый епископ Бремена.
Жизнеописание
Наиболее вероятно, что после успешного окончания церковного учебного заведения в Йорке, Виллегад прибывает в 765/770 годах с духовной миссией во Фризию. Здесь он ведёт успешную миссионерскую деятельность, в связи с чем постоянно подвергает свою жизнь смертельной опасности. Его поддерживает Карл Великий[1].
В 782 году восставшие саксы вынуждают Виллегада свернуть свою деятельность и отправиться в паломническое путешествие в Рим. По возвращении он примерно два года прожил в монастыре Эхтернах. И только лишь после того, как предводитель саксов Видукинд в 785 году принял крещение, Виллегад возвращается в уже знакомые районы Фризии и продолжает миссионерскую деятельность. Центром миссии он выбирает Бремен.
13 июля 787 года происходит его посвящение в епископы, а в 789 году в праздник Всех Святых сам освящает в Бремене вновь отстроенный из дерева собор.
Святой Виллегад не дожил до 805 года, когда был утверждён Бременский диоцез. Но его деятельность на благо христианской церкви и благочестие остались в памяти благодарных потомков. В 860 году архиепископ Ансгар положил мощи святого в соборе Бремена. И к ним паломничали верующие не только близлежащих городов, но и жители Хильдесхайма, Оснабрюка, Мюнстера.
Житие святого было написано в монастыре Эхтернах[2].
В годы Реформации мощи святителя Виллегада были утеряны.
Иконография изображает святого в епископских одеяниях, с макетом церкви в руках, разрушающим идолов.
Напишите отзыв о статье "Виллегад"
Примечания
- ↑ Виллегад // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ Нимейер Герлинда. Происхождение «Жития святого Виллехада». — Именослов. История языка. История культуры. Вып. 4. — М., 2012. — С. 199–214. — ISBN 978-5-91244-066-3.
Ссылки
- [web.archive.org/web/20091213161725/www.bautz.de/bbkl/w/willehad.shtml Виллегад. Биографо-библиографический церковный лексикон] www.bbkl.de (нем.)
- [www.heiligenlexikon.de/BiographienW/Willehad_von_Bremen.html Виллегад Бременский] www.heiligenlexikon.de (нем.)
- [www.newadvent.org/cathen/15628a.htm Святой Виллегад. Католическая энциклопедия] www.newadvent.org (нем.)
- [www.dmgh.de/de/fs1/object/goToPage/bsb00000869.html?pageNo=378&sortIndex=010%3A050%3A0002%3A010%3A00%3A00&leftTab=toc Vita sancti Willehadi]
Отрывок, характеризующий Виллегад
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
