Уильям Август, герцог Камберлендский

Уильям Август, герцог Камберлендский
англ. William Augustus, Duke of Cumberland
Дэвид Морье. Портрет Вильгельма Августа герцога Камберлендского. около 1748 года
Прозвище	Милый Уильям (англ. Sweet William), Мясник Камберленд (англ. Butche Cumberland)
Дата рождения	15 апреля 1721(1721-04-15)
Место рождения	Лондон
Дата смерти	31 октября 1765(1765-10-31) (44 года)
Место смерти	Лондон
Принадлежность	Великобритания Великобритания
Род войск	Британская армия
Годы службы	1740—1757
Звание	Генерал
Командовал	Колдстримская гвардия (1740—1742), Гренадерские гвардеры (1742—1757), Главнокомандующий Британской армией (1745—1757), Канцлер Сент-Эндрюсского университета (1746—1765)
Сражения/войны	Битва при Фонтенуа, Сражение при Каллодене, Битва при Лауфельде, Сражение при Хастенбеке
Награды и премии	1730 1725
Связи	сын Георга II

Уильям Август, герцог Камберлендский (англ. William Augustus, Duke of Cumberland; 15 апреля 1721 — 31 октября 1765) — Третий сын короля Великобритании Георга II и Каролины Бранденбург-Ансбахской, известный военачальник.

В 1745 году командовал английскими войсками в Нидерландах и потерпел поражение при Фонтенуа.

В том же году вызванный в Великобританию для действий против претендента Карла Эдуарда Стюарта, он в сражении при Каллодене разбил его. За жестокое подавление якобитского восстания получил прозвище «Мясник Камберленд» (Butche Cumberland).

Последующие военные действия его на континенте были неудачны: в 1746 году он был разбит французами при Лауфельде, а в начале Семилетней войны — при Хастенбеке (1757).

Потомства не оставил, умер холостым.

Источник

• Кумберланд Вильгельм-Август // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Уильям Август, герцог Камберлендский

Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.