Мейер-Любке, Вильгельм

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Вильгельм Мейер-Любке»)
Перейти к: навигация, поиск
Вильгельм Мейер-Любке
нем. Wilhelm Meyer-Lübke
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Вильгельм Ме́йер-Лю́бке (нем. Wilhelm Meyer-Lübke; 30 января 1861, Дюбендорф, кантон Цюрих4 октября 1936, Бонн) — швейцарский лингвист (работал также в Австрии и Германии), один из крупнейших романистов XIX в. Труды по сравнительной грамматике и генетической классификации романских языков, истории румынского языка, албанскому языку.



Биография

Учился в Бонне у основателя романской филологии Ф. Дица. Преподавал в университетах Йены (1887—1889), Вены (1890—1914), Бонна (с 1915). Продолжая традиции Дица, создал фундаментальную сравнительную грамматику и этимологический словарь романских языков, выдержанные в духе последовательных младограмматических принципов. Доказал романскую генетическую принадлежность румынского языка; основатель института изучения румынского языка при Венском университете. Занимался также проблемами субстрата в истории романских языков.

Членкор Американской академии медиевистики (1928)[1].

Основные публикации

  • Grammatik der romanischen Sprachen. Leipzig, 1890—1902, Bd. 1—4.
  • Einführung in das Studium der romanischen Sprachwissenschaft. Heidelberg, 1920 (3 изд.).
  • Romanisches etymologisches Wörterbuch. Heidelberg, 1935 (3 изд.).

Напишите отзыв о статье "Мейер-Любке, Вильгельм"

Примечания

  1. [www.medievalacademy.org/?page=CompleteCorrFellow Corresponding Fellows 1926 - present - The Medieval Academy of America]

Отрывок, характеризующий Мейер-Любке, Вильгельм

На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…