Вильгельм Телль (пьеса)

Вильгельм Телль
Wilhelm Tell
Жанр:	пьеса
Автор:	Фридрих Шиллер
Язык оригинала:	немецкий
Дата написания:	1803-1804
Дата первой публикации:	1804

«Вильге́льм Телль» (нем. «Wilhelm Tell») — пьеса немецкого поэта, философа и драматурга Фридриха Шиллера, драматическое представление в пяти действиях, написанное в 1803—1804 годах и поставленное на сцене впервые в марте 1804 года в немецком Веймаре. Последнее законченное произведение Шиллера. Повествует о легендарном народном герое Швейцарии конца XIII — начала XIV веков Вильгельме Телле, — искусном лучнике, борце за независимость своей страны от империи Габсбургов (Австрии и Священной Римской империи). Историческим фоном для пьесы было восхождение Наполеона к власти и начало в Европе наполеоновских войн. Лейтмотивы пьесы — свободолюбие, патриотическое воодушевление и народная борьба с чужеземным тираном.

Французский перевод сочинения лёг в основу одноимённой оперы итальянского композитора Джоакино Россини (1829).

Основные даты

• 1803 — сбор автором для пьесы материала по истории и природе Швейцарии, быту и нравам её населения, народным песням и сказаниям. 25 августа — Шиллер приступил к сочинительству.
• 1804 — 18 февраля Шиллер записал в своём дневнике: «Окончил Телля». Март — первые постановки почти одновременно в Веймаре и в Берлине, где успех превзошёл все ожидания. Последствием было предложение Шиллеру переселиться в Берлин, чему не суждено было осуществиться из-за смерти автора (9 мая 1805).
• 1829 — первый русский перевод — А. Г. Ротчева.
• 1941 год — постановка «Вильгельма Телля», как и шиллеровского «Дона Карлоса», была запрещена в Германии по приказу Гитлера.

Содержание

Главные персонажи

• Поселяне: Вильгельм Телль; Конрад Баумгартен; Вернер Штауффахер; Вальтер Фюрст (тесть В. Телля); Арнольд Мельхталь.
• Герман Геслер — имперский наместник, один из представителей австрийской власти в швейцарских кантонах.
• Вернер фон Аттингаузен — местный феодал, барон.
• Ульрих фон Руденц — его племянник.
• Берта фон Брунек — богатая наследница, невеста фон Руденца.

Краткое содержание

Вильгельм Телль приходит на помощь Баумгартену, которого преследуют солдаты австрийского губернатора. Телль помогает ему — в бурю с риском для жизни — переправиться через озеро. В другом кантоне крестьянину Штауффахеру грозит потеря жилья и хозяйства: на его достаток позарился наместник края. По совету жены Штауффахер отправляется в Ури на поиски людей, также недовольных властью чужеземцев-фохтов. В Ури нашёл убежище также Арнольд Мельхталь, превратившийся в преступника при попытке воспрепятствовать грабежу в собственном дворе; однако был жестоко наказан его отец. Вырабатывается совместный план, который должен привести к общей клятве крестьян трёх кантонов (Швица, Унтервальдена и Ури) в горах, на поляне Рютли, — там, где сходятся границы кантонов.

Местный барон фон Аттингаузен просит племянника не поступать на службу к австрийцам. У племянника любимая невеста — богатая австрийская наследница Берта фон Брунек.

Живущий в удалении от событий Вильгельм Телль навещает тестя Фюрста. На городской площади, по приказу наместника Геслера установлен шест со шляпой, которой все проходящие обязаны кланяться, как самому Геслеру. Стража задерживает альпийского стрелка с сыном, но за них вступаются местные жители. Однако появляется наместник и устраивает «развлечение», потребовав от Телля сбить с головы сына яблоко. Сын сам кладёт яблоко на голову. Телль достаёт две стрелы и одной сбивает злополучное яблоко. Вторая стрела была заготовлена для наместника. За чистосердечный ответ, для чего была нужна вторая стрела, Телля арестовывают. При переправе через неспокойное озеро, ему удаётся убежать от стражников.

Умирающего барона фон Аттингаузена посвящают в тайну клятвы на поляне Рютли. Его племянник фон Руденц клянётся в верности своему народу и просит помощи найти похищенную невесту.

Телль убивает австрийского наместника стрелой, пущенной в сердце. Восставшие вооружаются и берут с боем крепости и замки. Фон Руденц спасает из огня невесту Берту. Победивший народ делает из шляпы на шесте символ свободы.

Пришла весть об убийстве императора, идут поиски убийц. Странствующий монах, которого впустил в свой дом Телль, это и есть организатор убийства — родной племянник императора, швабский герцог. Телль гонит его из своего дома, указывая путь через Альпы в Италию, к римскому папе для покаяния. По случаю всеобщего праздника свободы, счастливый жених фон Руденц даёт «вольную» крепостным.

Русские переводы

• Перевод Александра Ротчева (1829)
• Перевод Фёдора Миллера (М., 1843; СПб., 1858)
• Перевод Гомберга (1893)
• Перевод Николая Славятинского (1946; [wysotsky.com/0009/435.htm#900 текст]).

См. также

• «Вильгельм Телль или освобожденная Швейцария» (М., 1802 и 1817) — русский перевод сочинения (1800) французского писателя Флориана.
• Песня сына рыбака из драмы «Вильгельм Телль» (действие I, сцена 1) в переводе Ф. И. Тютчева («С озера веет прохлада и нега»; 1851).

Источники и ссылки

• «Wilhelm Tell» — немецкий текст пьесы.  (нем.)
• «Вильгельм Телль» — рецензия Ивана Тургенева (1843) на новый перевод пьесы.

Отрывок, характеризующий Вильгельм Телль (пьеса)

– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.