Штуккарт, Вильгельм

Вильгельм Штуккарт Wilhelm Stuckart<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Статс-секретарь Имперского министерства науки, искусств и народного образования
3 июля 1934 года – 14 ноября 1934 года
Статс-секретарь Имперского и Прусского министерств внутренних дел
30 июня 1936 года – 30 апреля 1945 года
Исполняющий обязанности рейхсминистра внутренних дел и рейхсминистра науки, воспитания и народного образования
3 мая – 23 мая 1945 года
Рождение:	16 ноября 1902(1902-11-16) Висбаден
Смерть:	15 ноября 1953(1953-11-15) (50 лет) близ Ганновера
Партия:	НСДАП
Образование:	Франкфуртский и Мюнхенский университеты
Учёная степень:	доктор права (1928)
Профессия:	юрист
Военная служба
Звание:	обергруппенфюрер СС (30 января 1944 года)

Ви́льгельм Шту́ккарт (нем. Wilhelm Stuckart; 16 ноября 1902, Висбаден — 15 ноября 1953, близ Ганновера) — государственный деятель Третьего рейха, статс-секретарь Имперского министерства науки, искусств и народного образования (3 июля 1934 года — 14 ноября 1934 года), Статс-секретарь Имперского и Прусского министерств внутренних дел (30 июня 1936 года — 30 апреля 1945 года), исполняющий обязанности рейхсминистра внутренних дел и рейхсминистра науки, воспитания и народного образования (3 мая — 23 мая 1945 года), обергруппенфюрер СС (30 января 1944 года), доктор права (1928).

Биография

Карьера и политическая деятельность во времена Веймарской республики

Сын железнодорожного служащего. Получил юридическое образование во Франкфуртском и Мюнхенском университетах. В 1919—1922 годах — руководитель молодежной группы Немецкой национально-народной партии в Висбадене. За выступления против французов в 1923 году дважды арестовывался. В декабре 1922 года вступил в НСДАП (повторно 1 декабря 1930 года; билет № 378 144). В 1923—1924 годах работал в банке. С 9 декабря 1930 года занимал должность окружного судьи в Рюдехсхайме, с 9 марта 1931 года — в земельном суде в Висбадене. В феврале 1932 года был обвинен в оказании содействия НСДАП и 6 февраля уволен с государственной службы, работал адвокатом в Штеттине. 15 марта 1932 года вступил в СА. В 1932 году руководил созданием отрядов СС и СА в Померании.

На высших постах в эпоху Третьего рейха

После прихода НСДАП к власти с 12 марта 1933 года — член Померанского провинциального ландтага, с 4 апреля по 15 мая 1933 года исполнял обязанности 1-го бургомистра Штеттина. Затем переведен в Прусское министерство науки, искусств и народного образования, где 15 мая 1933 года получил ранг министериальдиректора и был назначен начальником школьного отдела, с 30 июня 1933 года — статс-секретарь. С 15 сентября 1933 года прусский государственный советник. 13 сентября 1936 года вступил в СС (билет № 280 042).

С 3 июля 1934 года — статс-секретарь Имперского министерства науки, искусств и народного образования, созданного на базе прусского министерства. Почти сразу же вступил в конфликт с рейхсминистром Бернгардом Рустом и его ближайшим окружением и 14 ноября 1934 года был уволен в отставку. С 1 февраля 1935 года — президент Верхнего земельного суда в Дармштадте. 11 марта 1935 года назначен начальником управления по делам конституции и законодательства Имперского министерства внутренних дел (возглавлял его до мая 1945 года). Считался одним из лучших юристов рейха. Фанатичный расист, один из авторов официальных комментариев к антиеврейским Нюрнбергским законам 1935 года. С 30 июня 1936 года одновременно был статс-секретарём по вопросам администрации и права Имперского и Прусского министерства внутренних дел, руководитель группы юристов административного права в Национал-социалистическом союзе юристов. В марте 1936 года также стал председателем «Имперского установления по защите германской крови» («Reichsausschusses zum Schutze des deutschen Blutes»), 2 сентября 1936 года — председателем секции административного права Академии германского права, 1 апреля 1937 года — президентом Германской секции Международного института административного права в Брюсселе. Сфера компетенций Штуккарта в Имперском МВД постоянно расширялась, и к 1943 году в его подчинении находились ключевые вопросы деятельности министерства: гражданская оборона, администрация, кадры, коммунальное хозяйство. Ведал вопросами юрисдикции правительственных учреждений, всеми вопросами гражданской службы, гражданства, расовой принадлежности.

В марте 1938 года Штуккарт составил проект документа, закреплявшего аншлюс Австрии (подписан 13 марта 1938 года), а затем документы о включении в состав рейха Судетской области, Мемеля, Данцига и т. д. С 5 сентября 1939 года по 20 августа 1943 года — уполномоченный и начальник штаба генерального уполномоченного по имперской администрации Вильгельма Фрика, одновременно с 7 декабря 1939 года — член Генерального совета по 4 летнему плану. С 30 января 1942 в системе СС Штуккарт числился в составе Главного управления имперской безопасности (РСХА).

Участие в Ванзейском совещании по «окончательному решению еврейского вопроса»

Штуккарт представлял Имперское МВД на Ванзейском совещании 20 января 1942 года, где обсуждались мероприятия по «окончательному решению еврейского вопроса». На совещании резко выступил против депортации евреев-метисов и предложил стерилизовать всех неарийцев (как гарантия против смешанных браков). 25 августа 1943 года Штуккарт был назначен представителем рейхсминистра внутренних дел Генриха Гиммлера по вопросам имперской администрации.

Рейхсминистр во Фленсбургском правительстве Деница

После смерти А. Гитлера в кабинете его преемника Карла Деница с 3 мая 1945 года приступил к исполнению обязанностей рейхсминистра внутренних дел, а также рейхсминистра науки, воспитания и народного образования. Вместе с другими членами правительства арестован 23 мая 1945 года.

Ответственность после войны

После войны Штуккарт был привлечён к суду Американского военного трибунала по делу Вильгельмштрассе и 11 апреля 1949 года приговорен к 3 годам 10 месяцам и 20 дням тюремного заключения. В январе 1951 года освобожден, жил в Западном Берлине.

Жизнь и карьера в Федеративной Республике Германия

В молодой Федеративной Республике Германия Штуккарт быстро стал делать карьеру. Так, он стал управляющим делами Института содействия развитию экономики Нижней Саксонии. В 1950 году во время очередной «денацификации» Штуккарт был квалифицирован как «попутчик» нацистов. В 1952 году он был приговорен судебной палатой Западного Берлина к штрафу в размере 50 тыс. марок. Помимо прочего Штуккарт занялся активной политической деятельностью и 23 октября 1951 года стал председателем земельного правления «Союза лишенных родины и прав» («Bund der Heimatvertriebenen und Entrechteten») Нижней Саксонии. В 1952 году Штуккарт стал членом запрещённой неонацистской Социалистической имперской партии. Погиб в автомобильной катастрофе за день до своего 51-летия.

Литература

• Залесский К. НСДАП. Власть в Третьем рейхе. — М.: Эксмо, 2005. — С. 628—629. — 672 с. — ISBN 5-699-09780-5.

• Залесский К. А. Кто был кто в Третьем рейхе: Биографический энциклопедический словарь. — М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2002. — С. 628—629. — 942 [2] с. — ISBN 5-17-015753-3 (ООО «Издательство АСТ»); 5-271-05091-2 (ООО «Издательство Астрель»).

• Залесский К. СС. Охранные отряды НСДАП. — М.: Эксмо, 2004. — С. 627—629. — 656 с. — ISBN 5-699-06944-5.

Ссылки

• www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/biography/Stuckart.html
• en.allexperts.com/e/w/wi/wilhelm_stuckart.htm
• www.statemaster.com/encyclopedia/Wilhelm-Stuckart
• www.spiritus-temporis.com/wilhelm-stuckart/
• www.spock.com/Wilhelm-Stuckart
• www.holocaust-education.dk/ordforklaringer/wilhelm_Stuckart.html
• www.viswiki.com/en/Wilhelm_Stuckart
• www.holocaustchronicle.org/staticpages/92.html

Отрывок, характеризующий Штуккарт, Вильгельм

Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.