Фюрстенберг, Иоганн Вильгельм фон

Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг Johann Wilhelm von Fürstenberg
ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии
июнь 1557 — сентябрь 1559
Предшественник:	Генрих фон Гален
Преемник:	Готхард Кетлер
Вероисповедание:	католик
Рождение:	1500(1500) Нехайм
Смерть:	не ранее 1568
Род:	Фюрстенберги
Отец:	Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг
Мать:	София фон Виттен

Иоганн Вильгельм фон Фюрстенберг (нем. Johann Wilhelm von Fürstenberg) (1500, Нехайм — не ранее 1568, Россия) — предпоследний ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии и глава Ливонской конфедерации (июнь 1557 — сентябрь 1559).

Происхождение

Вильгельм фон Фюрстенберг родился в семье нехаймского дроста с таким же именем и его жены Софии фон Виттен. В то время как его брат Георг воспитывался в качестве преемника своего отца на посту дроста, Вильям уже около 14-16 лет был отправлен на воспитание в Тевтонский орден — так было принято для младших сыновей дворян Вестфалии (в том числе многих ветвей семьи Фюрстенбергов) — не случайно, что в XVI веке большинство членов ордена было из этого региона. Вильгельм был направлен в Ливонию, где со временем стал играть важную роль.

Коадъютор

В 1523 году Вильгельм стал виночерпием (должность аналогичная кравчию) в крепости Ашераден. В 1535—1554 годах был комтуром (главой округа) Динабурга, где ему приходилось постоянно разрешать приграничные конфликты с соседним Великим княжеством Литовским. В 1554—1557 годах был комтуром Феллина. В 1556-м занял должность коадъютора (заместителя) ландмейстера Генриха фон Галена (нем.), однако, реальная власть уже тогда находилась в его руках в связи со старостью последнего.

Его политика была направлена на получение независимости ордена. Сближение с Пруссией, Россией и Литвой отклонялось. Напротив, возросли дипломатические контакты с Данией и Швецией.

Когда в 1556 году появилась угроза преобразования Архиепископства Рижского в светское государство, Вильгельм прибыл в Ригу с войском и взял епископа в плен. Однако, под давлением со стороны Великого княжества Литовского он был вынужден отступить. Кроме того, приказ покинуть Ригу поступил в 1557 году от императора Священной Римской империи Фердинанда I в рейхстаге в Регенсбурге.

Ландмейстер

20 мая 1557 года Вильгельм фон Фюрстенберг стал преемником умершего Галена на посту ландмейстера. В это время сильно обострились отношения с усилившейся Россией. Поэтому Вильгельм 14 сентября 1557 года заключил союз с польским королём и великим князем литовским Сигизмундом II Августом. Русский царь Иван IV рассмотрел это как нарушение мирного договора и 17 января 1558 года начал войну с орденом. Армия ордена состояла из едва боеспособных его членов и, в основном, из наёмников и была в целом слабой. Поиски Фюрстенбергом помощи у Швеции, Дании, Священной Римской империи, а позднее и у Литвы оказались тщетными. Русские войска без каких-либо крупных потерь взяли Нарву и Дорпат. На территории ордена росло беспокойство.

Коадъютором Вильгельма фон Фюрстенберга был Готхард Кетлер, также выходец из Вестфалии. Фильгельм продолжал надеяться на помощь Швеции и Дании, Кетлер же высказывался за сотрудничество с Сигизмундом II. Фюрстенберг потерпел крах, тогда как Кетлеру удалось временно стабилизировать военную ситуацию — отныне ведущая роль в политике ордена перешла к нему. Через территориальные уступки и переход ордена под протекторат удалось заключить союз с Сигизмундом II, а также Швецией. Как следствие, Фюрстенберг на ландтаге в Вендене был вынужден отречься от ландмейстерства в пользу Кетлера. Однако, Вильгельм сохранил ключевые посты в ордене. В апреле 1560 он вновь стал главой большого комтурства Феллина, который был сильной и важной крепостью.

Плен

Тем не менее, надежды на активную поддержку Польши и Литвы не оправдались и русские войска оккупировали большую часть Ливонии. Значительная часть членов Тевтонского ордена и наёмников были убиты в сражениях или казнены. Русские войска осадили Фелинн. Вильгельму фон Фюрстенбергу 2 недели удавалось держать оборону, но мятеж и измена наёмников вынудили его сдать крепость. Фюрстенберг в августе 1560 года был взят в плен. 5 марта 1562 года территории ордена были секуляризованы и образованно Герцогство Курляндии и Семигалии во главе с Кетлером, зависимое от Великого княжества Литовского.

Вильгельм был отослан в русский город Любим. Условия его содержания, по-видимому, были не строгими. Дипломатические усилия Тевтонского ордена вызволить его из плена ни к чему не привели. Иван IV сделал ему предложение стать герцогом зависимого от России светского государство в Ливонии, когда будет достигнута победа над претендующими на неё Литвой и Швецией. Фюрстенберг это предложение отклонил. Последним сообщением о нём стало прошение ордена об его освобождении от 2 января 1568 года.

Сочинения

В 1936 году в Риге в составе сборника «Baltische Texte der Frühzeit» были изданы религиозные стихи Вильгельма фон Фюрстенберга «Ein schön geistlick ledt dorch Wylhelm Forstenberch in Lyfflandt».

Литература

• Werner Saure. Wilhelm von Fürstenberg (1500—1568). In: Michael Gosmann (Hrsg.): Fürstenberger Skizzen — Streifzüge durch 700 Jahre westfälische Familien und Landesgeschichte. Arnsberg, 1995. S.33-38  (нем.)
• Höhlbaum. Fürstenberg, Wilhelm von // Allgemeine Deutsche Biographie (ADB). — Bd. 8. — Lpz.: Duncker & Humblot, 1878. — S. 246–250. (нем.)
• Ritterbrüder im livländischen Zweig des Deutschen Ordens. Köln: Böhlau, 1993. Nr. 277 (lk 243—244)  (нем.)
• Bergmann, Gustav. [books.google.ee/books?id=SB4VAAAAQAAJ&printsec=toc&hl=en#PPA44,M1 Geschichte von Livland, nach bossuetischer Art entworfen]. Leipzig: Im Schwickertschen Verlage, 1776. lk. 44-48.
• Russow, Balthasar: [mdz10.bib-bvb.de/~db/0002/bsb00027188/images/index.html?id=00027188&fip=87.119.163.28&no=102&seite=139 Nye Lyfflendische Chronice] (недоступная ссылка с 25-05-2013 (3982 дня)), Rostock 1578
• [www.bbl-digital.de/eintrag// Фюрстенберг, Иоганн Вильгельм фон] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)

Отрывок, характеризующий Фюрстенберг, Иоганн Вильгельм фон

Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.