Виллем III

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виллем III
Willem III<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

Король Нидерландов
17 марта 1849 — 23 ноября 1890
Коронация: 17 марта 1849 года
Предшественник: Виллем II
Преемник: Вильгельмина
Великий герцог Люксембургский
17 марта 1849 — 23 ноября 1890
Предшественник: Виллем II
Преемник: Адольф
 
Рождение: 19 февраля 1817(1817-02-19)
Брюссель
Смерть: 23 ноября 1890(1890-11-23) (73 года)
Хет Лоо
Род: Нассау-Оранская династия
Отец: Виллем II
Мать: Анна Павловна
Супруга: София Вюртембергская
Эмма Вальдек-Пирмонтская
Дети: 1. Виллем
2. Морис
3. Александр
4. Вильгельмина
 
Монограмма:
 
Награды:

Виллем III, Вильгельм III (нидерл. Willem III, нем. Wilhelm III., фр. Guillaume III), Виллем Александр Пауль Фредерик Лодевейк (нидерл. Willem Alexander Paul Frederik Lodewijk; 19 февраля 1817 — 23 ноября 1890) — король Нидерландов и великий герцог Люксембургский с 17 марта 1849 года, герцог Лимбургский. Сын Виллема II и Анны Павловны. 7 апреля 1817 года был награждён орденом Св. Андрея Первозванного[1].





Биография

В 1827 году, в возрасте десяти лет он стал почетным полковником в Королевской армии Нидерландов. В 1830-х годах, он служил лейтенантом в полку гренадеров. В 1834 году он стал почетным командиром полка гренадер Киева №. 5 в Российской императорской армии. В 18341837 годах посещал Лейденский университет. Военная служба наложила тяжелый отпечаток на характер Виллема — он стал раздражителен и груб. Между принцем и его отцом существовали разногласия, вследствие которых принц в течение кратковременного царствования Виллема II почти не принимал участия в государственных делах. Нидерландский народ радостно приветствовал вступившего в 1849 году на престол молодого короля.

Конституционализм правления

Виллем III считал долгом держаться в рамках конституции, которую скрепил своей присягой. Это не помешало ему в первые два десятилетия своего правления уволить несколько либеральных правительств и распустить Генеральные штаты, установив консервативные правительства, которые правили до тех пор, пока имели поддержку в парламенте. Он позволил себе только один раз открытое противоречие с советниками короны — в 1853 году, когда вследствие заключенного либеральным правительством соглашения с Папской курией были введены католической епископской иерархии в Нидердандах бо’льшая протестантская часть нидерландского населения была возмущена. Когда в Амстердаме передана была королю массовая петиция протестантов, он заявил, что это народное движение ещё сильнее скрепляет узы, соединяющие Оранский дом с нидерландским народом. Вследствие такого заявления правительство Торбеке вышло в отставку, уступив место консервативному кабинету.

В 1862 году Торбеке вновь стал во главе правления. Он реформировал систему налогов, провел Закон о реальных училищах, отменил рабство в Вест-Индии, но потерпел неудачу в попытке пересоздать колониальное управление и отменить введенную в 1830 году на Яве систему тяжелого, но выгодного для государства барщинного труда. Сменившему ему консервативному кабинету Нюфельта пришлось решить люксембургский вопрос.

В 1871 году король продал свои гвинейские владения Великобритании, получив в обмен за то свободу действий на Суматре. Здесь в 1873 году началась война с султаном Ачеха, не захотевшим признать протектората Нидерландов, затянувшаяся почти на 30 лет, так как масса голландских солдат умирала от тропических болезней, а расходы на экспедицию были громадны.

Во время празднования 300-летней годовщины начала войны за независимость Нидерландов, 1 апреля 1872 года, Виллем III публично прочел то место из акта об освобождении от испанского владычества, в котором заявляется, что государи существуют для народов, а не народы для государей. Вслед за тем он выразил харлемскому епископу в частной аудиенции своё негодование по поводу ультрамонтанской агитации, имевшей целью воспрепятствовать празднованию упомянутой годовщины.

В июле 1874 года установилось консервативное министерство Геемскерка, удержавшееся, благодаря искусной поддержке короля, до сентября 1877 года. Либеральное министерство Каппейне успело только провести новый школьный закон и уступило в 1878 году место умеренному кабинету Лейндена.

В 1881 году был издан новый уголовный кодекс. На выборах 1885 года оказалось избранным одинаковое число либералов и консерваторов; и последние тормозили все мероприятия правительства. Генеральные штаты были вновь в 1886 году распущены королём, и на этот раз либералы получили небольшое большинство.

Усиление социал-демократического движения в Нидерландах, как и во всей Европе, беспорядки 1886 года в Амстердаме и других городах, заставили консерваторов пойти на уступки оппозиционным настроениям. 1 декабря 1886 года были приняты поправки в конституцию, касавшиеся избирательного права, увеличив число избирателей на 200 000 человек. Однако на выборах 1886 года либералы лишь в нижней палате оказались в большинстве.

Виллем был физически мощным человеком, огромного роста, с неистовым голосом. По натуре он был чувственным, вспыльчивым, самоуверенным и капризным как ребенок человеком. Королева Виктория в своих дневниках оставила нелестную характеристику нидерландского монарха как «необразованного фермера». Он мог быть нежным и добрым со своими детьми, обожал театр, искусство, музыку, но был подвержен внезапным переменам настроения — мог разгневаться из-за пустяка и даже проявить жестокость. Сказывались и не сложившиеся отношения с женой, Софией Вюртембергской. Усугубляла эти качества прямолинейность, доходившая до грубости. Виллем был склонен придираться, терроризировать и унижать придворных, если подозревал, что к нему относятся без должного уважения или не достаточно быстро выполняют его приказы. Так, король в запальчивости приказал арестовать мэра Гааги, оштрафовал неловко прикуривавшего ему сигару лакея, отправлял на гауптвахту конвойного офицера не расторопно отдавшего ему честь, запросто мог пнуть ногой слугу, был жесток и к животным. Министры откровенно его боялись, а буржуазно-либеральные круги не любили монарха как за вздорный характер и консервативные взгляды, так и за недальновидную экономическую политику (правительства раздали концессии на добычу стратегических полезных ископаемых иностранным фирмам). Большинство людей окружавших короля соглашались во мнении, что он был в какой-то степени, эмоционально неуравновешенный человек, но относились к нему с уважением. К концу правления Виллем стал очень непопулярным, заслужив прозвище «Горилла». Вместе с тем в обращении с простыми подданными он был умелым популистом, подчеркивая соблюдение конституционного порядка, и обывателям вполне импонировал живой и динамичный характер короля, напоминавшего настоящего властного монарха, способного постоять за свою страну и приструнить нерадивых государственных служащих.

Отношения с Германией

В качестве великого герцога люксембургского и герцога Лимбургского нидерландский король был до 1866 года членом Германского союза. С тех пор он стал относиться к Пруссии с большим недоверием. Когда началась франко-прусская война, Виллем III вместе с большей частью своего народа надеялся, что победа останется на стороне Франции.

Объединение Германии вызвало в Нидерландах опасения за самостоятельность: Торбеке, до тех пор всегда стоявший за возможно большее уменьшение военного бюджета, счел необходимым усиление боевой готовности страны. Палата, однако, отказалась от установления всеобщей воинской повинности, приняв лишь Закон о крепостях в 1872 году.

Семья. Проблема престолонаследия. Конец унии с Люксембургом

18 июня 1839 года в Штутгарте Виллем женился на своей двоюродной сестре Софии Вюртембергской (матери супругов были родными дочерьми российского императора Павла I), у них было три сына:

В 1879 году Виллем III, не ладивший со старшим сыном от первого брака (умершим ещё при жизни Виллема), вступил во второй брак с молодой принцессой Эммой Вальдек-Пирмонтской, дочерью князя Георга Виктора Вальдек-Пирмонтского и Елены Нассауской, которая умела умерить его пыл и во многом сглаживала капризный нрав пожилого монарха. Их единственная дочь принцесса Вильгельмина стала королевой после смерти отца в 1890 году, так как второй сын Виллема также умер молодым в 1884 году. В силу закона о регентстве, изданного в 1884 году, на время малолетства дочери королева Эмма стала правительницей Нидерландов. Между тем в великом герцогстве Люксембургском, где женская линия не пользовалась правом престолонаследия в силу салического закона, престол не мог перейти к Вильгельмине, и Люксембург возглавил ровесник Виллема принц Нассауский Адольф.

Напишите отзыв о статье "Виллем III"

Примечания

  1. Карабанов П. Ф. Списки замечательных лиц русских / [Доп.: П. В. Долгоруков]. — М.: Унив. тип., 1860. — 112 с. — (Из 1-й кн. «Чтений в О-ве истории и древностей рос. при Моск. ун-те. 1860»)
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Виллем III

И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.