Вильгельм III (король Сицилии)

Вильгельм III сиц. Gugghiermu III итал. Guglielmo III<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
король Сицилии
20 февраля 1194 — 20 ноября 1194
Предшественник:	Танкред
Преемник:	Генрих I
Рождение:	1185(1185) Лечче
Смерть:	около 1198
Род:	Отвили
Отец:	Танкред
Мать:	Сибилла Ачерра
Супруга:	не женат
Дети:	не имел

Вильгельм III (1185 — около 1198) — пятый, последний король Сицилийского королевства из династии Отвилей, занимавший престол в течение девяти месяцев (февраль — ноябрь) 1194 года.

Царствование и падение

Вильгельм III — второй сын Танкреда, короля Сицилии, и Сибиллы Ачерра. После смерти своего старшего брата Рожера (24 декабря 1193 года) стал наследником престола, на который и вступил через три месяца — после смерти Танкреда (20 февраля 1194 года). Ввиду несовершеннолетия Вильгельма III государством управляла его мать — королева Сибилла Ачерра.

Права Танкреда и, как следствие, Вильгельма III на престол Сицилии не были бесспорными. Танкред, внебрачный сын Рожера Апулийского, старшего из сыновей Рожера II, был избран в 1190 году на престол после смерти (18 ноября 1189 года) Вильгельма II Доброго, последнего из законнорожденных мужских потомков Рожера II. На момент смерти Вильгельма II из всех законнорожденных отпрысков сицилийской ветви Отвилей была жива только дочь Рожера II Констанция (1154—1198), выданная замуж в 1186 году за Генриха Гогенштауфена, сына императора Фридриха Барбароссы. Констанция и её муж должны были стать легитимными преемниками Вильгельма II как по причине родства с покойным монархом (Констанция приходилась ему родной теткой), так и в силу присяги, принесенной большинством баронов в Трое Констанции как наследнице престола. Но после смерти Вильгельма II большинство оказавшихся в Палермо баронов предпочли в качестве нового короля кандидатуру Танкреда, хоть и незаконнорожденного, но зато национального претендента. Генрих Гогенштауфен, в том же 1190 году ставший императором под именем Генриха VI, не признал избрания Танкреда и предъявил претензии на Сицилийское королевство.

За время своего короткого царствования (1190-1194) Танкред сумел добиться полного контроля над Сицилией и поддержки крупных торговых городов Кампании и Апулии. Континентальные бароны подняли в 1190 году мятеж против Танкреда, но были в том же году разбиты. Генрих VI, вторгшийся в 1191 году в пределы Сицилийского королевства, после стремительного продвижения вглубь страны осадил Неаполь, но после неудачной осады был вынужден вернуться в Германию. Оставленные им гарнизоны занимали лишь города северной Кампании.

После смерти Танкреда Сибилла Ачерра, правившая от имени Вильгельма III, не смогла организовать сопротивления Генриху VI. Император, со своей стороны, учел ошибки предыдущей кампании и возобновил войну против Сицилийского королевства. Его армия, не встречая сопротивления, вторглась в Кампанию и приступила к Неаполю. Но главной силой императора стали объединенные генуэзский и пизанский флота под командованием имперского наместника Маркварда Анвайлерского, значительно превосходившие морские силы Сицилии. 23 августа 1194 года имперский флот вошел в Неаполитанскую бухту, лишив Неаполь надежды на помощь от сицилийского адмирала Маргарита из Бриндизи. Неаполь тотчас же сдался Генриху VI. После сдачи Неаполя большинство континентальных городов Сицилийского королевства, ранее поддерживавших Танкреда, открыли ворота Генриху VI. Единственным крупным городом, оказавшим сопротивление императору, был Салерно, который после непродолжительной осады был взят приступом и разграблен. В результате двухмесячной кампании Генрих VI оккупировал всю территорию Южной Италии и в конце октября 1194 года высадился в Мессине, ранее захваченной генуэзцами и пизанцами.

Вторжение Генриха VI на Сицилию вызвало панику, Катания и Сиракузы сдались императору. Королева Сибилла отправила Вильгельма III и его сестер в относительно безопасную Кальтабеллотту, а сама с адмиралом Маргаритом из Бриндизи намеревалась защищать Палермо. Но жители Палермо, поддавшись общей панике, отказались защищать город, вслед за ними сложил оружие гарнизон городской цитадели. Королева Сибилла бежала в Кальтабеллотту к детям, а Маргарит был вынужден вести переговоры о сдаче столицы. 20 ноября 1194 года Генрих VI торжественно вступил в Палермо.

Так как дальнейшее сопротивление было бессмысленно, Сибилла от имени своего сына Вильгельма III отказалась от короны и сдалась на милость Генриху VI. Император подтвердил права Вильгельма на графство Лечче, принадлежавшее Танкреду до вступления на престол, и дополнительно пожаловал его княжеством Таранто. 25 декабря 1194 года Вильгельм вместе с матерью и сестрами присутствовал на коронации своего преемника Генриха VI в соборе Палермо.

Судьба Вильгельма III после свержения

29 декабря 1194 года Генрих VI объявил об открытии заговора с целью его убийства, в котором, по его уверениям, участвовало большинство сицилийских вельмож. Для обеспечения своей безопасности Генрих VI приказал арестовать и выслать в Германию всех крупных сановников короткого царствования Вильгельма III. В числе арестованных и сосланных были Сибилла с дочерьми, её брат Ришар Ачерра, Маргарит из Бриндизи, братья Ришар и Никола д'Аджелло. Ещё большее количество прежних сторонников Вильгельма III были брошены в сицилийские тюрьмы, где впоследствии были ослеплены.

После смерти Генриха VI по настоянию папы Иннокентия III оставшиеся в живых Сибилла и её дочери были выпущены из плена и уехали во Францию. Судьба самого Вильгельма III осталась неясной. По одним сведениям, его ослепили и кастрировали, по другим — через несколько лет разрешили поступить в монастырь, где он и умер в безвестности.

Наиболее распространенной является версия о том, что Вильгельма III не было в живых к 1198 году. Точные дата и место смерти Вильгельма неизвестны. Существует легенда о том, что Вильгельм вернулся на Сицилию под именем Танкреди Паламара, был арестован в Мессине и казнен в 1232 году по приказу императора Фридриха II, сына Генриха VI и Констанции.

Использованные источники

• * Норвич, Джон. [ulfdalir.ru/literature/1314 Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии. 1130-1194]. — Москва: Центрполиграф, 2005. — С. 246-353. — 399 с. — ISBN 5-9524-1752-3.
• [genealogy.euweb.cz] — сайт, посвященный генеалогии знатных фамилий Европы (использование с осторожностью из-за неточностей в датах)
• Сайт, посвященный норманнскому наследию [www.mondes-normands.caen.fr/angleterre/archi/index_archi.htm].

Предшественник: Танкред

Король Сицилии 1194

Преемник: Генрих

Отрывок, характеризующий Вильгельм III (король Сицилии)

– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.