Вильгельм II (император Германии)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вильгельм II
нем. Wilhelm II, Friedrich Wilhelm Viktor Albert von Preußen<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Пруссии
15 июня 1888 года — 9 ноября 1918 года
Предшественник: Фридрих III
Преемник: титул упразднён
Германский император
15 июня 1888 года — 9 ноября 1918 года
Предшественник: Фридрих III
Преемник: титул упразднён
 
Вероисповедание: лютеранин
Смерть: поместье Дорн, рейхскомиссариат Нидерланды
Место погребения: мавзолей в Дорне
Род: Гогенцоллерны
Отец: Фридрих III
Мать: Виктория Великобританская
Супруга: Августа Виктория Шлезвиг-Августенбургская
Гермина Рейсс-Грейцская
Дети: сыновья: Вильгельм, Эйтель Фридрих, Адальберт, Август Вильгельм, Оскар, Иоахим
дочь: Виктория Луиза
 
Автограф:
Монограмма:
 
Награды:

Вильгельм II (Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Прусский, нем. Wilhelm II.; 27 января 1859 года, Дворец кронпринцев, Берлин — 4 июня 1941 года, поместье Дорн, провинция Утрехт, Нидерланды) — последний германский император и король Пруссии с 15 июня 1888 года по 9 ноября 1918 года. Сын принца и впоследствии императора Германии Фридриха Прусского и Виктории Великобританской.

Царствование Вильгельма было ознаменовано усилением роли Германии как мировой промышленной, военной и колониальной державы и завершилось Первой мировой войной, поражение в которой привело к свержению монархии в ходе Ноябрьской революции.





Детство и юность

Принц Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Прусский (нем. Friedrich Wilhelm Viktor Albert von Preußen) родился 27 января 1859 года в берлинском дворце наследного принца. Он был старшим из восьми детей Фридриха Вильгельма Прусского и принцессы Виктории, старшей дочери тёзки-королевы. Приходился двоюродным братом британскому королю Георгу V (Отец Георга был родным братом матери Вильгельма), российскому императору Николаю II (мать Николая II Мария Федоровна была родной сестрой матери Георга), а также его жене Александре Федоровне (их матери также были родными сестрами).

Роды оказались очень тяжёлыми — принц родился со многими физическими недостатками, которые уже в раннем возрасте чуть не стоили ему жизни. Он родился с повреждённой левой рукой (короче правой на 15 см); в будущем Вильгельм был вынужден скрывать этот физический недостаток, положив одну руку на другую или садясь под углом к фотоаппарату. Пытаясь исправить этот врождённый порок, лейб-медики полагали, что имеет место временный паралич руки вследствие механического сжатия при родах. Поэтому был назначен ежедневный душ из морской воды и регулярная электросудорожная терапия повреждённой конечности. Руку распрямляли и вытягивали при помощи специально сконструированной для этой цели «рукораспрямительной машины», здоровую правую руку привязывали к туловищу в надежде, что мальчик поневоле начнёт пользоваться левой. Кроме того, он на протяжении ряда лет должен был носить «машину для прямодержания головы» (из-за врождённой кривошеести), пока наконец родители и врачи не решились на операцию рассечения шейной кивательной мышцы. Все эти действия, естественно, причиняли немало боли маленькому ребёнку, к тому же эффективность лечения была невысокой.

Однако Вильгельм с самого детства упорно боролся со своими врождёнными физическими недостатками, и к 18 годам ему удалось преодолеть последствия разрыва плечевого нерва (ещё одна родовая травма). Благодаря постоянной борьбе со своими врождёнными недостатками сумел воспитать в себе огромную силу воли. Вместе с тем мальчик рос замкнутым, внутренне неуверенным в себе. Родители очень горевали по поводу физической неполноценности сына. Они решили компенсировать её излишней образованностью.

Начиная с 1866 года он находился на попечении педагога доктора Георга Хинцпетера, кальвиниста по вероисповеданию. По его словам, юный принц представлял собой «необычайно крепкую и развитую индивидуальность, которая не поддавалась самым сильным внешним влияниям, на которую никакие авторитеты не действовали. Только благодаря развитому в нём чувству долга удалось подчинить его дисциплине.»

В 1869 году принц получил чин лейтенанта 1-го гвардейского пехотного полка, в этом же году участвовал в своём первом параде. Когда Вильгельму исполнилось 15 лет, Виктория, по совету Хинцпетера поставила над сыном «беспримерный эксперимент», отдав наследника прусского престола в открытую гимназию. В 18741877 годах будущий император учился в кассельской гимназии бок о бок с выходцами из бюргерских и крестьянских семей. Отдавая своего сына в эту гимназию, родители Вильгельма исходили из того принципа, что для будущего государя ничто не может быть пагубнее искусственного отчуждения от народа. Родители, по совету преподавателей, решили усилить принцу учебную нагрузку. Будущий император едва справлялся с огромным количеством уроков и домашних заданий. Принц вставал в пять утра, и до занятий в гимназии, которые начинались в семь, должен был час заниматься с Хинцпетером. Наряду с домашними занятиями, Вильгельм получал уроки верховой езды, фехтования и рисования. Тяжёлый день, расписанный по минутам, заканчивался только в десять вечера. В январе 1877 года принц выдержал выпускной экзамен, получив аттестат с оценками «хорошо».

В январе 1873 г. зачислен во второй гвардейский ландверный полк. С 1876 — обер-лейтенант. По достижении 18-летия Вильгельм был призван (19.02.1877) на действительную военную службу в свой гвардейский полк, где находился в 6 роте под начальством капитана фон Петерсдорфа (von Petersdorff). В октябре того же года полюбившаяся Вильгельму военная служба была прервана, и он был снова отправлен за парту, в Боннский университет. Однако вскоре у принца обнаружилось хроническое инфекционное заболевание правого уха, которое вскоре было излечено, и Вильгельм смог вернуться к учёбе.

В университете он изучал государственное и международное право, экономику, философию, историю искусства, германистику, археологию, всеобщую историю, физику и химию. Нагрузка здесь была существенно ниже. О своих студенческих годах кайзер вспоминал как о «самых счастливых годах своей жизни». Здесь же и проявился его истинный вольнолюбивый характер. Родители в одном из своих писем писали ему: «…надеемся, что ты не очень часто шатаешься по пивным, и не слишком много куришь…», напоминая ему таким образом о его призвании и обязанностях. Вильгельм-студент был одним из тех, кому праздная юность была наградой за тяжёлое и безрадостное детство.

После окончания университета в Бонне в 1879 году Вильгельм вернулся к военной службе, которую он проходил в Потсдаме. 22 марта 1880 года получил чин капитана.

В 1879 Вильгельм оказался вовлечен в интригу, которую против него затеяла его любовница Эмили Клопп (была старше Вильгельма на 15 лет). Принц подарил любовнице свою фотографию с подписью, и написал ей несколько компрометирующих его записок. В свою очередь, Клопп пригрозила Вильгельму публикацией этих писем, в том случае, если ей не будет уплачена определенная сумма денег. Эта публикация могла серьёзно пошатнуть авторитет прусской короны, поэтому при посредничестве Вильгельма и Герберта Бисмарков ей было выплачено 25 тыс. марок. Тем не менее, Клопп продолжала шантажировать двор вплоть до своей смерти в 1893 г[1].

В 1881 году он женился на Августе Виктории, дочери изгнанного в Пруссию герцога Шлезвиг-Голштейнского, чьи права на владение Шлезвигом отстаивала германская дипломатия. В июне 1885 года Вильгельм стал полковником гусарского полка, а ещё через 3 года был произведён в бригадные генерал-майоры. В 1886 году совершил свою первую поездку в Россию, в ходе которой он вручил будущему императору Николаю II орден Чёрного орла.

Вступил на престол в 29 лет, когда в год трёх императоров умерли его дед Вильгельм I и отец Фридрих III.

Вступление на престол

После смерти своего отца, царствовавшего лишь три месяца, Вильгельм вступил на престол 15 июня 1888 г. Первым его манифестом было горячее воззвание к армии и флоту, в котором он указал на свою тесную неразрывную связь с войском, на военную славу своих предков, на незабвенный образ своего деда как полководца и на свою решимость поддержать честь и славу армии.

Как бы дополнением к этому манифесту послужила империалистическая речь, произнесённая им 16 августа того же года при открытии памятника принцу Фридриху-Карлу во Франкфурте-на-Одере, в которой он заявил, что «лучше положить на месте все 18 корпусов немецкой армии и 42 миллиона немецкого народа, чем отказаться от какой-либо части территориальных приобретений Германии».

Внимание молодого императора обратили на себя прежде всего внешние дела. Чтобы упрочить связь с дружественными и союзными державами, он стал объезжать европейские дворы и вступать в личные отношения с монархами великих и малых государств. Он неоднократно посещал Россию (в июле 1888 и в августе 1890 года), Швецию, Австрию, Италию и Англию, где королевой Викторией возведён был в звание почётного адмирала английского флота, которым весьма гордился[2]. Вильгельм побывал также в Дании, Голландии, Константинополе и наконец в Афинах, где присутствовал на бракосочетании своей сестры с греческим наследным принцем.

Внешняя политика

Вильгельм II больше всего известен активным внешнеполитическим курсом Германии. Внешняя политика Германии в первые два года царствования императора была сильно ограничена личным влиянием Бисмарка. Наиболее ярко это выразилось в так называемом деле Вольгемута — конфликте, который возник в апреле 1889 в связи с арестом в Швейцарии германского полицейского чиновника. Бисмарк был готов приступить к пересмотру вопроса о положении Швейцарии среди европейских держав, однако по личной инициативе Вильгельма конфликт был улажен, и вскоре был заключён новый договор Германии со Швейцарией, в котором были удовлетворены все швейцарские требования. Столь же успешно был разрешён спор между Германией, Англией и Соединёнными Штатами из-за протектората над островами Самоа в Тихом океане.

Из-за обострившихся противоречий с канцлером 20 марта 1890 года Вильгельм принял отставку Бисмарка.
Самовлюблённый, суетливый, любитель театральных поз и напыщенных речей, всегда стремившийся играть эффектную роль, молодой кайзер скоро поссорился с властным стариком-канцлером, который не терпел вмешательства в свою политику. Между канцлером и кайзером имелись серьёзные разногласия по вопросу об отношении к России. <…> Бисмарк, как всегда, считал войну против России гибельной.

История дипломатии, [www.diphis.ru/otstavka_bismarka-a336.html Отставка Бисмарка]

Новым канцлером кайзер назначил генерала Каприви, после чего внешняя политика Германии стала более сдержанной, кайзер стал уделять больше внимания вопросам внутренним. Прямое соглашение с Англией устранило причину пререканий, возбуждённых колониальной политикой князя Бисмарка. В 1890 году произошло важное событие — Германии был возвращён остров Гельголанд, принадлежавший до этого англичанам. Остров был обменян Германией на Занзибар, и Гельголанд снова стал принадлежать Германии. Однако новое приобретение было негативно оценено в бисмарковской прессе, поэтому германский народ не смог в должной мере оценить поступок кайзера. Таким образом новый император продемонстрировал свои дипломатические способности, кратковременно разрядил напряжённость вокруг колониальных вопросов.

Следуя вековым традициям Гогенцоллернов, Вильгельм особо заботился вопросами и проблемами германской армии. Вильгельм потребовал от рейхстага увеличения состава армии на 18 000 человек и усиления средств военного бюджета на 18 млн марок. Именно при Вильгельме II германская армия вышла на первое место в Европе как по численности, так и по уровню подготовки.

В то же время император подготавливал почву для мирных отношений с Францией в области научных, социальных и художественных интересов. В начале 1891 года мать и сестра императора отправились в Париж, чтобы привлечь французских живописцев к участию в предстоявшей художественной выставке в Берлине. Это было первое посещение Франции членами фамилии Гогенцоллернов со времени событий 1870—1871 гг. Однако этот жест был проигнорирован французами, и отношения этих стран остались в том же тупике, в котором они и были.

Внешняя политика Германии зиждилась на тех же основаниях, которые были заложены Вильгельмом I и Бисмарком, а именно на Тройственном союзе. Этот политический союз император стремится упрочить экономическими связями, для чего в ноябре 1891 года были заключены торговые договоры между Германией, Италией и Австро-Венгрией. К тому же таможенному союзу привлечены Швейцария и Бельгия. Основанные на взаимных уступках в сфере международной тарифной политики, эти договоры имели в виду обеспечить, по крайней мере, на 12 лет правильные и прочные отношения по международной торговле. Именно в это время германская промышленность получила наибольшее своё развитие.

В самом начале XX века была осознана острая необходимость морской защиты колоний. Строительство германского флота, по мощи не уступающего английскому, было крайне болезненно воспринято в Лондоне и привело к развернувшейся в начале XX века гонке морских вооружений. Первый морской закон от 28 марта 1898 года, не сразу, но постепенно, был осознан как вызов, брошенный Вильгельмом английскому господству на морях. Стремление кайзера создать военно-морской флот долгое время также считалось одной из причин мировой войны, однако это неверно.

Растущие противоречия между европейскими державами привели, несмотря на тёплые личные и родственные отношения Вильгельма с монархами Великобритании и России, к Первой мировой войне.

Германия была вынуждена вести войну на два фронта, в результате чего экономическое положение в тылу резко ухудшилось, что способствовало росту революционных настроений и брожений среди низших сословий. Поражение в войне (ноябрь 1918) было синхронно с революцией в Германии, после которой Вильгельм отрёкся и покинул страну, поселившись в нейтральных Нидерландах.

Внутренняя политика

Взойдя на престол, кайзер в первую очередь обратил внимание на то, что режим Бисмарка, имевшего практически неограниченную власть, постепенно стал превращаться в реакцию. Запрещение социал-демократической партии, подкуп газет, борьба с католической церковью — всё это и многое другое начало негативно сказываться на состоянии общества в Германии. Вспыхнувшие в 1889 беспорядки среди шахтёров князь открыто предлагал подавить с помощью войск. Кроме того, Вильгельма весьма стеснял в решениях властный характер канцлера. Эти разногласия привели к тому, что Бисмарк оставил свой пост.

За долгие годы (с 1862 по 1890 года) пребывания на посту канцлера Бисмарк создал подвластный только ему бюрократический аппарат. Для вхождения в этот круг надо было быть либо родственником князя, либо его старым знакомым, и проявлять при этом постоянную лояльность и оказывать поддержку канцлеру. Вышло так, что этот бюрократический аппарат после ухода Бисмарка (его сын Герберт подал в отставку с поста министра иностранных дел в тот же день) оказался практически неуправляемым. Для чиновников князь Бисмарк был непререкаемым авторитетом. Как только у власти оказался «чужой», они стали чинить всевозможные препятствия на пути нового канцлера.

В своих воспоминаниях кайзер писал, что «… преемника …с самого начала ожидали тяжелые жертвы без надежды на признание. Его считали бы узурпатором на неподобающем месте, которое он не способен занять. Критика, критика, и ещё раз критика, как и вражда со стороны всех приверженцев князя, — вот на что мог рассчитывать новый канцлер. Сильное течение должно было противодействовать ему; не меньшего противодействия следовало ожидать и от самого старого князя[3]».

29 марта 1890 года Каприви отменил закон против социал-демократии. С одной стороны, удовлетворялись интересы буржуазии, а с другой стороны, началась «тридцатилетняя война» между социал-демократами и консервативными партиями, что служило очагом нестабильности в Рейхстаге, при этом кайзер вынужден был выступать посредником в их отношениях. В первые дни назначения Каприви был принят ряд законов и политических решений, которые были весьма неоднозначными, и кратковременно поставили Германию в неудобное экономическое и политическое положение (что впоследствии вызывало полярные оценки в обществе).

Это такие решения, как отмена бисмарковского Вельфского фонда (хотя с точки зрения морали решение об упразднении фонда, созданного для подкупа прессы, было правильным), отмена паспортных ограничений на границе с Францией (из-за чего открылось оперативное поле деятельности для французской разведки, но что очень способствовало проникновению германских товаров на французский рынок), снижение на 30 % торговых пошлин на импортное зерно (что очень сказалось на состоянии сельского хозяйства, но позволило в значительной степени снизить цены на хлеб).

Социальная политика

Уже в первых своих двух тронных речах, а именно в обращении к имперскому сейму 25 июня 1888 года и к прусским палатам 27 июня, он изложил свою политическую программу. В обращении к прусским палатам император обещал «верно и добросовестно уважать законы и права народного представительства», оказывать защиту всем религиозным исповеданиям и помнить слова Фридриха Великого, что в Пруссии «король — первый слуга государства». В речи к имперскому сейму император заявил, что при помощи имперского законодательства он будет стараться «доставить трудящемуся населению ту защиту, которую можно оказать, согласно учению христианской морали, слабым и бедствующим в борьбе за существование» и этим путём «приблизиться к разрешению нездоровых общественных контрастов». 24 мая 1889 года рейхстагом был принят закон о страховании рабочих от нужды в старости и во время неспособности к работе, хотя при обсуждении этого закона он подвергся резким нападкам как недостаточно достигающий цели. Изданием его была почти исчерпана программа социальной реформы в том смысле, как её понимал князь Бисмарк, для которого рабочий вопрос составлял, в сущности, только средство прикрепить рабочий класс к правительству посредством страховых и иных учреждений, сосредоточенных в руках администрации. Таких мыслей не было видно в действиях кайзера, которые запечатлены чем-то свежим и новым, а именно простым человеческим отношением к трудящимся народным массам. Это особенно проявилось в двух знаменитых рескриптах от 4 февраля 1890 года. На основании одного из них прусский государственный совет под личным председательством короля и при участии особо назначенных экспертов из среды крупных промышленников и представителей рабочих классов в целом ряде заседаний занимался (в феврале 1890 года) разработкой материала для законопроектов, направленных «к охране работников от произвольной и неограниченной эксплуатации рабочих сил».

В правление Вильгельма II произошёл отказ от линии Бисмарка на подавление социализма; законы Бисмарка против социалистов (18781890, Sozialistengesetz) перестали выполняться, наметилось некоторое сближение власти с умеренными социал-демократами.

Другим рескриптом вопрос об охране рабочих поставлен на почву международных соглашений (первый официальный шаг в этом направлении сделан был Швейцарией, которая охотно уступила Германии честь осуществления своего проекта).; этим путём должно быть достигнуто единство законодательства в главных промышленных государствах Западной Европы, для того чтобы меры по охране рабочих, принятые в одном государстве, не уменьшали его ресурсов в борьбе за преобладание на всемирном рынке. Представители Англии, Франции, Италии и Швейцарии приглашены были в Берлин на конференцию, которая и состоялась в марте 1890 года, под председательством прусского министра торговли фон Берлепша. На этой конференции, в которой представитель Франции Жюль Симон усматривает «начало новой социальной эры», были рассмотрены вопросы о работе женщин, детей и подростков, о ночной и воскресной работе, об ограничении рабочего дня для взрослых, о недопущении замужних женщин к работе ранее истечения известного времени после разрешения от бремени, о недопущении детей на фабрику, пока они не прошли школы, об обязательности первоначального обучения. Приведение своих резолюций в исполнение конференция предоставила законодательству каждого государства в отдельности и при этом выразила пожелание, чтобы в видах единства этих законодательств и впредь созывались международные совещания. Во исполнение резолюций конференции германским правительством внесён был в рейхстаг закон об охране рабочих в виде изменения некоторых статей промышленного устава.

Другие отрасли внутреннего управления обращают на себя внимание Вильгельма. Так, при нём сделаны уже значительные шаги к реорганизации податной системы Пруссии с привлечением зажиточных и богатых классов к более серьёзному участию в платеже государственных сборов и с уменьшением податного бремени, лежащего на низших слоях населения. Кайзер говорил: «Je veux etre un roi des gueux» («Хочу быть королём бедных»). Таким образом был принят прогрессивный подоходный налог (процентная ставка растёт с ростом доходов), что способствовало обогащению определённого слоя жителей. В Пруссии была проведена новая организация сельского самоуправления, причем были уничтожены привилегии крупных землевладельцев и в местную хозяйственную жизнь крестьянства было внесено свободное выборное начало. Наконец, германским императором был поднят вопрос о коренном преобразовании школьного дела. Император требовал от школы, чтобы она была продолжением семьи, чтобы она имела в виду не одно только обучение, но и также воспитание ребёнка, и притом во всех отношениях: физическом, нравственном и умственном. Педагогические воззрения германского императора были изложены им в речи, произнесённой 2 декабря 1890 г., и более подробно развиты в сочинении близкого ему человека, Гюссфельдта (P. Güssfeldt, «Die Erziehung der deutschen Jugend», Берлин, 1890). Эта книга была впоследствии переведена на французский язык: A. Herzen, «Vellé ités pédagogiques d’un empereur» (Лозанна, 1890).

Первая мировая война

Вильгельм II был решительным сторонником военной политики, проводимой в 19141918 годах. После покушения на эрцгерцога Франца Фердинанда в июне 1914 года гарантировал Австрии всяческую помощь со стороны Германии в борьбе с «сербским варварством». Во время известного выступления в Рейхстаге в августе 1914 года утверждал: «С сегодняшнего дня я не знаю политические партии, я знаю только граждан Германии». Политику кайзера поддержали все депутатские фракции Рейхстага. В том числе и критически относившимися к войне до этого момента СДПГ и Партия Центра.

В ходе войны, большую часть которой провел в Верховной ставке немецких войск в Плесе (Силезия), Вильгельм стал постепенно терять контроль над военными действиями, фактические решения по всем наиболее важным операциям принимали генералы Пауль фон Гинденбург и Эрих Людендорф. C 1915 года Вильгельм был фактически отстранён от военного командования.

Тем не менее, видимость влиятельности он пытался производить. 29 июля 1917 года Вильгельм посетил на собственном поезде театр военных действий неподалеку от города Сморгонь, чтобы высказать благодарность солдатам и офицерам, принимавшим участие в оборонительных боях с 19 по 26 июля на позициях Сморгонь-Крево и отбившим русские войска во время Кревской операции[4].

Вильгельм II как личность

Личные качества

Одной из самых ярких особенностей характера германского императора являлась его страсть произносить экспромтом речи. Говорил он сжато, отрывисто, определённо, более заботясь о том, что сказать, нежели о том, как это будет сказано. Иногда, из-за поспешности, его речи могли принимать двусмысленный характер, это и следует считать главным недостатком Вильгельма как оратора. Нетерпеливый и энергичный, он относится довольно равнодушно к мнениям «толпы». Твёрдо убеждённый в своём божественном призвании, он был исполнен решимости выполнять свою волю, подавляя всякое сопротивление, откуда бы оно ни исходило. В частной жизни он отличался простотой и умеренностью, но в торжественных случаях он выказывал любовь к роскоши и блеску, совершенно не соответствующую традициям его предков, которые всегда отличались бережливостью, доходившей почти до скупости.

Интересы

В молодости, вплоть до своего вступления на престол особого интереса к какой-либо серьёзной работе не проявлял. Больше всего увлекался охотой, его любимыми охотничьими собаками были короткошёрстные таксы. На рубеже веков начал проявлять большой интерес к античной культуре, раскопкам, и всевозможным историческим исследованиям. Вильгельм был известен своей любовью к морю и морским путешествиям. Его ежегодные морские путешествия к берегам Норвегии стали одной из традиций дома Гогенцоллернов. В изгнании обнаружилась также его любовь к рубке деревьев. Только за одну неделю декабря 1926 года 67-летний Вильгельм по собственным подсчетам уничтожил 2590 деревьев[5].

Отречение и бегство

Ноябрьская революция в Берлине и других городах Германии застала императора врасплох во время пребывания в штабе императорской армии в Спа, в Бельгии. Переход на сторону повстанцев его любимого флота Kaiserliche Marine глубоко потряс его. После начала Ноябрьской революции император пытался организовать вооруженное подавление беспорядков силами армии. На тот момент он был убеждён, что даже если он оставит императорскую корону, то сумеет сохранить титул короля Пруссии. Но 9 ноября, в условиях надвигающейся революционной анархии, для сохранения хоть какого-нибудь порядка канцлер Макс Баденский, не предупредив кайзера и не получив его согласия, объявил об отречении Вильгельма II от обоих престолов. Спустя несколько часов сам Макс Баденский был вынужден уйти в отставку, осознав, что реальный контроль над ситуацией может осуществлять только лидер СДПГ Фридрих Эберт. Вильгельм согласился на отречение только после того, как генерал-квартирмейстер Вильгельм Грёнер проинформировал императора о том, что солдаты вернутся под контроль властей только под командованием Пауля фон Гинденбурга, но они будут определённо против того, чтобы вернуть Вильгельму трон. Монархия лишилась своей последней и самой надёжной поддержки — армии. В этих условиях даже такой убеждённый монархист, как Гинденбург, был вынужден советовать императору отказаться от короны.

На следующий день, 10 ноября, бывший император пересек границу Нидерландов, где нашёл себе последний приют в изгнании. 28 ноября Вильгельм подписал официальный акт об отречении от обоих престолов, объявив: «Я отказываюсь навсегда от прав на корону Пруссии и вместе с ним от права на германскую императорскую корону»[6]. При этом Вильгельм освободил своих офицеров от обязанности исполнять данную ему когда-то присягу.

После разработки и утверждения текста Версальского договора в начале 1919 года, статья 227 прямо предусматривала выдачу Вильгельма II как главного военного преступника для осуждения его в нарушении мира и покоя в Европе. Но королева Вильгельмина отказалась выполнить требования союзников о выдаче бывшего немецкого императора.

Сначала Вильгельм поселился в Амеронгене, затем 16 августа 1919 он приобрёл небольшой замок в Дорне. Именно этот замок и стал последним приютом Вильгельма.

Правительство Веймарской республики позволило экс-императору вывезти в Голландию 23 вагона мебели, а также 27 различных контейнеров с вещами, в том числе автомобиль и лодку из Нового дворца в Потсдаме.

После отречения

Согласно Версальскому мирному договору 1919 года Вильгельм был объявлен военным преступником и главным виновником мировой войны, поэтому он должен был нести ответственность перед судом международного трибунала. Но правительство Нидерландов отказалось его выдать, а державы Антанты хоть и не настаивали на выдаче, но обвиняли бывшего германского кайзера, как говорилось в тексте договора, «в высшем оскорблении международной морали и священной силы договоров».

В апреле 1921 года в возрасте 62 лет умерла его жена Августа Виктория. В том же году 62-летний Вильгельм женился на 34-летней принцессе Гермине Рейсс-Грейцской. Столь скороспелый новый брак был оценён прусской аристократией и родственниками бывшего императора весьма негативно. До конца своих дней Вильгельм безвыездно прожил в Нидерландах. За это время он создал ряд историко-культуроведческих работ, при его имении был основан клуб теологических исследований. В 1920-х активно переписывался с фельдмаршалом Паулем фон Гинденбургом, с которым у него были дружественные отношения. Он приветствовал приход фельдмаршала к власти (в 1925 Гинденбург был избран президентом Веймарской республики). Уже в 1926 году прусский ландтаг вернул Вильгельму его земельные владения, которых он лишился в ходе ноябрьской революции 1918 года. В 1931/1932 году принял в своём имении Германа Геринга. Инвестировал в немецкую тяжёлую промышленность. За время пребывания династии Гогенцоллернов в эмиграции их состояние удвоилось благодаря этим вложениям. По официальным данным, состояние Гогенцоллернов составляло в 1933 году 18 млн, в 1939 году — 28 млн и в 1942 году — 37 млн марок.

В 1940 году после взятия немецкими войсками Парижа Вильгельм направил Адольфу Гитлеру приветственную телеграмму.

Умер 4 июня 1941 года в оккупированных Германией Нидерландах из-за осложнения тромбоэмболии лёгочной артерии. По приказу Гитлера погребён в Дорне с отданием воинских почестей.

Вильгельм II — шеф русских полков

За несколько лет до начала Первой мировой войны состоявший шефом русского 13-го гусарского Нарвского полка Вильгельм посетил подшефный полк. Объезжая строй гусар, германский император спросил, за что полку был пожалован Георгиевский штандарт. Прозвучал четкий ответ: «За взятие Берлина, Ваше Величество». Кайзер ответил: «Это очень хорошо, но все же лучше никогда больше этого не повторять!»[7][8].

85-й пехотный Выборгский Его Императорского и Королевского Величества Императора Германского, Короля Прусского Вильгельма II полк имел также 2 серебряных трубы с надписью «За взятие Берлина, 1760 год»[7].

Книги

Мемуары

  • Aus meinem Leben. 1859—1888, K. F. Koehler, Leipzig 1926.

Эта книга переведена на русский язык, и в 1930-е годы была издана в СССР. Русское название — «Из моей жизни».

  • Ereignisse und Gestalten aus den Jahren 1878—1918, K. F. Koehler, Leipzig und Berlin 1922.

Эта книга переведена на русский язык, и в 2003 году была издана в Минске издательством «Харвест». Русское название —"События и люди 1878—1918". Эта же книга является наиболее известной книгой императора.

  • Erinnerungen an Korfu, Walter de Gruyter, Berlin 1924.

Воспоминания императора об археологических раскопках на острове Корфу. На русский язык не переводились.

Исторические работы

  • Vergleichende Geschichtstabellen von 1878 bis zum Kriegsausbruch 1914, K. F. Koehler, Leipzig 1921.
  • Meine Vorfahren, Verlag für Kulturpolitik, Berlin 1929.

Культурологические работы

  • Das Wesen der Kultur. Vortrag Seiner Majestät des Kaisers Wilhelm II. nach einer von Leo Frobenius für Seine Majestät verfassten vorläufigen Skizze, Privatdruck, Berlin 1931.

Размышления императора о сущности цивилизационной культуры. На русский язык книга не переводилась.

  • Die chinesische Monade, ihre Geschichte und ihre Deutung, K. F. Koehler, Leipzig 1934.

Работа, посвященная китайской истории. На русский язык книга не переводилась.

  • Studien zur Gorgo, Walter de Gruyter, Berlin 1936.

Работа посвящена древней Спарте. На русский язык не переводилась.

  • Das Königtum im alten Mesopotamien, Walter de Gruyter, Berlin 1938.

Работа посвящена древним месопотамским цивилизациям. На русский язык книга не переводилась.

  • Ursprung und Anwendung des Baldachins, A. de Lange, Amsterdam 1939.

Работа, посвященная истории использования балдахина. На русский язык книга не переводилась.

Семья

Жена и дети

В 1881 году Вильгельм II женился на Августе Виктории Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Августенбургской (18581921). У них родились дети:

Августа Виктория умерла в 1921 году. После этого Вильгельм женился на принцессе Гермине Рейсской, вдове силезского князя Шёнайх-Каролата (умерла в 1947 г.), потомства не было[9].

Предки

Вильгельм II (император Германии) — предки
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фридрих Вильгельм II Прусский
 
 
 
 
 
 
 
Фридрих Вильгельм III Прусский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фредерика Луиза Гессен-Дармштадтская
 
 
 
 
 
 
 
Вильгельм I (император Германии)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Карл II Мекленбург-Стрелицкий
 
 
 
 
 
 
 
Луиза Мекленбург-Стрелицкая
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Фредерика Гессен-Дармштадтская
 
 
 
 
 
 
 
Фридрих III (император Германии)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Карл Август (великий герцог Саксен-Веймар-Эйзенахский)
 
 
 
 
 
 
 
Карл Фридрих Саксен-Веймар-Эйзенахский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Луиза Августа Гессен-Дармштадтская
 
 
 
 
 
 
 
Августа Веймарская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Павел I Российский
 
 
 
 
 
 
 
Мария Павловна Российская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
София Доротея Вюртембергская
 
 
 
 
 
 
 
Вильгельм II
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Франц (герцог Саксен-Кобург-Заальфельд)
 
 
 
 
 
 
 
Эрнст I Саксен-Кобург-Готский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Августа Рейсс-Эберсдорфская
 
 
 
 
 
 
 
Альберт Саксен-Кобург-Готский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Август Саксен-Гота Альтенбургский
 
 
 
 
 
 
 
Луиза Саксен-Гота-Альтенбургская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Луиза Шарлотта Мекленбург-Шверинская
 
 
 
 
 
 
 
Виктория Саксен-Кобург-Готская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Георг III Британский
 
 
 
 
 
 
 
Эдуард Август, герцог Кентский
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая
 
 
 
 
 
 
 
Виктория (королева Великобритании)
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Виктория Саксен-Кобург-Заальфельдская
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Воинские звания

Напишите отзыв о статье "Вильгельм II (император Германии)"

Примечания

  1. Д. Макдоно. Последний кайзер — Вильгельм Неистовый. Издательство АСТ, 2004 г. с. 99-101
  2. [echo.msk.ru/programs/cenapobedy/1249450-echo/ Радио ЭХО Москвы :: Цена Революции, 02.02.2014 20:08 Вильгельм II и его окружение: Константин Залесский]
  3. Вильгельм II События и люди 1878—1918 — Мн.: Харвест, 2003, с 40.
  4. [www.rh.by/by/259/10/8066/ Як кайзер Вільгельм II прыязджаў на Смаргоншчыну]  (белор.) // «Рэгіянальная газета»
  5. Д. Макдоно. Последний кайзер — Вильгельм Неистовый. Издательство АСТ, 2004 г. с. 652
  6. [demokratie-fuer-die-erde.jimdo.com/deutsch/chronologie-zur-freien-demokratie/das-deutsche-reich-von-bismarck-bis-hitler/ Das Deutsche Reich von Bismarck bis Hitler - demokratie-fuer-die-erdes Webseite!]. Проверено 6 января 2013. [www.webcitation.org/6DfAXEamc Архивировано из первоисточника 14 января 2013].
  7. 1 2 С. В. Фомин Золотой клинок Империи // Граф Келлер М.: НП «Посев», 2007 ISBN 5-85824-170-0, стр. 417
  8. Вакар С. В. Русская Императорская кавалерия // Военно-исторический журнал. М. 2002. № 6. С.62
  9. [www.otechestvo.org.ua/main/20066/1611.htm Андреевский кавалер — король Пруссии и император Германии Фридрих III Вильгельм Николай Карл]

Книжные источники

  • Вильгельм II Германский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Вильгельм II. События и люди 1878—1918. изд-во «Харвест», Минск, 2003 г.
  • Д. Макдоно. Последний кайзер — Вильгельм Неистовый. изд-во АСТ, 2004 г.
  • О. Бисмарк фон. Мысли и воспоминания (в 3 томах), том 3.
  • Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. — М.: АСТ, 2003. — 896 с. — 5000 экз. — ISBN 5-271-06895-1.
  • Рыжов К. В. Монархи мира. Великие и знаменитые, 2002 г.
  • Рейснер М. А. Германский император Вильгельм II (1888—1918) и железная империя. — 2-е изд., М.: Либроком, 2012. — 224 с. — Серия «Академия фундаментальных исследований: история», ISBN 978-5-397-02535-5

Дейл Карнеги "Как завоевать друзей и оказывать влияние на людей" часть 2 глава 1

Ссылки

  • Вильгельм II Германский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • [viktorkulikov.livejournal.com/9405.html Английская общественность о Вильгельме II]
  • [www.dinfor.ru/?p=istoriya21&news=1024 Вильгельм II. Впечатления Свена Гедина]
  • [militera.lib.ru/memo/other/czernin/ Воспоминания О. Чернина]
  • [www.elib.org.ua/biographies/ua_readme.php?subaction=showfull&id=1142988231&archive=&start_from=&ucat=5& Шиндлинг А., Циглер В. Кайзеры. Серия «Исторические силуэты». Ростов-на -Дону: «Феникс», 1997. С.510-538.]
  • [www.vuzlib.net/beta3/html/1/34731/34890/ Последний Гогенцоллерн на троне]
  • [www.vuzlib.net/beta3/html/1/34731/34891/ Гогенцоллерны и нацизм] Осторожно, вирусы!
  • [www.wilhelm-der-zweite.de/index.php Сайт о кайзере Вильгельме II (на немецком)]
  • [www.zeit.de/campus/2008/04/ehemalige-prinz-wilhelm Статья о детских и юношеских годах кайзера (на немецком)]
  • [www.kaiserinfriedrich.de/photo_willy.html Детские фотографии принца Вильгельма]
  • [www.ak-ansichtskarten.de/ak/index.php?menu=90&shop=18 Старые открытки посвященные Гогенцоллернам]

Видеоматериалы

  • [youtube.com/watch?v=ekklFIWDtac Свадьба принцессы Виктории Луизы с ганноверским принцем Эрнстом Августом третьим, 1913 год.] на YouTube
  • [youtube.com/watch?v=Pujn9J0Rgag Кайзер Вильгельм посещает детский дом в Альбеке, 1913 год; Кайзер Вильгельм и Гельмут фон Мольтке инспектируют швейцарские войска на швейцарских маневрах 1912 года.] на YouTube
  • [youtube.com/watch?v=likO8ppLKXE Кайзер Вильгельм с сыновьями.] на YouTube
  • [youtube.com/watch?v=jw58hnT_1TM Кайзер Вильгельм. Мгновения XX века.] на YouTube
  • [youtube.com/watch?v=UTB_Vel3PqA Похороны кайзера в Доорне. Человек в гусарском кивере — Август фон Макензен, последний германский фельдмаршал, доживший до начала второй мировой войны.] на YouTube


Предшественник:
Фридрих III
Германский император,
король Пруссии

18881918
Преемник:
Вильгельм, Кронпринц Прусский
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Вильгельм II (император Германии)

Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.