Вильдрак, Шарль
| Шарль Вильдрак |
Содержание
Творчество
Творчество Вильдрака насыщено эмоциональным содержанием и проникнуто общественными тенденциями. Поэзия Вильдрака, как и творчество Дюамеля, — возврат к подлинной простоте повседневности в противоположность искусственности предшествовавшего поколения, позднее снова возродившейся в предвоенные годы. Социальная обстановка этих лет, когда наряду с копившим свои силы империализмом началось усиленное развитие социалистического движения в легальных формах (синдикализм, кооперация и т. п.), — как нельзя более соответствовала тематике поэтов типа Коппэ, которые учли и технический опыт модернизма. Наряду с этим особое значение приобрело знакомство французских поэтов с творчеством Уолта Уитмена. В фокусе пересечения всех этих влияний, к которым надо ещё присоединить Достоевского, и возникает «поэзия будней»; одним из лучших и типических образцов её является ранняя книга Вильдрака «Livre d’amour».
Стремление избежать какого бы то ни было намёка на искусственность неизбежно влекло за собой не только отказ от канонических форм стихосложения и рифм, но также и отказ от традиционных стилистических приёмов. Если в области «свободного стиха» можно было многое почерпнуть у символистов, то для нового содержания приходилось, исходя из Уитмена и Гиля, создавать новую «поэтику прозаизмов». Вильдрак более других пытался стереть грань между обыденным языком разговорной речи и языком поэтическим.
Общественная деятельность
В годы войны 1914—1918 Вильдрак, как и вся группа, к которой он принадлежал, примкнул к антиимпериалистическому пацифизму («Chants du désesperé»). Его песни в эти годы — «песни отчаявшегося». В плане своего раннего творчества Вильдрак написал драму «Le paquebot Tenacity», мотивы которой продолжал развивать в стихах и небольших драматических произведениях.
Вильдрак и его группа принимали участие в общественной жизни, они подписывали либеральные декларации и протесты. Вильдрак участвовал в группе Барбюса «Clarté» в первый период её существования (1919), но отошёл от неё, когда её деятельность стала принимать явно революционный характер.
В 1928 Вильдрак посетил Москву.
Издания на русском языке
- Вильдрак Ш. Открытия. Л.: Прибой, 1927. 75 с.
- Вильдрак Ш. Демобилизованный / Пер. с фр.; предисл. А. Эфроса. М.: Огонек, 1929. 36 стр. (Библиотека «Огонек», № 466).
- Вильдрак Ш. Мило: Повесть. М.: Детская литература, 1970. 176 с.
- Вильдрак Ш., Дюамель Ж. Теория свободного стиха (Заметки о поэтической технике). М.: Имажинисты, 1920. 48 с.
- Дюамель Ж. и Вильдрак Ш. Теория свободного стиха // Шершеневич В. Г. Листы иманжиста. Стихотворения. Поэмы. Теоретические работы. Ярославль: Верхне-Волжское изд-во, 1996. 528 с.
Издания на французском языке
- Le verslibrisme, P., 1902;
- Сборники стихов
- «Poèmes», P., 1905;
- Images et mirages, P., 1907;
- Написанные совместно с Ж. Дюамелем «Notes sur la technique poétique», P., 1910, русск. перев. Шершеневича, M., 1920;
- Livre d’amour, P., 1910; дополн. изд., Р., 1915; P., 1920; P., 1921;
- Chants du désesperé, P., 1920.
- Драмы
- Le Paquebot Tenacity, P., 1919;
- Michel Auclair, P., 1922;
- Un Pèlerin, P., 1926.
Напишите отзыв о статье "Вильдрак, Шарль"
Литература
- Мандельштам О.Э. [rvb.ru/mandelstam/01text/vol_2/04annex/04reviews/2_292.htm Charles Vildrac. Découvertes] // О.Э. Мандельштам. Собрание сочинений в 4 т. М.: Арт-Бизнес-Центр, 1994. Т. 3. С. 592.
- Луначарский А.В. [lunacharsky.newgod.su/lib/ss-tom-5/sarl-vildrak Шарль Вильдрак (Литературные силуэты)] // Киевская мысль. 1914. № 148. 1 июня.
- Павлов Л. Воспоминания Вильдрака // Литературная газета. 1969. 22 янв., № 4.
См. также
Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Вильдрак, Шарль
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
