Вилье де Лиль-Адан, Филипп
| Филипп де Вилье де Лиль-Адан фр. Philippe de Villiers de L'Isle-Adam<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 22 января 1521 — 21 августа 1534 | |||
| Предшественник: | Фабрицио дель Карретто | ||
| Преемник: | Пьеро де Понте | ||
| Вероисповедание: | Католичество | ||
| Рождение: | 1464 Бове | ||
| Смерть: | 21 августа 1534 Мальта | ||
| Награды: |
| ||
Филипп де Вилье де Лиль-Адан (фр. Philippe de Villiers de L'Isle-Adam; 1464, Бове — 21 августа 1534, Мальта) — французский дворянин, великий магистр Ордена госпитальеров.
Содержание
Происхождение
Филипп де Вилье — выходец из старинной дворянской семьи, владевшей землями в Иль-де-Франсе. Его дед, Жан де Вилье де Лиль-Адан, сражался на стороне бургундцев, защищал Париж от Жанны д’Арк, а затем примкнул к партии Карла VII.
Биография
Филипп де Лиль-Адан был избран великим магистром Ордена в январе 1521 года. До этого он командовал орденским флотом, а с 1513 г. занимал должность великого приора Франции.
В 1522 году госпитальерам пришлось выдержать тяжелое испытание: на Родос, где тогда базировались рыцари, высадилась огромная турецкая армия под командованием Сулеймана Великолепного. Oборону Родосской крепости возглавил де Лиль-Адан. Несмотря на впечатляющее численное превосходство турок (около 100 тысяч осаждающих против 600 госпитальеров и 5000 греков-ополченцев), они смогли овладеть Родосом лишь после шестимесячной осады: 20 декабря 1522 года великий магистр, видя полное истощение всех ресурсов, согласился на капитуляцию. По её условиям уцелевшие защитники крепости могли свободно покинуть остров, забрав с собой знамёна, пушки и реликвии родосских церквей. Карл V, император Священной Римской империи, сказал, узнав о сдаче Родоса: «Ни одна битва не была проиграна так достойно»[1].
Потеряв своё постоянное пристанище, рыцари несколько лет скитались по Италии. Магистр проводил время в переговорах с государями Европы, стремясь найти для Ордена новую резиденцию. B 1530 г. с помощью папы Климента VII де Лиль-Адан добился того, что Карл V предоставил госпитальерам острова Мальту и Гоцо, ставшие владением Ордена на следующие 250 лет.
Напишите отзыв о статье "Вилье де Лиль-Адан, Филипп"
Примечания
- ↑ [awards.netdialogue.com/Orders/Maltese/HMO/00.htm А. Андреев, В. Захаров. История Мальтийского ордена]
Ссылки
- [www.smom-za.org/grandmasters/44.htm Philippe Villiers de l' Isle-Adam] (англ.)
Отрывок, характеризующий Вилье де Лиль-Адан, Филипп
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
