Вильмуайен
Коммуна
Вильмуайен
Villemoyenne
Показать/скрыть карты
|
Вильмуайе́н (фр. Villemoyenne) — коммуна во Франции, находится в регионе Шампань — Арденны. Департамент — Об. Входит в состав кантона Бар-сюр-Сен. Округ коммуны — Труа.
Код INSEE коммуны — 10419.
Коммуна расположена приблизительно в 160 км к юго-востоку от Парижа, в 90 км южнее Шалон-ан-Шампани, в 18 км к юго-востоку от Труа[1].
Содержание
Население
Население коммуны на 2008 год составляло 691 человек.
1962 | 1968 | 1975 | 1982 | 1990 | 1999 | 2008 |
---|---|---|---|---|---|---|
460 | 461 | 491 | 505 | 477 | 523 | 691 |
Экономика
В 2007 году среди 417 человек в трудоспособном возрасте (15-64 лет) 323 были экономически активными, 94 — неактивными (показатель активности — 77,5 %, в 1999 году было 73,8 %). Из 323 активных работали 309 человек (166 мужчин и 143 женщины), безработных было 14 (5 мужчин и 9 женщин). Среди 94 неактивных 28 человек были учениками или студентами, 40 — пенсионерами, 26 были неактивными по другим причинам[2].
Напишите отзыв о статье "Вильмуайен"
Примечания
- ↑ Физические расстояния рассчитаны по географическим координатам
- ↑ [www.recensement.insee.fr/chiffresCles.action?zoneSearchField=&codeZone=10419-COM&idTheme=2 Résultats du recensement de la population] (фр.). INSEE. Проверено 6 июля 2013. [www.webcitation.org/6I1t5yT27 Архивировано из первоисточника 11 июля 2013]. (приближённые данные, в 1999 году временная занятость учтена частично)
Ссылки
- На Викискладе есть медиафайлы по теме Вильмуайен
- [www.insee.fr/fr/methodes/nomenclatures/cog/fichecommunale.asp?codedep=10&codecom=419 Вильмуайен] (фр.). Национальный институт статистики и экономических исследований Франции. Проверено 6 июля 2013. [www.webcitation.org/6I1t6jDO5 Архивировано из первоисточника 11 июля 2013].
- [cassini.ehess.fr/cassini/fr/html/fiche.php?select_resultat=40279 Вильмуайен] (фр.). cassini.ehess.fr. Проверено 6 июля 2013. [www.webcitation.org/6I1t7PhkS Архивировано из первоисточника 11 июля 2013].
Отрывок, характеризующий Вильмуайен
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.