Вильнюсский университет

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вильнюсский университет
(ВУ)
Оригинальное название

Vilniaus universitetas

Международное название

Vilnius University

Год основания

1579

Ректор

Юрас Банис

Студенты

20 643

Бакалавриат

14 256

Магистратура

3 495

Докторантура

806

Доктора

245[1] + 936[2]

Профессора

243

Расположение

Вильнюс, Литва Литва

Юридический адрес

Universiteto g. 3 Vilnius

Сайт

[www.vu.lt/ lt]

Координаты: 54°40′58″ с. ш. 25°17′14″ в. д. / 54.68278° с. ш. 25.28722° в. д. / 54.68278; 25.28722 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=54.68278&mlon=25.28722&zoom=17 (O)] (Я)К:Учебные заведения, основанные в 1579 году

Ви́льнюсский университе́т (лит. Vilniaus universitetas) — старейшее и крупнейшее высшее учебное заведение Литвы в Вильнюсе, крупный научный центр.

Университет составляют 12 факультетов, 7 институтов с правами факультетов, 4 межфакультетских центра образования и науки, а также старейшая в Литве библиотека, ботанический сад, музей университета и другие неакадемические подразделения.

Университет занимает несколько зданий и комплексов зданий в разных районах Вильнюса. В ансамбле Вильнюсского университета в историческом центре города располагаются костёл Святых Иоаннов, администрация, библиотека, исторический, филологический и философский факультеты.
Университет входит в ассоциацию университетов Европы Утрехтская сеть.

На 1 января 2016 года количество студентов и слушателей составляло 20487 человека, из них 11257 студентов первой ступени обучения (бакалавриат), 3600 — второй ступени (магистратура), 863 докторантов, 803 резидентов, 1100 слушателей. Педагогический персонал составляло 1334 работников, включая 256 профессора, 451 доцент, 448 научных сотрудников[3].

В 2008 году впервые попал в мировой рейтинг университетов (единственное высшее учебное заведение Литвы и балтийских стран), попав в диапазон с 501 по 600-е место[4], в 2009 году оказался в той же группе рейтинга[4], в 2010 году занял 501—550-е место[5].





История

Академия и университет виленский Общества Иезуитов

Начало высшей школы в Вильне (современный Вильнюс) было связано с распространением идей Реформации, для борьбы с которыми епископом виленским Валерианом Протасевичем в 1570 году были приглашены иезуиты. Обосновавшись в нескольких зданиях близ костёла Святых Иоаннов, иезуиты открыли 17 июля 1570 года коллегию — школу, в которой, помимо церковных предметов, велось обучение древнегреческому языку и латыни, математике, истории, географии, риторике, поэзии. Учащимися были преимущественно шляхтичи, однако принимались в коллегию и выходцы из непривилегированных сословий[6].

7 июля 1578 года во Львове король Стефан Баторий, по ходатайству епископа Валериана Протасевича, маршалка Яна Ходкевича и других магнатов покровителей иезуитов, подписал привилегию, по которой коллегия преобразовывалась в академию, с правом производить бакалавров, магистров, лиценциатов и докторов свободных наук, философии и богословия.

Канцлер Великого княжества Литовского кальвинист Николай Радзивилл Рыжий не соглашался скрепить грамоту большой печатью княжества, вице-канцлер православный Евстафий Волович — малой печатью, полагая, что создание иезуитской академии ущемляет права других вероисповеданий; привилегия без печати не могла вступить в действие. 1 апреля 1579 года датируется другая привилегия короля Стефана Батория об учреждении Академии и университета виленского Общества Иисуса (Almae Academia et Universitas Vilnensis Societatis Jesu). Она была подписана в Вильнюсе; у отказавшегося приложить к грамоте печать Евстафия Воловича король потребовал печать со словами «я сам её приложу, но ты её более не увидишь», то есть пригрозил ему удалением от должности. Вице-канцлер вынужден был подчиниться[7][8].

Булла папы римского Григория XIII 30 октября 1579 года подтвердила привилегию короля Стефана Батория. Первым ректором был Пётр Скарга. Первоначально университет состоял из двух факультетов — философии и теологии. В 1641 году были учреждены факультеты права и медицины. Однако из-за нехватки преподавателей факультет права начал работать только в 1644 году, а медицинский факультет — в 1781 году. В 1753 году стараниями астронома и математика Томаша Жебровского была основана астрономическая обсерватория, четвёртая по счёту в Европе и старейшая в Восточной Европе[9]. До основания в 1755 году Московского университета на протяжении двух столетий был самым восточным в Европе университетом.

Здесь преподавали известные учёные своего времени. К ним относится Мартин Смиглецкий (Martinus Smiglesius; 15641618), теолог-полемист (труды переведены на немецкий язык). Он приобрёл известность благодаря учебнику логики, написанному в 15861587 годах на основе его лекций. Учебник до XIX века широко использовался во французских иезуитских школах, в Сорбонне, а также в англиканской Великобритании, даже в Оксфорде (где неоднократно переиздавался — в 1634, 1638, 1658 годах[10]). По учебнику Смиглецкого, в частности, экзаменовался писатель Даниэль Дефо[11]. Учебник риторики теолога Сигизмунда Ляуксмина (15971670) «Ораторская практика и правила искусства риторики», изданный в 1645 году в Вильне, к середине XVIII века выдержал не менее пятнадцати изданий в различных городах Европы (Браунсберг, Мюнхен и другие). Профессор Мацей Казимир Сарбевский (15951640) был широко известен как поэт и в 1623 году папой Урбаном VIII в Риме был увенчан лавровым венком, подобно знаменитым поэтам Данте Алигьери и Франческо Петрарке. Историк Альберт Виюк-Коялович изучал в Академии и университете теологию, а затем сам преподавал здесь (16411644; 16451655) и был ректором (16531655).

В Академии и университете получил учёную степень магистра философии (1644), затем здесь же изучал теологию и каноническое право епископ Александр Котович. К числу наиболее известных воспитанников Академии и университета виленского Общества Иисуса относятся поэт, теолог и полемист Симеон Полоцкий и учёный и религиозный деятель, автор «Ґрамма́тіки Славе́нския пра́вилное Cv́нтаґма» Мелетий Смотрицкий. В старом Вильнюсском университете также преподавали:

  • Мартин Смиглецкий (15631618), украинский и польский философ, автор труда об экономике и известнейшего в Европе учебника логики, который переиздавался и использовался в вузах Западной Европы (в том числе в Оксфорде) до середины XIX века
  • Константинас Сирвидас (15781631) литовский лексикограф, профессор, один из основоположников литовской письменности, издатель двух редакций латинско-польско-литовскго словаря (1620; 1631) и утерянной литовской граматики (1630)
  • Йонас Якнавичюс (15891668), литовский лексикограф, иезуит, ректор университета
  • Альберт Виюк-Коялович (16091677), литовский писатель, историк, иезуит, профессор и ректор университета, автор первой печатной истории Великого княжества Литовского и др. исторических трудов на латыни и польском
  • Жигимантас Ляуксминас, (15691670), литовский теолог, философ, теоретик музыки и реторики, родоначальник литовского музыковедения, профессор Виленского университета
  • Освальд Кригер (15981655), немецкий математик, оптик, астроном, автор научных изданий по балистике, оптике, математике, астрономии, учёный, установивший в университете первый телескоп
  • Жан-Жозеф Россиньоль (17261817), французский эрудит, математик, автор более 70 научных трудов
  • Лауринас Гуцявичюс (17531798), литовский архитектор, математик, инженер, картограф, изобретатель

Главная виленская школа

После упразднения в 1773 году ордена иезуитов виленская Академия и университет поступили в ведение Эдукационной комиссии (Комиссия национального образования), руководящего органа просвещения в Речи Посполитой в 17731794 годах. Учебное заведение было преобразовано в Главную школу Великого княжества Литовского (Schola Princips Magni Ducatus Lithuaniae), образование в котором стало носить более светский характер. В ведение Главной школы передавались все учебные заведения края, по отношению к которым она играла роль центрального руководящего учреждения.

После разделов Речи Посполитой это учебное заведение было переименовано в Главную виленскую школу.

Императорский Виленский университет

Подписанным 4 (16) апреля 1803 года императором Александром I актом Главная виленская школа была преобразована в императорский Виленский университет. Университет быстро развивался благодаря благоприятным условиям, обеспеченным доходами с поиезуитских имений и покровительством попечителя князя Адама Чарторыйского. В пору управления ректора Иеронима Стройновского (17991806) ещё приходилось привлекать заграничных профессоров, затем их всё чаще сменяли местные уроженцы. Семилетнее ректорство Яна Снядецкого (18071814) считается «лучшим временем университета»[12].

Из-за прямого участия или косвенной причастности студентов и преподавателей к восстанию 1831 года рескриптом Николая I 1 мая 1832 года университет был упразднён. Медицинский и теологический факультеты были преобразованы в Медико-хирургическую академию (позднее влитую в Киевский университет Святого Владимира, 1842) и в католическую Духовную академию (позднее переведённую в Санкт-Петербург, 1842).

Университет Стефана Батория

После Первой мировой войны по указу Юзефа Пилсудского 28 августа 1919 года университет в Вильне был восстановлен. 11 октября 1919 года состоялось торжественное открытие Университета Стефана Батория. Преподавание велось на польском языке.

После передачи осенью 1939 года Вильнюса Литве университет был преобразован по образцу Университета Витовта Великого в Каунасе. Официальным языком преподавания стал литовский.

С советизацией Литвы в 1940 году университет был реформирован по образцу советских высших школ.

Вильнюсский государственный университет

Во время германской оккупации в 19431944 годах был закрыт. С 13 ноября 1944 года[13] действовал как высшее учебное заведение советского типа — Вильнюсский государственный университет, с 8 апреля 1955[13] (до 1989) имени деятеля коммунистического движения Винцаса Капсукаса. Осенью 1945 года насчитывалось 1880 студентов, в 1955 году — 4158, в 1974 году — около 16 тысяч. Обучение велось на литовском и русском языках.

В составе университета к 1970 году действовали факультеты механико-математический, физический, химический, естественных наук, медицинский, исторический, филологический, экономический, юридический, вечерний (в Каунасе), заочное и вечернее отделения, аспирантура, отдел повышения квалификации врачей и 84 кафедры, 5 проблемных и 4 отраслевых научно-исследовательских лаборатории, астрономическая обсерватория, ботанический сад, виварий, мемориальный музей Адама Мицкевича.

В середине 1970-х годов в университете было 13 факультетов, 92 кафедры, на которых работало 966 преподавателей, среди них 61 профессор с учёной степенью доктора наук и 497 доцентов и кандидатов наук[14].

11 февраля 1971 года Вильнюсский государственный университет имени В. Капсукаса был награждён орденом Трудового Красного Знамени за заслуги в подготовке специалистов для народного хозяйства и развитии научных исследований[13]; 12 апреля 1979 года[13] за заслуги в подготовке специалистов для народного хозяйства, достижения в области научных исследований и в связи с 400-летием со дня основания — орденом Дружбы народов.

Принятым в 1990 году Статутом университета утверждена его автономия и современное название.

На 1 января 2005 года в Вильнюсском университете училось 22 618 студентов, из них 15 789 на дневном отделении, 6 829 на заочном и вечернем; в 2006 году — 25 014 студентов (вместе с резидентами и докторантами), в 2007 году — 22 865 студентов (из них 15 425 на дневном отделении, на заочном и вечернем — 7 440).

На 1 сентября 2009 года количество студентов составляло 22 588 человек (из них 15 422 на дневном отделении, 7 166 — на вечернем и заочном), докторантов — 710, резидентов — 612. Педагогический персонал составляет 1 309 работников, среди них 197 профессоров и 545 доцентов[15].

На 1 января 2013 года количество студентов составляло 21596 человек (из них 793 — докторанты). Педагогический персонал составляло 1354 работников, среди них 247 профессоров и 476 доцентов[16]. На 1 января 2015 года студентов насчитывалось 20643, из них 14256 студентов первой ступени обучения (бакалавриат), 3495 — второй ступени (магистратура), 806 докторантов, 799 резидентов, 1287 слушателей. Педагогов было 1329; из них 243 профессора, 453 доцента, 523 научных сотрудников[17].

Структура

Факультеты и приравненные к ним подразделения

  • Факультет естественных наук (с ботаническим садом)

Администрация, восемь кафедр, центр картографии, центр экологии, научные и учебные лаборатории располагаются в четырёх корпусах на улице Чюрлёнё (M. K.Čiurlionio g.). Ботанический сад располагается на двух участках: в Вингисе (отдел географии растений и систематики) и в Кайренай (администрация и большинство отделов). Среди 234 работников факультета 112 педагогов (22 профессора, 58 доцентов, 32 лектора) и 51 научный работник (2007)[18].

  • Факультет истории

Факультет образован после реорганизации Историко-филологического факультета (1968) и располагается в ансамбле Вильнюсского университета вокруг двора Микалоюса Даукши. Официальный адрес: улица Университето 7 (Universiteto g. 7). На факультете действует четыре кафедры (археологии, теории истории и истории культуры, новой истории, истории древней и средних веков), группа исследований Литовских статутов и Литовской метрики, Центр исследований культурных сообществ. Обучение ведётся по трём бакалаврским программам — археология, история (дневное и заочное обучение), история культуры и антропология (с тремя специализациями), по трём магистерским программам — археология, история, охрана наследия, а также в докторантуре[19].

  • Каунасский гуманитарный факультет
  • Факультет коммуникации

Факультет коммуникации образован в 1991 году. Состоит из института журналистики, который располагается в Старом городе, частью на улице Майронё (Maironio g. 7), частью на улице Бернардину (Bernardinų g. 11), института книговедения и документоведения, института библиотековедения и информационных наук, кафедры информации и коммуникации в университетском комплексе на Антоколе (Saulėtekio al. 9). Бакалаврские программы включают архивистику, библиотековедение и информацию, информологию, издательское дело, менеджмент информационного предпринимательства, журналистику. Магистерские программы: менеджмент библиотек и информационных центров, менеджмент информации, книговедение, коммуникация, издательское дело, связь с общественностью, журналистика, музееведение, международная коммуникация. На факультете обучаются также в докторантуре[20].

  • Факультет математики и информатики

Факультет математики и информатики после Второй мировой войны вместе с нынешним физическим факультетом составлял один физико-математический факультет. В 1965 году был образован математико-механический факультет с четырьмя кафедрами. Количество их со временем увеличивалось. В 19781999 годах факультет носил название математического факультета, с 1999 года носит нынешнее название. В 1983 году открыт музей математики Литвы. Деканат и часть помещений, включая Центр информационных технологий, в комплексе зданий, расположенных между улицами Миндауго, Наугардуко (Naugarduko g. 24) и Шальтиню (Šaltinių g. 1A); аудитории в комплексе университетских зданий в Балтупяй (Didlaukio g. 47). На факультете готовятся специалисты по информатике (программирование, информатика, биоинформатика, информационные технологии), математике (математика и прикладная математика, обучение математике и информатике), статистике (эконометрия, математика финансов и страхования, статистика) по бакалаврским и магистерским программам. На факультете насчитывается несколько кафедр (информатики, программных систем, компьютерных наук, методики математики и информатики, дифференциальных уравнений и вычислительной математики, математического анализа, эконометрического анализа, математической информатики, математической статистики, теории вероятностей и теории чисел)[21].

  • Факультет медицины

Медицинский факультет — один из старейших (основан в 1781 году), один из самых больших и важных факультетов Вильнюсского университета. Его составляют пять кафедр, два института,13 клиник, несколько десятков центров и лабораторий, компьютерных классов, а также библиотека и музей. Деканат и часть подразделений располагается в комплексе зданий на улице Чюрлёнё (M. K.Čiurlionio g. 21), другие подразделения занимают здания в разных районах Вильнюса. На факультете работает свыше 700 человек (включая вспомогательный персонал), из них 28 профессоров, 98 доцентов. По медицинским специальностям обучается свыше 1300 студентов, из них около 300 в магистрантуре; совершенствуется свыше 600 резидентов и свыше 70 докторантов[22].

Юридический факультет — один из старейших (основан в 1641 году) факультетов Вильнюсского университета. Его составляют 3 кафедры и 4 институты. Факультет располагается на Саулетякё, Антоколе (Saulėtekio al. 9-I).

  • Факультет физики

Отдельный физический факультет был образован в 1965 году. Сначала состоял из трёх кафедр — теоретической физики, общей физики (с 1962 года — общей физики и спектроскопии) и экспериментальной физики (в 1960 году реорганизована в кафедру радиофизики и полупроводников). В 1970 году к ним добавилась кафедра электроники; в 1974 году была основана кафедра электроники твёрдого тела. В структуру факультета входят также центр лазерных исследований и кафедра астрономии, с 1973 года — кафедра астрономии и квантовой электроники. Астрономическая обсерватория располагается на улице Чюрлёне, другие подразделения — на Саулетякё (Saulėtekio al. 9-III)[23].

  • Факультет филологии

Филологический факультет располагается в нескольких зданиях в северо-восточной части ансамбля Вильнюсского университета. Официальный адрес: улица Университето 5 (Universiteto g. 5). Нынешний факультет образован в 1968 году после реорганизации Историко-филологического факультета. Количество и состав кафедр и других подразделений менялись; кафедры и центры возникали, претерпевали реорганизации и слияния. В 1999 году от факультета отделился Институт иностранных языков, получивший статус приравненного к факультету подразделения. В настоящее время на факультете действуют кафедры английской филологии, балтистики, классической филологии, литовского языка, литовской литературы, литуанистики, немецкой, русской, французской филологии, перевода, а также центры полонистики, скандинавистики, семиотики и теории литературы имени А. Ж. Греймаса, турецкого языка, цифровой филологии. Работающие на факультете три специализированные читальни — литовская, славянская, иностранная — являются подразделениями Библиотеки Вильнюсского университета. На факультете работает 184 педагога и научных работника, среди них 15 профессоров, 89 доцентов и докторов, свыше 80 лекторов, ассистентов, научных работников (2008).

Филологии обучается около 1 500 студентов. Обучение ведётся по десяти основным бакалаврским программам английской, классической, литовской, немецкой, польской, русской, французской филологии и по специальности литовская «филология и иностранный язык» (испанский, польский, греческий, турецкий язык; набор языков варьируется в разные годы) и занимает четыре года. Среди десятка двухлетних магистерских программ обучения — англистика, перевод, классическая, скандинавская, немецкая филология, литовское, немецкое, славянское языковедению и другие. При факультете действует докторантура. Издаются учёные записки „Baltistica“, „Literatūra“, „Kalbotyra“[24].

  • Факультет философии

  • Факультет химии

Расположен около факультета математики и информатики. Кафедры химического факультета: аналитической химии и химии окружающей среды, физической химии, неорганической химии, органической химии, химии полимеров.

  • Факультет экономики
  • Институт иностранных языков
  • Институт прикладных наук
  • Институт международных отношений и политических наук

Располагается на улице Вокечю.

  • Институт математики и информатики

Находится на улице Академиёс (Akademijos g. 4).

  • Институт теоретической физики и астрономии

Расположен на улице А. Гоштауто (A. Goštauto g. 12), институту принадлежит Вильнюсский планетарий.

  • Институт биотехнологии
  • Институт биохимии

Межфакультетские центры обучения и научных исследований

  • Центр гендерных исследований
  • Центр ориенталистики
  • Центр религиоведения
  • Центр здоровья и спорта

Неакадемические структурные подразделения

  • Библиотека Вильнюсского университета

Историю университетской библиотеки ведут с библиотеки иезуитской коллегии, которая по завещанию короля Сигизмунда Августа получила после его смерти 7 июля 1572 года богатое собрание книг короля-библиофила.

В фондах библиотеки свыше 5,3 млн изданий, среди них 178 306 изданных в XVXVIII веках, свыше 250 тысяч рукописных документов (старейшие XIII века).

У библиотеки свыше 27 тысяч читателей.[25]

  • Экзаменационный центр
  • Центр применения информационных технологий
  • Центр карьеры
  • Центр культуры
  • Информационный центр Саулетякё

Ансамбль Вильнюсского университета

Ансамбль представляет Литву в парке Мини-Европа в Брюсселе, среди наиболее выдающихся европейских достопримечательностей.[26] Посещение этого комплекса входит в программы туристических экскурсий и визитов глав государств и других высоких гостей в Литву.

Известные выпускники

Обучение в Вильнюсском университете прошли многие выдающиеся учёные, общественные и политические деятели, известные деятели культуры Литвы. Среди них можно назвать:

Почётные доктора

Полный официальный список (54 человека в 2013 году): Honorary Doctors[28]
Список ректоров (УСБ, ВУ, ВГУ, ВУ)[29]


Ректор

Во главе университета стоит ректор, до 2014 года избираемый Сенатом в установленном статутом университета порядке, в настоящее время избираемый Советом университета. Порядок выборов и назначения ректора менялся. В 19441946 годах ректором Вильнюсского государственного университета был профессор, доктор географических наук Казис Белюкас, затем профессор математики Зигмас Жямайтис (19461948), член-корреспондент Академии наук Литовской ССР, профессор, доктор экономических наук Йонас Бучас (19481956), член-корреспондент Академии наук Литовской ССР, доцент, кандидат юридических наук Юозас Булавас (19561958).

С 1958 до 1990 года ректором был литовский математик, академик Академии наук Литовской ССР, профессор, доктор физико-математических наук, Герой Социалистического Труда Йонас Кубилюс. Его сменил философ и лингвист Роландас Павилёнис, занимавший должность ректора два срока (19902000). В 20012002 годах исполняющим обязанности ректора был академик, биохимик по специальности, профессор Бенедиктас Юодка. Избранный ректором в 2002 году, Бенедиктас Юодка по истечении пятилетнего срока ректорства 13 сентября 2007 года был вновь избран на заседании Сената (набрав 53 голоса из 67), на ближайшие пять лет и считался 84-м ректором Вильнюсского университета. За его соперника профессора Артураса Жукаускаса было отдано 14 голосов[30]. По истечении второго срока академик Бенедиктас Юодка в 2012 году сложил полномочия ректора. 9 октября 2012 года Сенат Вильнюсского университета временно исполняющим обязанности ректора назначил профессора Юраса Баниса, с 2007 года занимавшего должность проректора по научной части («за» 62 голоса, «против» 10, 4 бюллетеня признаны недействительными)[31].

12 марта 2015 года Совет Вильнюсского университета избрал ректором Артураса Жукаускаса[32][33].

См. также

Напишите отзыв о статье "Вильнюсский университет"

Примечания

  1. Хабилитированные доктора
  2. Доктора наук
  3. [www.vu.lt/en/about-us/facts-and-figures Facts and Figures] (англ.). Vilnius University. Vilniaus universitetas (2016). Проверено 18 июня 2016.
  4. 1 2 [www.topuniversities.com/university-rankings/world-university-rankings/2008/results/500plus World’s top universities according to the Times Higher — QS World University Rankings 2008] (англ.)
  5. [www.topuniversities.com/university-rankings/world-university-rankings/2010?page=0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,0,10 World’s top universities according to the Times Higher — QS World University Rankings 2010] (англ.)
  6. Maceika J., Gudynas P. Vadovas po Vilnių. — Vilnius: Politinės ir mokslinės literatūros leidykla, 1960. — С. 240. — 388 с. — 15 000 экз. (лит.)
  7. Čaplikas, Antanas Rimvydas. Vilniaus gatvių istorija. Šv. Jono, Dominikonų, Trakų gatvės. — Vilnius: Charibdė, 1998. — С. 65. — 304 с. — 2000 экз. — ISBN 9986-745-13-6. (лит.)
  8. Митрополит Макарий. [www.orthedu.ru/books/makary/mak4003.htm Том 4. Глава 3]. История Русской церкви. Проверено 22 января 2009. [www.webcitation.org/61AUzslBv Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
  9. [www.vu.lt/en/welcome/history/observatory/ Astronomical Observatory]. History. Vilnius University. Проверено 22 января 2009. [www.webcitation.org/61AV0VUxU Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
  10. Лазутка С. Основание Вильнюсского университета и его деятельность до начала буржуазных реформ (1579—1773) // История Вильнюсского университета, 1579—1979 / отв. ред. С. Лазутка. — Вильнюс: Мокслас, 1979. — С. 33. — 373 с. — 10 000 экз.
  11. Bumblauskas A. Senosios Lietuvos istorija, 1009—1795. — Vilnius: R. Paknio leidykla, 2005. — С. 363. — 488 с. — ISBN 9986-830-89-3.
  12. Киркор, А. К. Вильно // Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении / Под общей редакцией П. П. Семенова, вице-председателя императорского Русского географического общества. — Санкт-Петербург — Москва: Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа, 1882. — Т. Третий. Часть первая. — С. 116. — (Живописная Россия).
  13. 1 2 3 4 Academia et universitas Vilnensis / A. Šidlauskas (ats. red.). — Vilnius: Mokslas, 1979. — 75 с. — 3000 экз. (лат.) (рус.) (лит.) (польск.)
  14. Mano Alma Mater. Pirmakursio žinynas. Trečias papildytas leidimas. Vilnius: Vilniaus V. Kapsuko universitetas, Leidybinis skyrius, 1974. P. 5. (лит.)
  15. [www.vu.lt/en/welcome/facts_figures/ Facts and Figures] (англ.)
  16. [www.vu.lt/en/about-us/facts-and-figures Facts and Figures] (англ.)
  17. [www.vu.lt/apiemus/faktai Faktai ir skaičiai] (лит.). Vilniaus universitetas. Vilniaus universitetas (2014). Проверено 29 января 2015.
  18. [www.gf.vu.lt/ Gamtos mokslų fakultetas]
  19. [www.if.vu.lt/ Istorijos fakultetas]
  20. [www.kf.vu.lt/ Komunikacijos fakultetas]
  21. [mif.vu.lt/lt/ Matematikos ir informatikos fakultetas]
  22. [www.mf.vu.lt/ Medicinos fakultetas]
  23. [www.ff.vu.lt/ Fizikos fakultetas]
  24. [www.flf.vu.lt/index.php?id=5 Filologijos fakultetas]
  25. [www.mb.vu.lt/ Библиотека Вильнюсского университета]
  26. [www.werbeka.com/europa/minieure.htm Mini-Europe in Brussels] (англ.)
  27. 1 2 Vilniaus universiteto Garbės daltarų vardai suteikti medikui ir filologui // Universitas Vilnensis. 2007. Nr. 5 (1679). Birželio mėn. P. 3. (лит.)
  28. [www.vu.lt/en/about-us/honorary-doctors Honorary Doctors] (англ.). Vilnius University (2013). Проверено 29 декабря 2013.
  29. История Вильнюсского университета, 1579—1979 / отв. ред. С. Лазутка. — Вильнюс: Мокслас, 1979. — С. 351—352. — 373 с. — 10 000 экз.
  30. [www.vu.lt/lt/naujienos/948/ Artimiausius 5 metus Universitetui vadovaus akad. B. Juodka] (лит.)
  31. [www.vu.lt/lt/alumnams/2974-universitetui-vadovaus-laikinasis-rektorius-prof-juras-banys Universitetui vadovaus laikinasis rektorius prof. Jūras Banys] (лит.). Vilniaus universitetas (10 октября 2012). Проверено 8 апреля 2013.
  32. [www.vu.lt/en/news/3567-new-vu-rector-elected New VU Rector Elected!] (англ.). Vilnius University (12 March 2015). Проверено 12 марта 2015.
  33. [www.delfi.lt/news/daily/education/vu-rektoriumi-isrinktas-a-zukauskas.d?id=67405928 VU rektoriumi išrinktas A. Žukauskas] (лит.). Delfi (12 марта 2015). Проверено 12 марта 2015.

Литература

Ссылки

  • [www.vu.lt/en Universitas Vilnensis] (англ.)

Отрывок, характеризующий Вильнюсский университет

– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.