Вильякорта, Хуан Висенте

Хуан Висенте Вильякорта Диас исп. Juan Vicente Villacorta Díaz
Член Первого триумвирата Соединённых Провинций Центральной Америки
10 июля 1823 — 4 октября 1823
Верховный правитель штата Сальвадор
13 декабря 1824 — 1 ноября 1826
Предшественник:	Мариано Прадо
Преемник:	Мариано Прадо
Вероисповедание:	Католик

У этого человека испанская фамилия; здесь Вильякорта — фамилия отца, а Диас — фамилия матери.

Хуа́н Висе́нте Вильяко́рта Ди́ас (22 января 1764 — 1 ноября 1828) — центральноамериканский политический деятель начала XIX века.

Биография

Родился в 1764 году в городе Сакатеколука. 5 января 1822 года состоялась аннексия Центральной Америки Мексикой. Однако Правящая хунта провинции Сан-Сальвадор не согласилась с этим решением, и 11 января 1822 года провозгласила независимость провинции Сан-Сальвадор. Началась война с Мексикой, в ходе которой Вильякорта принимал участие в обороне города Сан-Висенте.

В марте 1823 года Мексиканская империя пала. 1 июля 1823 года Конституционная ассамблея Центральной Америки вновь провозгласила независимость, и избрала для управления Центральной Америкой триумвириат из Педро Молины Масарьегоса, Мануэля Хосе Арсе и Хуана Висенте Вильякорты. 3 августа 1823 года Висенте Филисола эвакуировался с войсками из Гватемалы в Мексику, оставив Триумвириат единственной исполнительной властью в Центральной Америке. Первый Триумвириат осуществлял власть до 4 октября 1823 года, после чего его сменил Второй Триумвириат, в состав которого Вильякорта уже не вошёл.

14 марта 1824 года вступила в силу первая Конституция Федеративной Республики Центральной Америки, в соответствии с которой провинция Сан-Сальвадор был преобразована в штат Сальвадор. В мае Конституционная ассамблея штата ввела в действие Конституцию Сальвадора. В соответствии с этой Конституцией были проведены выборы верховного правителя штата и его заместителя, которыми стали Хуан Висенте Вильякорта и Мариано Прадо. 1 октября 1824 года Хуан Мануэль Родригес передал исполнительную власть в штате Мариано Прадо, который исполнял обязанности главы штата вплоть до официальной инаугурации Вильякорты, состоявшейся 13 декабря.

В это время началось восстание в Никарагуа, и Вильякорта послал Мануэля Хосе Арсе и 500 солдат, чтобы помочь подавить его. Арсе удалось в январе 1825 года добиться умиротворения, после чего он с войсками вернулся в Сальвадор. 20 апреля 1825 года Вильякорта утвердил использование печатей на официальных документах, таких как контракты, судебные постановления и т. д.; а за простановку печатей была введена плата. В том же месяце была введена цензура для сочинений архиепископа Гватемалы, фра Рамона Казауса-и-Торреса, который высказывался против признания падре Хосе Матиаса Дельгадо архиепископом Сан-Сальвадора. В результате, Федеральный Президент Арсе высказал предупреждение Казаусу, и тот приостановил свои нападки на Дельгадо.

В 1826 году Вильякорта издал декрет, в соответствии с которым при поступлении в Военную Академию стипендия преимущественно давалась детям тех, кто погиб, защищая родину в 1811, 1814, 1822 и 1823 годах. В октябре 1826 года он отправил 300 солдат в Гватемалу на помощь федеральному президенту Арсе.

Ссылки

• [www.casapres.gob.sv/presidentes/pres/jvillacorta1826.htm Краткая биография]
• [www.biografiasyvidas.com/biografia/v/villacorta.htm Некоторые детали биографии]

Отрывок, характеризующий Вильякорта, Хуан Висенте

– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.