Виная
Поделись знанием:
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
Вина́я (пали, санскр. विनय, «дисциплина, правила») — свод правил и распорядка буддийской монашеской общины (сангхи), зафиксированный в канонических сочинениях.
В основе винаи лежит система правил пратимокши (санскрит), или патимоккхи (пали). По мере возникновения новых направлений буддизма образовались различные варианты винаи, соответствующие этим направлениям.
- Виная тхеравады принята в Шри-Ланка, Мьянме, Лаосе, Камбодже и Таиланде, состоит из 227 правил для бхиккху (монахов-мужчин) и 311 правил для монахинь.
- Буддисты Китая, частично Японии и Кореи следуют винае школы дхармагуптака с 250 правилами для монахов и 348 для монахинь.
- Буддисты Тибета и частично Японии следуют винае муласарвастивады с 253 правилами для монахов и 354 для монахинь.
По причине необычайной важности Винаю иносказательно называют «Основой Дхармы».
Передачи Винаи
Существуют некоторые разногласия по поводу преемственности в передаче винаи. В «thub pa’i dgongs pa’i rgyan»[1] Чжигмэ Чжуннэ Бэпа сказано, что после разделения на 18 школ многие стали сомневаться в легитимности передачи традиций винаи. Учёные-винаядхары выделили 10 посвящений в монахи:
- Естественные монахи (тиб. rang byung nyid) — Будда, пратьекабудды
- Вступившие в состояние арьи (без изъянов) — Аджания Каундинья, Ашваджита, Бхадрика и другие.
- Посвящение «приходящего монаха» — Яшас
- Принявшие Будду как Учителя — Махакашьяпа
- Порадовавшие Будду правильным ответом — Судатта
- Принявшие 8 заветов-шила — Махапраджпати
- Принявшие монашество через посланника — Дхармадатта
- Через собрание 5 винядхар на благо жителей соседних стран
- Через собрание 10 винаядхар — как в стране Мадхьядэша
- Повторившие формулу Трёх прибежищ.
Эти изыскания имели целью показать, что традиции винаи отражают не просто слова Будды, но и их смысл.
Линии передачи традиций винаи в Тибете
- Нагарджуна — Бхавья — Шригупта (Палбэ) — Джнянагарабха — Шантаракшита — Ба Ратну — Гёнпа Рэбсэл — Лумэ и другие. Распространена в Каме и У-Цанге.
- Пандита Дхармапала — Три Палы — Гьялвэ Шэраб из Шаншуна. Это Линия Высшей Винаи (вайли: stod 'dul ba)
- Нагарджуна — Гунамати — Ратнамитра — Шри Дхармапала — Гунасагара — Дхармамала — Акарагупта — махапандита Шакьяшрибхадра — многие другие — Сакья Панчен — Доржепэл и Жанчубпэл — многие другие — Цзонхава.
Напишите отзыв о статье "Виная"
Примечания
- ↑ Орнамент намерений Будды
Ссылки
- [dhamma.ru/lib/authors/thanissaro/prat.htm Буддийский монашеский кодекс]
|
Это заготовка статьи о буддизме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Виная
Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
