Вине, Роберт

Роберт Вине
Robert Wiene
Имя при рождении:	Роберт Вине
Дата рождения:	24 апреля 1873(1873-04-24)
Место рождения:	Бреслау, Силезия
Дата смерти:	17 июля 1938(1938-07-17) (65 лет)
Место смерти:	Париж, Франция
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист
Карьера:	1912—1938
Направление:	киноэкспрессионизм

Роберт Вине (нем. Robert Wiene, 24 апреля 1873, Бреслау — 17 июля 1938, Париж) — немецкий кинорежиссёр, один из зачинателей киноэкспрессионизма.

Биография

Дата и место рождения Роберта Вине точно не установлены. По всей вероятности, он родился в 1873 году в Бреслау (сегодня Вроцлав), а не в 1881 году в Дрездене, как это часто указывается. Его отец Карл Вине был известным саксонским придворным артистом чешского происхождения. Младший брат Конрад Вине стал театральным актёром и кинорежиссёром.

В 1894 году в Берлине Роберт Вине начал изучать юриспруденцию, а через год продолжил учёбу в Вене. В 1908 и 1909 годах был руководителем двух небольших театров. В 1913 году дебютировал в кино в качестве сценариста и режиссёра. Всемирную известность получил благодаря экспрессионистскому фильму «Кабинет доктора Калигари» (Das Cabinet des Dr. Caligari, 1920). Поставил в том же стиле «Генуине» (Genuine, 1921), «Раскольников» (Raskolnikow, 1923) по Достоевскому и «Иисус Назаретянин, Царь Иудейский» (1923) с Григорием Хмарой.

В 1934 году Роберт Вине эмигрировал из Германии и после коротких остановок в Будапеште и Лондоне обосновался в Париже. Попытка поставить вместе с Жаном Кокто звуковой ремейк фильма «Кабинет доктора Калигари» успехом не увенчалась.

Роберт Вине умер 17 июля 1938 года в Париже и был похоронен на кладбище Баньё в департаменте О-де-Сен.

Избранная фильмография

• 1915 — Бедная Ева
• 1915 — Гордость фирмы
• 1915 — Он справа, она — слева
• 1915 — Законсервированная невеста
• 1916 — Шир­ма с лебедем
• 1916 — Любовное письмо королевы
• 1916 — Мужчина в зер­кале
• 1916 — Невеста разбойника
• 1916 — Секре­тарь королевы
• 1920 — У ворот жизни
• 1920 — Возвращение Одиссея
• 1920 — Опасная игра
• 1920 — Кабинет доктора Калигари
• 1920 — Сатана
• 1920 — Окружным путём к браку
• 1920 — Кровь предков
• 1920 — Три танца Мари Вильфорд
• 1920 — Генуина
• 1920 — Ночь королевы Изабеллы
• 1920 — Месть женщины
• 1921 — Адс­кая ночь
• 1921 — Игра с огнём
• 1922 — Саломея
• 1922 — Трагикоме­дия
• 1923 — Иисус Назаретянин, Царь Иудейский
• 1923 — Кукольный мастер из Кианг-Нинг
• 1923 — Раскольников
• 1925 — Руки Орлака
• 1923 — Пансион Гроонен
• 1925 — Гвардейский офицер
• 1926 — Королева Мулен-Руж
• 1926 — Кава­лер роз
• 1927 — Зна­менитая женщина
• 1927 — Любимая
• 1928 — Муки женщины
• 1928 — Великая путешественница
• 1928 — Мужья Леонтины
• 1928 — Бесчинства любви
• 1930 — Другой
• 1931 — Паника в Чикаго
• 1931 — Любовный экспресс
• 1934 — Полицейские действия
• 1934 — Ночь в Венеции
• 1938 — Ультиматум

Литература

• С. Комаров. История зарубежного кино. Том 1. Немое кино. — М.: «Искусство», 1965.

Отрывок, характеризующий Вине, Роберт

Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.