Виноградов, Игорь Иванович
Игорь Иванович Виноградов | |
Место рождения: | |
---|---|
Род деятельности: | |
Годы творчества: |
с 1962 |
Жанр: | |
Язык произведений: |
И́горь Ива́нович Виногра́дов (10 ноября 1930, Ленинград — 29 мая 2015, Москва) — критик, литературовед, журналист.
Биография
Сын крупного партийного чиновника. В детстве жил в Перми. Окончил филологический факультет и аспирантуру МГУ по кафедре теории литературы, кандидат филологических наук. Член Союза писателей с 1962 года. Работал в МГУ (1958—1978), Институте философии (1961—1963), Институте истории искусств (1963—1966), в журналах «Молодая гвардия», «Новый мир». В 1965—1970 гг. — член редколлегии, заведующий отделом прозы (1965—1967), затем — заведующий отделом критики (1967—1970) журнала «Новый мир». С 1992 г. главный редактор журнала «Континент».
Публиковался в журналах «Континент», «Знамя», «Литературная учёба», «Литературное обозрение».
Деятельность
Печатался как критик и литературовед с 1957 года. Был (вместе с В. Лакшиным и Ю. Буртиным) одним из ведущих идеологов «Нового мира» в эпоху А. Т. Твардовского.
В 1970-е и в начале 1980-х гг. не принимал участия в официальной общественной и литературной жизни. Занимался исследованиями по теории искусства, русской религиозной философии в Институте искусствознания (1970—1979) Министерства культуры СССР (1970—1979), Институте психологии (1979—1982), в Литературном институте имени А. М. Горького (1989—1993), вёл творческий семинар по критике на кафедре литературно-художественной критики и публицистики факультета журналистики МГУ.
С 1985 года активно участвовал в литературной жизни и работе писательской организации. С утверждением С. П. Залыгина главным редактором «Нового мира» некоторое время работал членом редколлегии, завотделом прозы этого журнала. Вследствие возникших разногласий с главным редактором покинул редакцию. Вёл рубрику «Литературная жизнь. Что произошло?» в «Московских новостях» (1988—1989).
Автор статей о творчестве М. Булгакова, проблеме Ф. Ницше, исследований о Ф. Достоевском, Л. Толстом, М. Лермонтове, Д. Писареве. Читал лекции по литературе и философии в университетах Женевы, Милана, Венеции и Неаполя.
Член Европейской Академии (Academia Europea) с 1992 года. Был секретарём СП Москвы (1991—1995), членом исполкома Содружества союзов писателей (с 1993), инициатором создания и вице-президентом (1989—1994) Русского ПЕН-центра. Член общественного совета журнала «Знамя», Академии русской современной словесности (с 1999), председатель жюри премии имени Ивана Петровича Белкина (2009).
Похоронен на Троекуровском кладбище.
Книги И. Виноградова
- Проблемы содержания и формы литературного произведения. М., 1958.
- Как хлеб и вода. Искусство в нашей жизни. М., 1963.
- За бегущим днем. М., 1964.
- В ответе о времени. Заметки о деревенском очерке пятидесятых годов. М., 1964.
- Искусство. Истина. Реализм. М., 1975.
- Критический анализ религиозно-философских взглядов Л. Н. Толстого. М.: Знание, 1981.
- По живому следу. Духовные искания русской классики. М., 1987.
- Духовные искания русской литературы. М., 2005.
Напишите отзыв о статье "Виноградов, Игорь Иванович"
Литература
- Степанян Карен. «Нас почитают умершими, но вот, мы живы…» // «Знамя», № 6, 2006.
- Владимирский Александр. Путь русской литературы // «Первое сентября», № 86, 2005.
- Биуль-Зедгинидзе Нелли. Литературная критика журнала «Новый мир» А. Т. Твардовского (1958—1970 гг.). М., 1996. С. 158—306.
Ссылки
- [magazines.russ.ru/authors/v/ivinogradov/ Игорь Виноградов] в «Журнальном зале»
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Виноградов, Игорь Иванович
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Литературные критики по алфавиту
- Литературные критики СССР
- Литературные критики России
- Литературные критики XX века
- Литературные критики XXI века
- Литературоведы по алфавиту
- Литературоведы СССР
- Литературоведы России
- Литературоведы XX века
- Литературоведы XXI века
- Журналисты по алфавиту
- Журналисты СССР
- Журналисты России
- Журналисты XX века
- Журналисты XXI века
- Писатели по алфавиту
- Выпускники филологического факультета МГУ
- Преподаватели факультета журналистики МГУ
- Члены Союза писателей СССР
- Члены КПСС
- Главные редакторы
- Похороненные на Троекуровском кладбище
- Сотрудники Государственного института искусствознания
- Преподаватели Литературного института имени А. М. Горького
- Сотрудники Института психологии РАН
- Сотрудники ИФАН