Виноградов, Виктор Владимирович

Виктор Владимирович Виноградов
Научная сфера:	лингвистическая русистика, литературоведение
Место работы:	Филологический факультет МГУ, Институт русского языка АН СССР
Альма-матер:	Историко-филологический институт графа Зубова
Научный руководитель:	А. А. Шахматов
Известные ученики:	С. И. Ожегов В. А. Белошапкова Г. А. Золотова Л. П. Крысин В. В. Лопатин Н. Ю. Шведова А. Ф. Прияткина
Награды и премии:

Ви́ктор Влади́мирович Виногра́дов (31 декабря 1894 [12 января 1895], Зарайск — 4 октября 1969, Москва) — русский литературовед и языковед-русист, академик АН СССР (1946), доктор филологических наук, лауреат Сталинской премии (1951). Основоположник крупнейшей научной школы в отечественном языкознании. Депутат Верховного Совета РСФСР (1951—1954).

Член Болгарской Академии наук (1946), почётный доктор Пражского университета.

Начало биографии

Отец Виктора был репрессирован в 1930 году и вскоре умер в ссылке в Казахстане, как и поехавшая за ним мать. В 1917 году Виктор Владимирович окончил Петроградский Институт истории искусств и Археологический институт. В начале своей научной деятельности (1917) — историк церковного раскола. Продолжил научную подготовку в Петроградском университете.

Научные интересы учёного изначально были необыкновенно широки. Свою первую работу он посвятил самосожжению старообрядцев. И параллельно он занимался исследованием по проблемам исторической фонологии. В 1920-е годы он входил в круг русских учёных, увлеченно изучавших строение художественных произведений.

Литературовед

Получил первую известность благодаря литературоведческим публикациям (о стиле писателей-классиков и современников: А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, А. А. Ахматовой и др.; выступал также с чисто историко-литературными работами, публикациями неизданных произведений и т. п.). Свой метод определял как историко-литературный (с обязательным исследованием широкого исторического контекста изучаемого «шедевра», в том числе «малых имён», «низовой литературы»), однако считал необходимым особое исследование языка и стиля писателя. При этом он скептически относился к господствующему в 1920-е годы классово-социологическому подходу. Всю жизнь не терял интереса к литературоведению, особенно к изучению индивидуального стиля писателей (руководил составлением «Словаря языка Пушкина» в 1950-е; см. также библиографию) и к сравнительным историко-литературным исследованиям. Виноградова и его жену Надежду Матвеевну связывали многолетние приятельские отношения с Ахматовой; Виноградов участвовал в обсуждении нескольких её статей пушкинского цикла.

Лингвист

Достаточно рано Виноградов активно выступает и как лингвист; он стал одним из последних учеников А. А. Шахматова (работа о фонеме ять в северных говорах). До 1929 года работал в Петрограде, (Ленинграде), где учился у Л. В. Щербы, но затем переехал в Москву и создал собственную лингвистическую школу (т. н. виноградовскую школу русистики). Работал в МГПИ, МОПИ, Заочном педагогическом институте. В своих работах он продолжал традиции русского дореволюционного языкознания, скептически относясь к структурализму и другим влиятельным направлениям лингвистики XX века; для его работ характерно внимательное отношение к конкретному языковому материалу, прежде всего русского языка и в особенности русского языка классической художественной литературы (практически все его лингвистические работы посвящены именно русистике). Одна из самых интересных и оригинальных его работ — не вышедшая отдельным изданием при жизни «История слов» (1-е изд. 1994 год), посвящённая истории возникновения и развития семантики русских слов, со множеством редких примеров; в этой области до сих пор сделано не очень много. Виноградов был автором широко цитируемой книги «Русский язык. Грамматическое учение о слове» (написанной в основном в 1930-х годах и в переработанном виде опубликованной в 1947 году), за которую ему и была присуждена Сталинская премия. Под его редакцией была подготовлена «Грамматика русского языка» (1952—1954), первая «академическая грамматика» русского языка, созданная в советский период. Ряд положений грамматической концепции Виноградова восходит к работам Ш. Балли.

Виноградов — автор ряда заметных работ по истории русского языкознания. Свой анализ русской синтаксической традиции В. В. Виноградов изложил в книге «Из истории изучения русского синтаксиса (от Ломоносова до Потебни и Фортунатова)» (1958) и в статьях, посвященных грамматическим взглядам М. В. Ломоносова, А. Х. Востокова, А. А. Потебни, А. В. Добиаша, А. А. Шахматова, А. М. Пешковского, Л. В. Щербы, И. И. Мещанинова, М. Н. Петерсона и других ученых (Эти статьи переизданы в кн.: Виноградов В. В. Избранные труды: Исследования по русской грамматике. М., 1975). В. В. Виноградов напечатал широкий обзор работ по русскому литературному языку — «Русская наука о русском литературном языке» (1946). Посмертно вышел также сборник избранных работ В. В. Виноградова по истории русских лингвистических учений, рекомендуемый в качестве учебного пособия по одноимённому курсу и выдержавший уже 2 издания: Виноградов В. В. История русских лингвистических учений. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 2005.- 559 стр.

Годы ссылок

В 1934 году арестован по «делу славистов». 17 апреля 1934 года сослан в Вятку, где отбывал ссылку до 1 мая 1936 года. Освобождён досрочно по ходатайству пушкинистов для подготовки к юбилею 1937 года. С мая 1936 года Виноградов жил под «минусом» в Можайске, получив даже возможность преподавать в Москве (в конце 1938 года преподавание было воспрещено). Прописку в Москве получил в марте 1939 года (ранее жил в Москве у жены нелегально), на другой же день после письменного обращения к Сталину (лично Виноградов и Сталин никогда не общались).

Но после начала войны «как социально опасный элемент» выслан в Тобольск (7 августа 1941 года); находился в ссылке до 2 июня 1943 года. В 1943 года с него сняли судимость.

В эти годы В. В. Виноградов преподавал в Тобольском учительском институте. В Тобольске В. В. Виноградов продолжал научные исследования в области стилистики, фразеологии и типологии произведений отечественной литературы.. Сохранилось много записей по истории отдельных слов на мелких листках: эти записи делались Виноградовым в ссылке.

Во главе советской лингвистики

После возвращения из тобольской ссылки в 1944 становится деканом филологического факультета МГУ, в (1945) заведующим кафедрой русского языка МГУ. И уже в следующем году избран академиком АН СССР, не будучи даже членом-корреспондентом АН СССР. Однако для партаппарата В. В. Виноградов сохранял клеймо неблагонадёжности и поэтому подвергся проработке марристов в 1949 — начале 1950 года (и как результат — лишился поста декана филфака). Тем не менее Виноградов в 1950-х годах фактически был поставлен во главе советского языкознания:

• директор Института языкознания АН СССР (1950—1954).
• академик-секретарь Отделения литературы и языка АН СССР (1950—1963).
• редактор журнала «Вопросы языкознания» (с 1952 года).
• заведующий кафедрой русского языка МГУ (до конца жизни)

С 1958 года Виноградов возглавлял Институт русского языка АН СССР, который c 1995 года носит его имя; покинул пост директора за год до смерти.

Виноградов занимал также ряд государственных и общественных постов: был депутатом Верховного Совета РСФСР, депутат Московского городского Совета депутатов трудящихся, членом Советского комитета защиты мира. Виноградов был председателем Международного комитета славистов. Многие зарубежные академии наук избирали В. В. Виноградова своим членом: Болгарская, Польская, Румынская, Французская, Датская и др.

В последние годы жизни Виноградова его идеи получали признание широкого круга лингвистов, и его школа сформировалась как крупнейшая (численно) в русистике. В то же время у некоторых филологов, как сторонников структурного метода, так и представителей традиционного языкознания (Р. И. Аванесов, С. Б. Бернштейн) сложилось негативное отношение к Виноградову как к «советскому начальнику», препятствующему свежей инициативе в науке и неспособному эффективно ею руководить. Мемуаристами и историками науки (в том числе нейтрально или положительно относящимися к Виноградову) отмечалась слабость академика к различного рода званиям и почестям. Известно, впрочем, что Виноградов не злоупотреблял своими административными полномочиями, нередко помогая находившимся у властей на недобром счету старым коллегам (например, М. М. Бахтину, с которым они никогда не были особенно близки, напротив, скорее являлись многолетними оппонентами). Следует учитывать и нежелание бывшего ссыльного идти на конфронтацию с властью, которой он был благодарен за освобождение и неожиданное возвышение. Этим некоторые объясняют согласие 70-летнего Виноградова участвовать в качестве эксперта со стороны обвинения в процессе Синявского и Даниэля и «научно» подтвердить «антисоветский» характер их произведений. Стоит отметить, что после ухода Виноградова, пост директора Института русского языка занял Ф. П. Филин, идеологический оппонент (как сторонник учения Марра) Виноградова ещё в сталинский период.

Лауреат премии имени М. В. Ломоносова МГУ (1945, 1951).

Через два года после смерти Виктор Виноградов стал первым лауреатом премии имени А. С. Пушкина АН СССР с формулировкой: за цикл исследований — «Язык Пушкина», «Стиль Пушкина», «О языке художественной литературы», «Проблема авторства и теория стилей», «Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика»

Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Награды и премии

• орден Ленина
• 2 ордена Трудового Красного Знамени (в том числе 10.06.1945)
• Сталинская премия второй степени (1951) — за научный труд «Русский язык (грамматическое учение о слове)» (1947)

Работы

• Исследования в области фонетики северно-русского наречия. I. Очерки из истории звука Ѣ в северно-русском наречии, «Известия Отделения русск. яз. и словесности Акад. наук», т. XXIV, кн. 1 и 2, 1919;
• Методы изучения рукописей как материала для построения исторической фонетики русского языка в исследованиях акад. А. А. Шахматова, там же, т. XXV, 1920;
• Сюжет и композиция повести Гоголя «Нос», «Начала», 1921, I;
• Стиль петербургской поэмы «Двойник», сб. «Достоевский», I, под ред. А. С. Долинина, П., 1922;
• О задачах стилистики. Наблюдение над стилем «Жития протопопа Аввакума», «Русск. речь», сб. статей под ред. Л. В. Щербы, П., 1923;
• Поэзия Анны Ахматовой: Стилистические наброски. Л., 1925
• Гоголь и натуральная школа, Л., 1925
• Жюль Жанен и Гоголь, альманах «Литературная мысль», III, Л., 1925;
• Проблема сказа в стилистике, «Поэтика», Временник Отд. слов. искусств Гос. ин-та ист. искусств, I, изд. «Academia», Л., 1926;
• Этюды о стиле Гоголя, Л., 1926
• К истории лексики русского литературного языка, «Русская речь», Новая серия, I, под ред. Л. В. Щербы, изд. «Academia», Л., 1927;
• Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский, Л., 1929;
• О художественной прозе, М., 1930;
• Очерки по истории русского литературного языка XVII—XIX вв., М., 1934, 2 изд. , М., 1938;
• Язык Пушкина, М., 1935;
• Современный русский язык, в. 1 — Введение в грамматическое учение о слове, М., 1938; в. 2 — Грамматическое учение о слове, М., 1938;
• Стиль прозы Лермонтова, М., 1941;
• Стиль Пушкина, М., 1941;
• Русский язык. Грамматическое учение о слове, М., 1947;
• Из истории изучения русского синтаксиса, М., 1958;
• Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка, М., 1958;
• Наука о языке художественной литературы и её задачи, М., 1958;
• О языке художественной литературы, М., 1959;
• Проблема авторства и теория стилей, М., 1961;
• Сюжет и стиль, М., 1963;
• Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика, М., 1963;
• Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития, М., 1967;
• Избранные труды. В 7 кн. М.: Наука, 1975—2003;
• [mp3dofiga.com/mp3/03%20Академик%20В.%20В.%20Виноградов.%20Берегите%20родной%20язык! Берегите родной язык]. // Незабытые голоса России: Звучат голоса отечественных филологов. Вып. I. — М.: Языки славянских культур, 2009. — С. 39—41. ISBN 978-5-9551-0327-3 Запись хранится в фонотеке ИРЯ им. В. В. Виноградова РАН. Впервые опубликована в звуковом журнале «Кругозор» от 9 сентября 1973 г.
• [wordhist.narod.ru/pred.html История слов], М., 1994 (посмертная публикация разрозненных материалов)

Литература

• Алпатов В. М. Москва лингвистическая / Научный совет Российской Академии наук по изучению и охране культурного и природного наследия. — М.: Изд-во Института иностранных языков, 2001. — С. 45—49. — 104 с. — (Природное и культурное наследие Москвы). — 500 экз. — ISBN 5-88966-028-4.
• Рождественский Ю. В. [tapemark.narod.ru/les/084a.html Виноградовская школа в языкознании] // Лингвистический энциклопедический словарь, — М.: 1990.
• Рождественский Ю. В. Виноградовская школа в языкознании // Русский язык. Энциклопедия / Ю. Н. Караулов (гл. ред.). — М.: 1997.

Ссылки

• Виноградов, Виктор Владимирович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49896.ln-ru Профиль Виктора Владимировича Виноградова] на официальном сайте РАН
• [www.ras.ru/publishing/rasherald/rasherald_articleinfo.aspx?articleid=bc56df2f-ad09-4e47-b6f0-9e25505e44d7 Академик В. В. Виноградов (некролог)] // Вестник АН СССР, 1969, № 12, стр. 113

Отрывок, характеризующий Виноградов, Виктор Владимирович

– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.