Винтерфельдт, Ганс Карл фон

Ганс Карл фон Винтерфельдт (нем. Hans Karl von Winterfeldt; 4 апреля 1707, Фанзелов, Померания — 8 сентября 1757, Гёрлиц, Саксония) — прусский генерал, ближайший советник и друг Фридриха II. Смертельно ранен в 1757 году в сражении при Мойсе (Семилетняя война).

Биография

Поступил в 1723 году на прусскую военную службу в полк своего дяди, в 1734 году находился в свите Фридриха, бывшего в то время ещё кронпринцем, в Рейнском походе. С этого похода началась история дружбы, продлившейся до смерти генерала. При любой возможности Фридрих отличал Винтерфельдта, давал ему ответственные, в том числе, не только по военной части, поручения, повышал в званиях.

В 1740 году был направлен с дипломатической миссией в Санкт-Петербург, вернулся с началом Войны за австрийское наследство в 1741 году, участвовал в штурме Глогау, в битве при Мольвице, был произведён в полковники, воевал при Хотузице, Хохенфридберге, Ландесхуте и Хеннерсдорфе. После войны находится неотлучно при Фридрихе в качестве его генерал-адъютанта. Был послан в Лондон для переговоров, закончившихся подписанием Вестминстерской конвенции.

В 1756 году награждён Орденом Чёрного Орла, произведён в генерал-лейтенанты и назначен комендантом крепости Кольберг и губернатором Кольберга.

С началом Семилетней войны на фронте, в битве при Праге 6 мая 1757 года командует пехотой левого крыла пруссаков, смертельно ранен в сражении при Мойсе, умирает на следующий день от полученной раны в Гёрлице.

Особые заслуги

Исполнял при Фридрихе обязанности, пользуясь современной терминологией, начальника Генерального штаба (в то время генштабов ещё не было), организовал военную разведку прусской армии, способности Винтерфельдта как полевого командира не оспаривались и его врагами.

Спорный герой

Фридрих пережил потерю Винтерфельдта тяжело, уже спустя много времени, под конец своей жизни, когда в его присутствии зашёл разговор о сражении при Мойсе, он, по рассказу мемуариста, произнёс прерывающимся голосом: «Там остался Винтерфельдт. Он был хорошим, душевным человеком, он был моим другом». Затем, отойдя к окну, чтобы скрыть выступившие слёзы, распахнул его и долго стоял перед ним, затем, не в силах справиться с новым приступом слёз, добавил: «Спи спокойно. Я остаюсь твоим слугой».

Эта и подобные истории пришлись как нельзя кстати для творцов культа Фридриха, расцветшего в довоенной Германии. Винтерфельдт органически стал его составной частью, ещё при жизни Фридриха ему был поставлен памятник в Берлине, памятники ставились ему и позднее, его именем названы до сих пор площадь и улица немецкой столицы. Гробу с телом генерала пришлось попутешествовать, пока он не был окончательно опущен в землю на кладбище Инвалидов в Берлине, на памятнике высечены слова Фридриха: «Он был хорошим, душевным человеком, он был моим другом».

Между тем, если верить преданию, Фридрих был едва ли не единственным, кто оплакивал смерть Винтерфельдта. Его собственный брат, Август Вильгельм, умирая в 1758 году, заявил: «…я заканчиваю свою жизнь, последний отрезок которой причинил мне столько мук, Винтерфельдт был тем, кто мне её сократил…». Второй брат, Генрих Прусский, узнав о смерти Винтерфельдта, назвал её «справедливым приговором Божьим». Поставив позднее памятник Августу Вильгельму, он перечислил в надписи на нём всех более или менее видных прусских военачальников в трёх Силезских войнах, исключив лишь два имени — Фридриха Великого и Винтерфельдта. Среди врагов Винтерфельдта называют Цитена, герцога Бевернского, не пришедшего ему на помощь при Мойсе и даже будто бы удовлетворённого тем, что австрийцы хорошенько всыпали королевскому любимчику, и многих других. Враги Винтерфельдта принимали «душевного человека» за интригана, любителя совать нос в чужие дела и кляузника.

Литература

• Винтерфельдт Ганс-Карл // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Schnitter, Helmut: Hans Karl von Winterfeldt — «Generalstabschef» des Königs", in: Schnitter, Helmut (Hrsg.): Gestalten um Friedrich den Großen. Biographische Skizzen, Bd. 2, Reutlingen 1993

Отрывок, характеризующий Винтерфельдт, Ганс Карл фон

После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.