Вирановский, Пётр Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пётр Николевич Вирановский

Полковник Пётр Николаевич Вирановский
Дата рождения

22 июня (4 июля) 1872(1872-07-04)

Место рождения

им. Карпово, Херсонская губерния, Российская империя

Дата смерти

30 марта 1940(1940-03-30) (67 лет)

Место смерти

Тулон, Франция

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

Кавалерия

Годы службы

18911918

Звание

Полковник

Командовал

Кислицким отрядом Отдельного корпуса пограничной стражи;
3-й сотней 4-го Заамурского конного полка;
6-м эскадроном стрелкового полка Заамурской конной дивизии

Сражения/войны

Первая мировая война

Награды и премии

Пётр Никола́евич Вирано́вский (22 июня [4 июля1872, имение Карпово, Херсонская губерния — 30 марта 1940, Тулон) — русский военачальник, участник Первой мировой войны, полковник (1918).





Семья

Георгий Николевич Вирановский происходил из дворянского рода Вирановских

Образование

Окончил Киевский Владимирский кадетский корпус, 1-е военное Павловское училище (1891).

Служба в Русской Армии

1 сентября 1891 года — юнкер рядового звания. 10 октября 1892 года — унтер-офицер.

7 августа 1893 года — подпоручик с назначением в 112-й пехотный Уральский полк. 10 июля 1894 года — батальонный адъютант.

27 июля 1895 года — корнет, переведен в Отдельный корпус пограничной стражи, с 3 августа назначен субалтерн-офицером Велюнской бригады. 18 июля 1896 года — помощник заведующего учебной командой.

С 15 июля 1897 года — командующий Шляхетским отрядом; 6 декабря 1897 года — поручик.

16 февраля 1900 года назначен командующим Рудникским отрядом.

1 мая 1900 года переведен в Таурогенскую бригаду. 23 июня 1900 года назначен командующим Шилинговским отрядом; 6 декабря 1901 года — штаб-ротмистр.

27 марта 1902 года — подполковник, назначен исполняющим должность штаб-офицера для особых поручений при штабе 9-го армейского корпуса.

С 25 октября 1903 года — командир Таурогенского отряда; 20 января 1905 года назначен временно исполняющим должность обер-офицера для поручений. 6 декабря 1905 года — ротмистр. 26 августа 1906 года — обер-офицер для поручений.

17 мая 1907 года переведен в Скулянскую бригаду; с 10 апреля 1908 года — старший адъютант штаба 5-го округа.

7 января 1909 года назначен в Измаильскую бригаду; с 28 января 1910 года — командир Таможенного отряда. 18 июня 1911 года — бригадный адъютант.

25 августа 1911 года переведен в Кислицкий отряд.

После начала Первой мировой войны, с 16 ноября 1915 года — заведующий офицерским приютом.

23 декабря 1915 года назначен командиром 3-й сотни 4-го Заамурского конного полка.

15 февраля 1917 года переведен в стрелковый полк Заамурской конной дивизии; с 23 февраля 1917 года — командир 6-го эскадрона полка; 30 марта 1917 года — исполняющий должность начальника хозяйственной части. 28 апреля 1917 года перешел с полком границу Румынии у станции Унгены. С 28 августа 1917 года — ктитор полковой церкви.

3 ноября 1917 года назначен исполняющим должность начальника учетного отделения канцелярии по демобилизации при штабе Румынского фронта.

После расформирования штаба фронта уволен в запас. В 1918 году — подполковник, а затем — полковник.

Эмиграция

В 1918-1920 годах проживал в Дубровнике (Королевство Сербов Хорватов и Словенцев), затем переехал Тулон (Франция). С 1937 года был церковным старостой Воскресенской православной церкви в Тулоне. За «усердные труды и попечение о нуждах церкви и прихода в Тулоне» в 1939 году ему было преподано архипастырское благословение митрополита Евлогия (Георгиевского) с выдачей грамоты.

Скончался в ночь на 30 марта 1940 года в Тулоне. Похоронен на кладбище Ля-Валетт во Франции.

Награды

Напишите отзыв о статье "Вирановский, Пётр Николаевич"

Ссылки

  • [zarubezhje.narod.ru/av/V_240.htm Вирановский Пётр Николаевич]

Отрывок, характеризующий Вирановский, Пётр Николаевич



13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.