Виридиана

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Виридиана
Viridiana
Жанр

драма

Режиссёр

Луис Буньюэль

Продюсер

Густаво Алатристе

Автор
сценария

Хулио Алехандро
Луис Буньюэль
Бенито Перес Гальдос (роман)

В главных
ролях

Сильвия Пиналь
Фернандо Рей
Франсиско Рабаль

Оператор

Хосе Ф. Агуайо

Композитор

Густаво Питталуга

Длительность

90 мин

Страна

Испания Испания

Год

1961

IMDb

ID 0055601

К:Фильмы 1961 года

«Виридиáна» (исп. Viridiana) — кинодрама Луиса Бунюэля (1961), по роману Бенито Переса Гальдоса «Альма». Первый полнометражный сюжетный фильм Бунюэля, снятый в родной Испании. На фестивале в Каннах премьера фильма, в котором режиссёр поднимает запретные для франкистской Испании темы инцеста, суицида, насилия над женщиной, святотатства и шведской семьи, обернулась грандиозным скандалом, разъярила Ватикан и привела к запрету фильма в Испании на 16 лет (до самого падения франкистского режима).[1]





Сюжет

Виридиана (Сильвия Пиналь) — молодая послушница, мечтающая лишь о служении Богу. Перед тем, как принять постриг, она соглашается на предложение дяди, дона Хайме (Фернандо Рей), который содержал её многие годы, и приезжает на побывку к нему в дом. Дядя поражается её сходству с покойной женой, которая умерла в свадебном платье в брачную ночь, и просит Виридиану сделать ему одолжение и надеть вечером это платье. Он подсыпает ей в бокал снотворное, кладёт бесчувственную Виридиану в постель и начинает раздевать, однако, опомнившись, покидает её комнату.

Поутру дон Хайме заявляет, что во время беспамятства Виридианы был близок с ней, что, по-видимому, не соответствует действительности. Возмущённая девушка немедленно покидает его дом с намерением вернуться в монастырь, однако на вокзале ей сообщают, что дядя повесился. Виридиана возвращается домой и принимает решение «самостоятельно» творить добро, открыв в доме дона Хайме богадельню для немощных и нищих. Она не видит, что облагодетельствованные ею люмпены, которые лицемерно называют её святой, тайно посмеиваются над ней, а в её отсутствие ведут себя распущенно и нетерпимо.

Между тем в дом прибывает красивый, энергичный и прагматичный сын дона Хайме, Хорхе (Франсиско Рабаль), со своей сожительницей. Он мечтает провести в дом электричество и наладить в имении сельскохозяйственное производство. Самоотверженная забота Виридианы о нищих вызывает у него улыбку. Поругавшись с подругой, он тайно сходится с Рамоной — верной служанкой дона Хайме. Однажды вечером, когда обитатели дома отправляются по делам в город, нищие заполоняют комнаты господ и под грохотание Генделева хора «Аллилуйя» устраивают в них разнузданную оргию. В ключевой сцене фильма безобразные, уродливые фигуры участников попойки застывают за столом в позах апостолов из «Тайной вечери» Леонардо да Винчи.

Хорхе, Рамона и Виридиана неожиданно возвращаются домой и разгоняют незваных гостей. Двое нищих, которым благоволила Виридиана, нападают на Хорхе с ножом и пытаются изнасиловать девушку. Их спасает только своевременное прибытие полиции, которую вызвала бдительная Рамона. Оправившись от потрясения, Виридиана распускает приют и вечером присоединяется к дону Хорхе и Рамоне за карточным столом в своеобразном ménage à trois. Итог фильма: «Её стремление к идеалу, самоотверженная доброта и попытки своеобразного „хождения в народ“ терпят крах, уничтожая как личность её самое и сводя в могилу несчастного дядюшку» (Андрей Плахов).[2]

В ролях

Актёр Роль
Сильвия Пиналь Виридиана Виридиана
Франсиско Рабаль Хорхе Хорхе
Фернандо Рей Хайме дон Хайме
Маргарита Лосано Рамона Рамона
Виктория Синни Люсия Люсия
Тереса Рабаль Рита Рита

Анализ

Сюжетная канва фильма вольно следует одному из романов Бенито Переса Гальдоса. Многочисленны сюжетные и тематические переклички с «Назарином» и «Тристаной». Как и в названных фильмах, Бунюэль возвращается к своей любимой мысли, что «святая жизнь», которую проповедует католическая церковь, основана на вытеснении естественных человеческих потребностей, и они возвращаются в утрированной форме, приводя к катастрофическим последствиям как для самого «святого», так и для окружающих.

Вечный мизантроп и антиклерикал Бунюэль здесь максимально жестоко, при минимуме выразительных средств, в строгой, гораздо более классицистичной, чем в его последующих французских работах, манере ставит этому миру двойку. Оплеухой наотмашь он отвечает еще не избытому в те годы итальянскому неореализму с его культом честных бедняков и святых маленьких людей, святость представив как экзальтированную наивность, а бедность — как разлагающий порок.

— afisha.ru[3]

Признание

Несмотря на отторжение консерваторов, «Виридиана» разделила «Золотую пальмовую ветвь» Каннского фестиваля с французским фильмом «Столь долгое отсутствие». Во многих киноведческих работах «Виридиана» рассматривается как magnum opus Бунюэля и центральное произведение испанского кинематографа в целом.[4][1]

Напишите отзыв о статье "Виридиана"

Примечания

  1. ↑ 1 2 Жорж Садуль. Dictionary of Films. University of California Press, 1972. Page 404.
  2. ↑ [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=73579 Умер Фернандо Рей]. Коммерсантъ № 46 (514) (16 марта 1994). Проверено 13 августа 2010. [www.webcitation.org/61GulSwTE Архивировано из первоисточника 28 августа 2011].
  3. ↑ [www.afisha.ru/movie/166898/ Фильм «Виридиана» — Рецензии, трейлеры, кадры из фильма, расписание сеансов — Афиша]
  4. ↑ [www.allmovie.com/work/52870 Viridiana > Overview — AllMovie]

Ссылки

<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#eedd82">1960—1979</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0">

Сладкая жизнь (1960) • Столь долгое отсутствие / Виридиана (1961) • Исполнитель обета (1962) • Леопард (1963) • Шербурские зонтики (1964) • Сноровка (1965) • Мужчина и женщина / Дамы и господа (1966) • Фотоувеличение (1967) • Если (1969) • Военно-полевой госпиталь (1970) • Посредник (1971) • Рабочий класс идёт в рай / Дело Маттеи (1972) • Наёмный работник / Пугало (1973) • Разговор (1974) • Хроника огненных лет (1975) • Таксист (1976) • Отец-хозяин (1977) • Дерево для башмаков (1978) • Апокалипсис сегодня / Жестяной барабан (1979)

</div></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#eedd82">1980—1999</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px">

Весь этот джаз / Тень воина (1980) • Человек из железа (1981) • Пропавший без вести / Дорога (1982) • Легенда о Нараяме (1983) • Париж, Техас (1984) • Папа в командировке (1985) • Миссия (1986) • Под солнцем Сатаны (1987) • Пелле-завоеватель (1988) • Секс, ложь и видео (1989) • Дикие сердцем (1990) • Бартон Финк (1991) • Благие намерения (1992) • Прощай, моя наложница / Пианино (1993) • Криминальное чтиво (1994) • Андерграунд (1995) • Тайны и ложь (1996) • Вкус вишни / Угорь (1997) • Вечность и один день (1998) • Розетта (1999)

</div></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#eedd82">2000—2014</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"></div></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="2">
С 1964 по 1974 год премия не вручалась, она была заменена вручением «Гран-при».
</td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий Виридиана


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Виридиана&oldid=61356289»

Навигация