Виселица
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 13 мая 2011 года. |
Ви́селица — приспособление (обычно из дерева) для приведения в исполнение смертной казни через повешение.
Согласно В. Далю, Виселица ж. (шибеница, глаголь, костыль) — столб либо два с перекладиной, для казни вешаемых преступников.
Виселицы бывают Г-образные (глаголь), Т-образные (костыль — редкое наименование и использование) и П-образные (наиболее часто встречающиеся).
В Англии трупы повешенных передавали для вскрытия, где выяснилось, что человек погибает от перелома шейных позвонков практически мгновенно, а смерть от асфиксии наступает через несколько минут и более мучительна. Поэтому с конца XVIII века из «гуманных соображений» в Англии стали вводиться виселицы с методом длинного падения вместо существовавших с коротким падением.
Очень редко виселица использовалась как инструмент пыток (например, при подвешивании вниз головой или удушения не до смерти). Как средство самосуда виселица также применялась редко, обычно для этого использовались столбы, деревья и т.д.
В некоторых странах казнь через повешение действует до сих пор. Например, в Иране практикуются публичные казни, где в качестве виселицы используются поднятые стрелы автокранов[1]. Одним из наиболее известных повешений была казнь Саддама Хусейна, которая состоялась 30 декабря 2006 года с 2:30 до 3:00 UTC (6 часов утра по Москве и Багдаду) по приговору суда за убийство 148 шиитов. В США на данный момент два штата[2] предлагают повешение в качестве варианта казни при исполнении смертного приговора. Последним повешенным в США на данный момент является Билли Бэйли (англ.), который был осуждён за убийство и казнён в 1996 году в штате Делавэр.
См. также
Напишите отзыв о статье "Виселица"
Примечания
Ссылки
- Виселица // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Виселица
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
