Висконти, Лукино

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Лукино Висконти
Luchino Visconti
Имя при рождении:

Лукино Висконти ди Модроне

Место смерти:

Рим, Италия

Профессия:

режиссёр

Карьера:

19431976

Направление:

неореализм

Награды:

«Золотая пальмовая ветвь» (1963), «Золотой лев» (1965)

Луки́но Виско́нти ди Модрóне (итал. Luchino Visconti di Modrone; 2 ноября 1906, Милан — 17 марта 1976, Рим) — итальянский режиссёр оперного и драматического театра и кино. Представитель одной из ветвей аристократического рода Висконти. Его полное имя и титул — дон Лукино Висконти ди Модроне, граф Лонате Поццоло, синьор ди Корджело, консиньор ди Сомма, Кренна и Аньяделло, миланский патриций. Фрейдомарксист по взглядам, был членом Итальянской коммунистической партии.





Биография

Отец Лукино Висконти носил титул герцога Висконти ди Модроне, владел замком в Ломбардии, честно служил Савойской династии, покровительствовал театру Ла Скала и в 1914—1919 годах возглавлял миланский футбольный клуб «Интернационале». Мать была дочерью богатого промышленника. С юности Лукино увлёкся оперой и полюбил лошадей. В конце 1930-х годов уехал в Париж, где стал ассистентом режиссёра Жана Ренуара.

В годы Второй мировой войны Висконти сблизился с итальянскими коммунистами, помогал Сопротивлению, был арестован по подозрению к организации антифашистского заговора. «Говорят, Висконти стал жертвой сексуального насилия в фашистском пансионе Яккорино, где он провёл пятнадцать суток, приговоренный к расстрелу», — пишет Андрей Плахов, защитивший диссертацию о творчестве Висконти[1].

В 1943 году на собственные средства и средства компартии Италии, снял свой первый полнометражный фильм «Одержимость» по роману Джеймса М. Кейна «Почтальон всегда звонит дважды». По словам самого режиссёра, чтобы снять этот прото-нуар, он продал драгоценности, доставшиеся ему от матери. Симпатии к коммунистической партии и «левые убеждения» Висконти сохранил до конца жизни.

Следующий полнометражный художественный фильм — «Земля дрожит» — был снят на Сицилии с участием непрофессиональных актёров и произвёл настоящий фурор в Италии. Предполагалось, что он станет первой частью трилогии о рабочем классе. Трилогия никогда так и не была закончена, однако Висконти был признан одним из гуру итальянского неореализма.

В 40-е и 50-е годы Висконти был прежде всего театральным режиссёром, ставил преимущественно современных драматургов, в том числе Жана Кокто, Жана Ануя, Теннесси Уильямса и Артура Миллера; осуществил несколько постановок и на оперной сцене. «Травиата» Дж. Верди, поставленная им в содружестве с К. М. Джулини в 1954 году в «Ла Скала», с Марией Каллас в заглавной партии, в своё время не принятая миланской публикой, давно уже стала «легендарной»[2]

В кинематографе, отойдя от пролетарской тематики, Висконти в своём стремлении к синтезу романтизма и реализма чередовал фильмы на современные сюжеты («Самая красивая», 1951; «Рокко и его братья», 1960; «Туманные звёзды Большой Медведицы», 1965; «Семейный портрет в интерьере», 1974), с эпическим воссозданием мира предшествующего столетия («Чувство», 1954; «Белые ночи» по повести Ф. М. Достоевского, 1957).

Этапной в творчестве Висконти принято считать масштабную экранизацию романа князя Джузеппе Томази ди Лампедуза «Леопард», за которую он в 1963 году был удостоен «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля.

С годами режиссёра всё больше влекла тема распада семейных отношений и обречённости того замкнутого, полуфеодального, хотя и высококультурного мира, к которому принадлежали в том числе и его собственные предки. Иногда «утомлённый могильщик европейской культуры»[3] бросает на него критический взгляд, но он не может и не хочет скрывать его красоты и поэтому к беспощадному анализу почти всегда примешиваются нотки любви и грусти[4].

К числу наиболее спорных работ Висконти относятся фильмы «германской трилогии», в которых режиссёр одним из первых в кино откровенно поднял темы однополой любви и инцеста: в 1969 году появилась «Гибель богов», в 1971-м — «Смерть в Венеции» по новелле Томаса Манна, в 1972 году — многосерийный «Людвиг». Предполагалось, что трилогия перерастёт в тетралогию, четвёртой частью которой должна была стать экранизация «Волшебной горы» Томаса Манна. Однако инсульт, перенесенный на съёмках «Людвига», помешал осуществить планы. Лукино Висконти умер 17 марта 1976 года в Риме от сильнейшей простуды. Его последний фильм, «Невинный», снят по мотивам романа Габриэле д’Аннунцио.

Личная жизнь

Висконти не скрывал своей гомосексуальности[5]. В разное время его возлюбленными были фотограф Хорст, режиссёр Франко Дзеффирелли (род. 1923), актёр Хельмут Бергер (род. 1944); он также короткое время был обручён с австрийской аристократкой Ирмой Виндишгрец (1913—1984)[6].

Театральные постановки

Фильмография

Эпизоды в киноальманахах

Документальные фильмы

Напишите отзыв о статье "Висконти, Лукино"

Примечания

  1. [www.afisha.ru/movie/169095/review/154736/ Afisha.Ru]
  2. Jean-Yves Bras. Carlo Maria Giulini. — BNE, 2006. — С. 26—30. — 192 с. — ISBN 2-913575-81-1.
  3. [kommersant.ru/doc/757604 Характеристика] М. Трофименкова
  4. [www.villagevoice.com/2004-11-09/film/full-visconti-series-juxtaposes-neorealism-and-opulence/1 Статья] в Village Voice
  5. [www.nytimes.com/2006/09/17/style/tmagazine/t17visconti.html?_r=2&pagewanted=print&oref=slogin NYTimes.com]
  6. Jacqueline Reich, Piero Garofalo. Re-viewing Fascism: Italian Cinema, 1922—1943. — Indiana University Press, 2002. — ISBN 0-253-34045-4. — P. 175.

Библиография

Ссылки

  • [www.youtube.com/watch?v=vyRyra7zkUk Поэзия судьбы. Лукино Висконти] — Е. Н. Понасенков
  • Лукино Висконти (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.luchinovisconti.net/ Неофициальный сайт] (итал.)
  • [www.notabene.in/content/view/171/79/ Великие европейские режиссёры: Лукино Висконти]
  • [www.lib.berkeley.edu/MRC/italianfilmbib.html#visconti Полная библиография] (англ.)
  • [www.ozon.ru/context/detail/id/250858/ Фильмы Висконти на Озоне] (рус.)

Отрывок, характеризующий Висконти, Лукино

– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.
И он с теми свободными и фамильярными, грациозными движениями, которые его отличали, взял за руку фрейлину, поцеловал ее и, поцеловав, помахал фрейлинскою рукой, развалившись на креслах и глядя в сторону.
– Attendez [Подождите], – сказала Анна Павловна, соображая. – Я нынче же поговорю Lise (la femme du jeune Болконский). [с Лизой (женой молодого Болконского).] И, может быть, это уладится. Ce sera dans votre famille, que je ferai mon apprentissage de vieille fille. [Я в вашем семействе начну обучаться ремеслу старой девки.]


Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.