Висла (футбольный клуб, Краков)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Висла
Полное
название
Wisła Kraków Spółka Akcyjna
Прозвища Белая звезда (польск. Biała Gwiazda)
Основан 1906
Стадион Городской стадион им. Хенрика Реймана,
Краков, Польша
Вместимость 33 268
Президент Гильберт Храмач
Тренер Казимеж Москаль
Капитан Аркадиуш Гловацкий
Рейтинг 118-е место в рейтинге УЕФА
Соревнование Экстракласса
2015/2016 11
Основная
форма
Гостевая
форма

<td>

Резервная
форма
К:Футбольные клубы, основанные в 1906 годуВисла (футбольный клуб, Краков)Висла (футбольный клуб, Краков)

«Ви́сла» (польск. Wisła Kraków Spółka Akcyjna) — польский профессиональный футбольный клуб. Выступает в чемпионате Польши. Один из старейших футбольных клубов в Польше, основан в 1906 году. Цвета клуба — красно-бело-голубые.





История

Рождения клуба

Предшественниками сегодняшней «Вислы» являются, футбольная команда созданная осенью 1906 года студентами 2-й практической школы, под руководством Юзефа Школьниковского, который также играл как капитан. В сентябре 1906 года команда Школьниковского приняла участие в турнире организованным доктором Тадеушем Кончиньским, турнир проходил на футбольных полях в Блони, Краков. В турнире приняли участие 16 команд из близлежащих школ. Команда выступала в синих футболках и поэтому получила прозвище — «синие». В 1907 году команда объединилась с «красными», под управлением Енкера. После слияния основным цветом команды стал красный, но игроки синих придумали название — «Висла». Хотя команда и играла в красных майках, зато она носила 2 синие звезды, для того чтобы показать что команда создана из слияния 2 команд. Форму для команды изготовила берлинская фирма Steingl. Следующем шагом в развитии клуба было избрание президента Тадеуша Лопушаньского, который был учителем математики и физики во второй средней школе в Кракове. Тогда же была разработана первая эмблема, она состояла из щита, красной звезды и года основания. В 1908 году построили первый клубный стадион имени Хенрика Йордана. 7 февраля 1910 года уставом ассоциации Галицкой провинции клуб был утвержден, в соответствии с регистрационным номером 632. Эта дата считается официальном датой создания краковской «Вислы». В 1911 году синие звёзды на футболках были заменены на одну белую на левой стороне формы. 6 апреля 1911 года состоялся матч открытия стадиона между «Вислой» и «Чарни» из Львова, матч закончился выигрышем хозяев (3:2). После поражения «Чарни» покинули город, не оставшись на торжествах в честь открытия стадиона.

Во время Первой мировой войны многие игроки «Вислы» вступили в польский легион и сражались на первой мировой войне. Во время войны клубная база сгорела, поэтому в 1919 году клуб приобрёл землю для строительства нового стадиона. Три года спустя, 8 апреля 1922 года прошло открытие нового стадиона, который освятил монах. В матче открытия «Висла» проиграла львовской «Погоне» (2:4). 14 мая 1922 года на этом стадионе сыграла национальная сборная Польши против Венгрии (0:3). В этом матче сыграли двое игроков «Вислы» это — Хенрик Рейман и Стефан Слива.

Сезоны 1922—1939

Сезон Лига Место
1922/23 Чемпионат Польши[1] 2
1924/25 Чемпионат Польши[2] 3
1926/27 Экстракласса 1
1927/28 Экстракласса 1
1928/29 Экстракласса 3
1929/30 Экстракласса 2
1930/31 Экстракласса 2
1931/32 Экстракласса 6
1932/33 Экстракласса 3
1933/34 Экстракласса 3
1934/35 Экстракласса 4
1935/36 Экстракласса 2
1936/37 Экстракласса 5
1937/38 Экстракласса 3
1938/39 Экстракласса 2

Впервые в чемпионате Польши «Висла» сыграла в 1923 году, тогда в финальном матче ФК «Висла» проиграл ФК «Погонь» (Львов) по итогам трёх матчей. Среди игроков которые выступили в то время можно выделить вратаря: Мечислава Висьневского, полузащитников: Казимежа Качора, Яна Котлярчука, Владислава Крупы и нападающих Мечислава Бальцера, Юзефа Адамека, Владислава Ковальского, Хенрика Реймана, Стефана Сливы. В 1924 году в сборной Польши на Олимпийских играх играли сразу 4 игрока «Вислы» — Юзеф Адамек, Владислав Крупа, Хенрик Рейман и Мечислав Висьневский.

Хенрик Рейман — легенда «Вислы», в его честь назван стадион и прилегающие улицы. Кроме того, у входа на стадион есть небольшой памятник Реймана.

В 1926 году «Висла» выиграла первый Кубок Польши, в финале обыграв львовскую «Спарту» (2:1), 2 гола забил Хенрик Рейман. В этом же году Висла стала одним из 12 клубов основателей национальной лиги. Первая игра в новой лиге закончилась победой против краковской «Ютженки» (4:0). Новый чемпионат Польши «Висла» выиграла в 1927 году, лучшим бомбардиром сезона стал игрок «Вислы» — Хенрик Рейман, который забил 37 мячей. Сотый гол в чемпионате Польши забил игрок «Вислы» — Станислав Чулак.

1928—1945

В 1930 году «Висла» сыграла свою сотую игру в чемпионате победив львовскую «Погонь» (3:0). В чемпионате команда завершала сезон на верхушке турнирной таблице. В 1931 году «Висла» празднует 25 лет своего существования. На матчи «Вислы» в среднем приходит посмотреть 4 000 болельщиков. В 1935 году клуб испытала серьёзный удар, после того, как и в 1916 году, стадион сгорел. Стадион пришлось строить с нуля. В 1936 году клуб получил новую эмблему, состоящую из белой звезды на красном щите, которую перекисает голубая лента. Эмблема символизирует реку Висла, которая течёт в Кракове. Впервые эмблема была использована в товарищеском матче против английского «Челси», «Висла» тогда победила (1:0). На олимпийских играх в 1936 году в Берлине выступал игрок «Вислы» Юзеф Котлярчук, Польша тогда заняла 4 место. 1 сентября 1939 года в Польшу вторглись фашистские солдаты и началась Вторая мировая война. Но в городе по-прежнему висели афиши матча дерби «Краковия» — «Висла», матч должен был состояться 3 сентября. После немецкие оккупанты запретили футбольные матчи. Несмотря на это в 1940 году в Кракове была организованна — секретная лига. «Висла» выиграла этот турнир обыграв местные коллективы. Всё снаряжения клуба в то время были спрятаны на водонапорной башне в Кракове. В 1941 году «Висла» снова выиграло секретный чемпионат. Кроме того в этом году «Висле» исполнилось 35 лет. В 1943 году «Висла» проиграла чемпионат «Краковии» в драматических обстоятельствах. «Висла» попыталась оспорить результат, но это ни к чему не привело. После этого в городе начались беспорядки. Из-за этого на «Вислу» был наложен штраф. В 1944 года «Висла» в третий раз выиграла подпольный чемпионат. 28 января 1945 года «Висла» выиграла в дерби у «Краковии» (2:0).

1946—1958

Сезоны 1945—1958

Сезон Лига Место
1945/46 Чемпионат Польши[3]
1946/47 Чемпионат Польши[2] 2
1947/48 Экстракласса 2
1948/49 Экстракласса 1
1949/50 Экстракласса 1
1950/51 Экстракласса 1
1951/52 Экстракласса 3
1952/53 Экстракласса 3
1953/54 Экстракласса 8
1954/55 Экстракласса 7
1955/56 Экстракласса 5
1956/57 Экстракласса 9
1957/58 Экстракласса 7

Летом 1946 года за неделю до празднования 40-летия клуба по Кракову прошла буря с молнией. Из-за этого в очередной раз был нанесен значительный урон стадиону. В 1947 году «Висла» заняло 1 место в своей группе в чемпионате, но в финальной группе «Висла» уступила познанской «Варте». В 1948 году чемпионат стал проходить по обычной схеме и «Висла» стала чемпионом обогнав ближайшего преследователя краковскую «Краковию». После «Висла» становилась чемпионом ещё 3 раза подряд в 1949 году, 1950 году и 1951 году. В команде в тот период выступали такие футболисты как: Ежи Юрович, Ян Флянек, Юзеф Мамонь, Мечислав Грач, Збигнев Ясковский, Юзеф Когут. Из-за политической изменений в Польше в «Вислу» были некоторые изменения. Было создано новое министерство и принудительное слияние с краковской «Гвардией». Кроме того команда была переименована в ассоциацию спорта «Гвардия-Висла» (Краков). Клуб стал подчиняться министерству Польши. В чемпионате основными соперниками «Вислы» стали «Легия», которая принадлежала армии и «Гурник» из Забже — часть угольной компании. На летних олимпийских играх 1952 в Хельсинки выступал игрок «Вислы» — Юзеф Мамонь. В 1956 году прошёл юбилей клуба 50 лет, прошёл он под знаменем: 1906—1956 «Висла-Гвардия» Краков. Осенью прошёл юбилейный турнир, в котором «Висла» сыграла 3 игры. В первом матче «Висла» проиграла советскому «Динамо» из Москвы (2:5), в составе которого выступал известный вратарь Лев Яшин. После команда выиграла у венгерского «Вашаша» (1:0) и у бразильского клуба «Белу-Оризонти» (1:0). 4 ноября 1956 года на стадионе «Вислы» сборная Польши выиграла у Финляндии (5:0). Между тем в спорте Польши произошли очередные изменения и «Висла» вернулась к своему прежнему названию и вернула прежние цвета. 9 августа 1956 года является чёрной датой для «Вислы», тогда команда с разгромным счётом проиграла варшавской «Легии» (12:0). 10 октября 1957 года на общем собрании клуб был переименован в ТС «Висла». Также была представлена новая эмблема клуба это — красно-синий щит с белой звездой и надписью Висла ТС 1906. 17 августа 1958 года «Висла» сыграла свою 500 игру в чемпионате Польши против варшавской «Гвардии» (3:0). Также в этом году был избран новый президент — Зигмунт Ясько.

1959—1974

В чемпионате Польши в 1959 году «Висла» заняла 7 место из 12 команд. В 1960 году команда сыграла товарищеский матч с командой диаспоры поляков в США, «Висла» победила (8:0). В 1961 году в чемпионате «Висла» заняла 4 место, по сумме забитых и пропущенных голов «Легии». 4 ноября 1962 года «Висла» сыграла свою 600-ю игру в чемпионате против «Лодзи» (2:1). По итогам сезона 1963/64 «Висла» заняла предпоследние 13 место опередив только «Арконию» и вылетела во Вторую лигу. 10 мая 1964 года на стадионе «Вислы» в матче национальных сборных Польши и Ирландии (3:1) присутствовали 40 000 зрителей. Вторую лигу «Висла» выиграла и вернулась в сильнейший дивизион польского футбола. «Висла» в новом сезоне 1965/66 сразу заняла 2 место уступив только «Гурнику» из Забже. В 1966 году «Висла» сыграла в международном футбольном кубке, в группе клуб занял 2 место уступив будущему победителю братиславскому «Интер» и опередив «Мальмё» и «Кайзерслаутерн». В сезоне 1966/67 «Висла» выиграла Кубок Польши, в финале в дополнительное время клуб обыграл «Раков» из Ченстохова (2:0), голы забили Анджей Шукта и Губерт Скупник. 29 марта 1967 года решением президиума клуб попал под эгиду министерства внутренних дел. В сезоне 1967/68 «Висла» едва снова не вылетела во Вторую лигу, заняв 12 место и обогнав «Лодзь» и варшавскую «Гвардию». Также в этом сезоне клуб дебютировал в Кубке обладателей кубков. Сначала «Висла» успешно прошла финский «ХИК» по сумме двух матчей (8:1), но после уступила немецкому «Гамбургу». В 1969 году «Висла» заняла 1 место в группе в международном футбольном кубке, обогнав «Кошице», «Льерс» и «Эсбьерг». В последующие годы «Висла» также успешно играла в международном футбольном кубке в группе занимая в основном 1 и 2 места. В 1972 году в составе олимпийской сборной Польши в Мюнхене участвовали двое игроков «Вислы» — Антоний Шимановский и Казимеж Кмецик, а сборная тогда победила в финале обыграв Венгрию (2:1). На чемпионате мира 1974 в ФРГ, где Польша заняла 3-е место обыграв Бразилию (0:1), «Вислу» представляли сразу 5 игроков Антоний Шимановский, Адам Мусял, Здзислав Капка, Казимеж Кмецик и Марек Кусто.

1975—1998

1999—н.в.

В 1999 года в стан Вислы перешли Мацей Журавский и Аркадиуш Гловацкий. В сезоне 1999/00 «Висла» заняла 2 место в чемпионате, уступив только варшавской «Полонии». В кубке «Висла» дошла до финала, проиграв в финале «Амике» по сумме двух матчей (2:2; 3:0). Летом 2000 года «Висла» приняла участие в квалификации Кубка УЕФА в первом раунде команда обыграла боснийский «Железничар» (Сараево). В следующем раунде «Висле» попалась испанская «Реал Сарагоса», первый матч на выезде белая звезда проиграла с разгромным счётом (4:1). Следующий матч дома многие называли самым драматическим матчем в истории «Вислы». На 5-й минуте Марцин Бащиньский принёс в ворота «Вислы» автогол, во втором тайме усилиями нигерийца Калечи Ихяначо, Томаша Франковского и Казимежа Москаля клуб сумел забить 4 мяча и перевести встречу в серию пенальти где «Висла» и смогла победить. В следующем раунде клуб проиграл «Порту» и вылетел из турнира.

Так как «Висла» не участвовала в еврокубках, лето 2007 года запомнилось прежде всего продажей Якуба Блащиковского в дортмундскою «Боруссию» за 3 000 000 евро, в своё время «Висла» за него заплатила всего 14 тысяч евро[4]. Из приобретений по ходу сезона можно отметить покупку нескольких игроков — Анджея Недзеляна, Камиля Косовского, Войцеха Лободзиньского, Радослава Матусяка, Рафала Богуского и костариканца Жуниора Диаса. Экстраклассу сезона 2007/08 «Висла» выиграла, команда опередила варшавскую «Легию» на 14 очков в итоговой таблице. Сам турнир «Висла» выиграла досрочно — за пять туров до завершения[5]. Павел Брожек стал лучшим снайпером чемпионата забив 23 гола, обогнав ближайшего соперника Марека Зенчука — партнёра по команде и Адриана Сикору, которые забили по 16 голов. В Кубке Польши «Висла» дошла до финала где проиграла в серии пенальти «Легии» (4:3). Кубок Экстраклассы для «Вислы» остановился на стадии полуфинала, где клуб также проиграл «Легии» по сумме двух матчей (1:2). В июле 2008 года состоялся матч за Суперкубок Польши, где «Висла» проиграла варшавской «Легии» (2:1). За «Вислу» гол забил Гжегож Кмецик.

Стадион

Стадион «Вислы»
Северная трибуна

Городской стадион имени Хенрик Рейман, Стадион «Висла» (Stadion Miejski im. Henryka Reymana, польск. Stadion Wisła) — футбольный стадион в Кракове. Вместимость — 11 122 (после реконструкции 34 000). Стадион построен в начале XX века.

В 1976 году во время матча Кубок УЕФА против шотландского «Рейнджерса», был побит рекорд посещаемости стадиона, на тот матч собралось около 45 000 зрителей[6].

Нынешний стадион — третья по счету домашняя арена «Вислы». В 1953 году клуб переместился на новую арену. Это был стадион в виде трека для спидвея, с футбольным полем в центре. Две трибуны в форме полумесяца с колоннами по краям, которые были устроены на насыпных холмах. Вместимость стадиона на тот момент составила примерно 35 000 зрителей. Стадион никогда не расширялся, однако некоторые изменения были внесены в 1980-е — главная трибуна была перестроена, её вместимость значительно уменьшилась: сектора напротив центра поля были убраны, а оставшиеся были заменены железобетонными конструкциями. Противоположная трибуна также видоизменилась — были убраны концы полумесяца, что придало трибуне прямоугольную форму.

В конце 1990-х «Вислу» приобретает польский миллионер Богуслав Цупял, и клуб начинает инвестировать средства в реконструкцию стадиона. На пустом месте в центре главной трибуны был построен VIP сектор. Далее весь стадион был оснащен индивидуальными пластиковыми сидениями, что сделало его одним из первых в Польше полностью сидячих стадионов с вместимостью двух трибун примерно 9 500 зрителей. В 2002 году на стадионе была смонтирована система освещения на 4-х мачтах, поставленных по углам поля, после чего арена стала соответствовать нормам УЕФА для проведения международных встреч. В 2003 году была установлена первая в Польше система подогрева поля, строительство которой было начато после проблем с полем, возникших в матче против «Лацио» в феврале 2003 года. В начале 2004 года за северными воротами была сооружена новая крытая трибуна стальной конструкции, вместимостью около 1 000 зрителей. Её строительство было вызвано требованиями лиги иметь на каждом стадионе минимум 1 000 крытых зрительских мест.

В 1997 году был представлен проект перестройки стадиона, предусматривающий увеличение вместимости до 25 500 мест, стоимостью около 92 000 злотых. Однако до начала строительства прошли годы.

23 января 2008 года городской совет Кракова присвоил стадиону имя Хенрика Реймана[7].

Стадион был заявлен как резервная арена чемпионата Европы 2012 в Польше и Украине, но официально утверждён не был[8].

Болельщики и дерби

Священная война

Термин Священная война появился из-за соперничества фанатов двух краковских команд «Вислы» и «Краковии». Оба клуба были созданы в 1906 году и их война насчитывает уже более ста лет. Термин Священная война впервые был использован для описания соперничества двух краковских еврейских клубов «Маккаби» и «Ютженка». Защитник «Ютженки» который позже играл за «Краковию», назвал матч против «Вислы» Священной войной. Эта фраза позднее была включена в песню и она позже стала популярна среди фанатов «Вислы» и «Краковии». В 2006 году был сыгран 100-летний матч между «Вислой» и «Краковией». Тогда на матче присутствовали около 1000 полицейских, транспортные средства, вооружённые водомётами, вертолёты, полицейские собаки.

Польское дерби

Матч «Вислы» и варшавской «Легии» в мире известен как польское дерби. Оба клуба очень успешно выступают последние десятилетие. Также региональные различия Краков (Юг) и Варшава (Север), придают большее значение матчу.

Польское дерби

Фанаты «Вислы» находятся в дружественных отношениях с римским «Лацио».

Спонсоры

Генеральным спонсором клуба с 1997 года является компания «Теле-Фоника», крупнейший производитель кабелей в Европе[9]. Технический спонсор — Adidas[10].

Бюджет клуба составляет примерно десять миллионов евро[11].

Достижения

Клубные рекорды

Персональные рекорды

«Висла» в Европе

Сезон Турнир Раунд Клуб Счёт
1967/68 Кубок обладателей кубков 1R ХИК 4-1, 4-0
2R Гамбург 0-1, 0-4
1976/77 Кубок УЕФА 1R Селтик 2-2, 2-0
2R Моленбек 1-1, 1-1
1978/79 Кубок европейских чемпионов 1R Брюгге 1-2, 3-1
2R Брно 2-2, 1-1
1/4F Мальмё 2-1, 1-4
1981/82 Кубок УЕФА 1R Мальмё 0-2, 1-3
1984/85 Кубок обладателей кубков 1R Вестманнаэйяр 4-2, 3-1
2R Фортуна (Ситтард) 0-2, 2-1
1998/99 Кубок УЕФА 1Q Ньютаун 0-0, 7-0
2Q Трабзонспор 5-1, 2-1
1R Марибор 2-0, 3-0
2R Парма 1-1, 1-2
2000/01 Кубок УЕФА Q Железничар (Сараево) 0-0, 3-1
1R Реал Сарагоса 1-4, 4-1
2R Порту 0-0, 0-3
2001/02 Лига чемпионов УЕФА 2Q Сконто 2-1, 1-0
3Q Барселона 3-4, 0-1
Кубок УЕФА 1R Хайдук (Сплит) 2-2, 1-0
2R Интернационале 0-2, 1-0
2002/03 Кубок УЕФА Q Гленторан 2-0, 4-0
1R Приморье 2-0, 6-1
2R Парма 1-2, 4-1
3R Шальке 04 1-1, 4-1
4R Лацио 3-3, 1-2
2003/04 Лига чемпионов УЕФА 2Q Омония 5-2, 2-2
3Q Андерлехт 1-3, 0-1
Кубок УЕФА 1R НЕК 2-1, 2-1
2R Волеренга 0-0, 0-0
2004/05 Лига чемпионов УЕФА 2Q ВИТ Джорджия 8-2, 3-0
3Q Реал Мадрид 0-2, 1-3
Кубок УЕФА 1R Динамо (Тбилиси) 4-3, 1-2
2005/06 Лига чемпионов УЕФА 3Q Панатинаикос 3-1, 1-4
Кубок УЕФА 1R Витория (Гимарайнш) 0-3, 0-1
2006/07 Кубок УЕФА 2Q Маттерсбург 1-1, 1-0
1R Ираклис 0-1, 2-0
GR Блэкберн Роверс 1-2
Нанси 1-2
Базель 3-1
Фейеноорд 1-3
2008/09 Лига чемпионов УЕФА 2Q Бейтар (Иерусалим) 1-2, 5-0
3Q Барселона 0-4, 1-0
Кубок УЕФА 1R Тоттенхэм Хотспур 1-2, 1-1
2009/10 Лига чемпионов УЕФА 2Q Левадия 1-1, 0-1
2010/11 Лига Европы 2Q Шяуляй 2-0, 5-0
3Q Карабах 0-1, 2-3

Состав команды

Имя Прежний клуб Дата рождения Игр всего Голов всего Игр сезон Голов сезон
Вратари
Михал Бухалик Рух (Хожув) 3 февраля 1989 93 0 0 0
Михал Мискевич Зюйдтироль (Брессаноне) 20 января 1989 62 0 0 0
Матеуш Заяц Поронец 13 апреля 1996 0 0 0 0
Лукаш Залуска [ВислаК 1][12] Дармштадт 98 16 июня 1982 16 0 0 0
Защитники
Якуб Бартош воспитанник клуба 13 августа 1996 7 0 0 0
Михал Чекай воспитанник клуба 13 февраля 1992 27 0 0 0
Аркадиуш Гловацкий Трабзонспор 13 марта 1979 391 12 0 0
Рихард Гузмич Халадаш (Сомбатхей) 16 апреля 1987 54 0 0 0
Бобан Йович Олимпия (Любляна) 25 июня 1991 48 1 0 0
Кристиан Куява воспитанник клуба 22 марта 1996 2 0 0 0
Адам Мойта Подбескидзе (Бельско-Бяла) 30 июня 1986 69 9 0 0
Рафал Петшак GKS (Катовице) 30 января 1992 12 0 0 0
Мацей Садлок Рух (Хожув) 29 июня 1989 176 4 0 0
Шимон Витек Хутник (Нова-Хута) 3 октября 1994 1 0 0 0
Пётр Жемло Мамры (Гижицко) 10 июля 1995 6 0 0 0
Полузащитники
Рафал Богуский GKS (Белхатув) 9 июня 1984 225 41 0 0
Петар Брлек Славен Белупо (Копривница) 29 января 1994 7 0 0 0
Томаш Цывка Блэкпул 27 июня 1988 27 0 0 0
Вильд Дональд Герье Америка (Ле-Ке) 31 марта 1989 75 20 0 0
Гжегож Гульчиньский Лехия (Гданьск) 26 января 1996 0 0 0 0
Патрик Малецкий Погонь (Щецин) 01 августа 1988 213 29 0 0
Кшиштоф Мончиньский Гуйчжоу Жэньхэ 23 мая 1987 105 4 0 0
Якуб Мордец воспитанник клуба 27 марта 1996 1 0 0 0
Денис Попович Олимпия (Грудзёндз) 15 октября 1989 30 4 0 0
Алан Урыга Хутник (Нова-Хута) 19 февраля 1994 74 0 0 0
Оскар Васильковский Клепардия (Краков) 29 июля 1996 0 0 0 0
Нападающие
Павел Брожек Рекреативо (Уэльва) 21 апреля 1983 295 132 0 0
Кшиштоф Джазга Гурник (Польковице) 20 июня 1995 7 0 0 0
Зденек Ондрашек Тромсё 22 декабря 1988 16 6 0 0
Адриан Войцик воспитанник клуба 22 февраля 1996 0 0 0 0
Матеуш Зашара Хэнань Констракшн 27 марта 1990 63 20 0 0
Главный тренер
Дариуш Вдовчик Погонь (Щецин) 25 сентября 1962 с 13 марта 2016
  1. 15 июля 2016 подписал годичный контракт

Известные игроки


Тренеры

Интересные факты

Именно за краковскую «Вислу» мечтал играть персонаж российской юмористической передачи «Даёшь молодёжь!» Кекс.

Напишите отзыв о статье "Висла (футбольный клуб, Краков)"

Примечания

  1. Турнир состоял из 2 групп и финального матча
  2. 1 2 Турнир состоял из 3 групп и финальной группы
  3. Турнир состоял из 3 раундов и финальной группы
  4. [www.transfermarkt.de/de/jakub-blaszczykowski/transfers/spieler_29835.html История переходов] (нем.). transfermarkt.de. Проверено 22 декабря 2010. [www.webcitation.org/65tAp3PuR Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
  5. [football.ua/countrieselse/news/37110.html «Висла» выиграла чемпионат Польши] (рус.). Football.ua (21.04.2008). Проверено 20 ноября 2010. [www.webcitation.org/65tAqQiK1 Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
  6. [www.euro-news.com.ua/stadyon-vysla-krakov.html Стадион «Висла» (Краков)]
  7. [www.ultrasport.pl/stadion_wisly_bedzie_nosic_imie_henryka_reymana,artykul,3096.html Stadion Wisły będzie nosić imię Henryka Reymana] (польск.). UltraSport.pl (24.01.2008). Проверено 4 января 2010. [www.webcitation.org/65tAsRYwO Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
  8. [football.ua/euro2012/news/85047.html Официально: Евро-2012 в четырёх украинских городах] (рус.). Football.ua (11.12.2009). Проверено 4 января 2010. [www.webcitation.org/65tAukXms Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
  9. [www.wisla.krakow.pl/pl/partnerzy/sponsor_generalny/ Sponsor Generalny] (польск.). Официальный сайт ФК Висла (Краков). Проверено 20 ноября 2010. [www.webcitation.org/65tAwlmoy Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
  10. [www.wisla.krakow.pl/pl/partnerzy/sponsor_techniczny/ Sponsor Techniczny] (польск.). Официальный сайт ФК Висла (Краков). Проверено 20 ноября 2010. [www.webcitation.org/65tAxqlb5 Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
  11. [football.ua/countrieselse/news/39328.html «Висла» хотела Кана или Леманна] (рус.). Football.ua (25.05.2008). Проверено 20 ноября 2010. [www.webcitation.org/65tAywVhp Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
  12. [www.90minut.pl/news/268/news2680236-Lukasz-Zaluska-zawodnikiem-Wisly.html Łukasz Załuska zawodnikiem Wisły]

Ссылки

  • [www.wisla.krakow.pl Официальный сайт]  (польск.)
  • [www.sports.ru/tags/1365662.html Профиль команды] на сайте Sports.ru  (рус.)


Отрывок, характеризующий Висла (футбольный клуб, Краков)

Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.
– Наш огонь рядами вырывает их, а они стоят, – сказал адъютант.
– Ils en veulent encore!.. [Им еще хочется!..] – сказал Наполеон охриплым голосом.
– Sire? [Государь?] – повторил не расслушавший адъютант.
– Ils en veulent encore, – нахмурившись, прохрипел Наполеон осиплым голосом, – donnez leur en. [Еще хочется, ну и задайте им.]
И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал:
«La guerre de Russie eut du etre la plus populaire des temps modernes: c'etait celle du bon sens et des vrais interets, celle du repos et de la securite de tous; elle etait purement pacifique et conservatrice.
C'etait pour la grande cause, la fin des hasards elle commencement de la securite. Un nouvel horizon, de nouveaux travaux allaient se derouler, tout plein du bien etre et de la prosperite de tous. Le systeme europeen se trouvait fonde; il n'etait plus question que de l'organiser.
Satisfait sur ces grands points et tranquille partout, j'aurais eu aussi mon congres et ma sainte alliance. Ce sont des idees qu'on m'a volees. Dans cette reunion de grands souverains, nous eussions traites de nos interets en famille et compte de clerc a maitre avec les peuples.
L'Europe n'eut bientot fait de la sorte veritablement qu'un meme peuple, et chacun, en voyageant partout, se fut trouve toujours dans la patrie commune. Il eut demande toutes les rivieres navigables pour tous, la communaute des mers, et que les grandes armees permanentes fussent reduites desormais a la seule garde des souverains.
De retour en France, au sein de la patrie, grande, forte, magnifique, tranquille, glorieuse, j'eusse proclame ses limites immuables; toute guerre future, purement defensive; tout agrandissement nouveau antinational. J'eusse associe mon fils a l'Empire; ma dictature eut fini, et son regne constitutionnel eut commence…
Paris eut ete la capitale du monde, et les Francais l'envie des nations!..
Mes loisirs ensuite et mes vieux jours eussent ete consacres, en compagnie de l'imperatrice et durant l'apprentissage royal de mon fils, a visiter lentement et en vrai couple campagnard, avec nos propres chevaux, tous les recoins de l'Empire, recevant les plaintes, redressant les torts, semant de toutes parts et partout les monuments et les bienfaits.
Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.
Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.
Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».