Виста-Алегре, Мария Ампаро Муньос
| Мария Ампаро Муньос | |
| Doña Maria Amparo de los Desamparados Muñoz y de Borbón-Dos Sicilias, condesa de Vista Alegre | |
 Графиня Карбонелль Муньос-и Бурбон Мария Ампаро с мужем Владиславом Чарторыйским | |
| Род деятельности: |
графиня ле-Виста-Алегре |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
19 августа 1864 (29 лет) |
| Место смерти: | |
| Отец: |
Агустин Фернандо Муньос-и-Санчес |
| Мать: |
Мария Кристина Сицилийская |
| Супруг: | |
| Дети: | |
Мария Ампаро Муньос-и-Борбон, графиня Виста-Алегре исп. Doña Maria Amparo de los Desamparados Muñoz y de Borbón-Dos Sicilias, condesa de Vista Alegre (* 17 ноября 1834 в Мадриде — † 19 августа 1864 в Париже) — дочь королевы — регентши Марии Кристины Сицилийской (1806—1878) и её второго мужа Агустина Фернандо Муньос-и-Санчеса (исп. Agustín Fernando Muñoz y Sánchez), впоследствии получившего титул герцога Риансареса.
Мать Марии Ампаро, Мария Кристина Бурбон-Сицилийская (1806—1878) была женой короля Испании Фердинанда VII Испанского, с которым она имела двух дочерей. Старшая, Изабелла II Испанская стала испанской королевой в трехлетнем возрасте после смерти своего отца 29 сентября 1833, овдовевшая Мария Кристина (уже в качестве регентши при несовершеннолетних дочерях) 28 декабря 1833, повторно вышла замуж за бывшего сержанта королевской гвардии, Агустина Фернандо Муньос-и-Санчеса. Мария Ампаро родилась 17 ноября того же года первым ребенком от этого брака и получила титул графини Виста-Алегре.
1 марта 1855 Мария Ампаро вышла замуж за князя Владислава Чарторыйского (1828—1894). Молодая семья поселилась в Отеле Ламбер, в доме польского княжеского рода Чарторыйских в изгнании. У семьи Марии Ампаро и Владислава 2 августа 1858 родился единственный сын — Август Франциск Чарторыйский, который в 2004, был причислен к лику блаженных[1].
Напишите отзыв о статье "Виста-Алегре, Мария Ампаро Муньос"
Примечания
- ↑ [www.vatican.va/news_services/liturgy/saints/ns_lit_doc_20040425_czartoryski_en.html Augusto Czartoryski (1858—1893). Priest of the Salesians of Don Bosco]
Ссылки
- [web.archive.org/web/20070812172009/baza.vgd.ru/1/5422/]Генеалогическая база знаний: персоны, фамилии, хроника.ЧАРТОРЫЙСКИЙ
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Виста-Алегре, Мария Ампаро Муньос
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
