Вистицкий, Михаил Степанович
Михаил Степанович Вистицкий | ||||
Портрет М. С. Вистицкого мастерской[1] Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург) | ||||
Прозвище |
Вистицкий 2-й | |||
---|---|---|---|---|
Дата рождения | ||||
Место рождения | ||||
Дата смерти | ||||
Принадлежность | ||||
Род войск | ||||
Годы службы |
1786—1816 | |||
Звание | ||||
Командовал |
штаб | |||
Награды и премии |
</td></tr> </table>Михаил Степанович Вистицкий, 2-й (1768—1832) — генерал-майор Российской императорской армии, генерал-квартирмейстер во время Отечественной войны 1812 года. СодержаниеБиографияРодился в 1768 году в Дорогобужском уезде Смоленской губернии в дворянской семье. Служил «10 лет сержантом и капралом в гвардии, а затем выпущенный в армию ротмистром и вскоре переведенный тем же чином в генеральный штаб (в 1791 г.)»[2]. В 1791 году был назначен майором квартирмейской части; в 1797 году был произведён в подполковники, в 1798 году — в полковники[3]. В 1797 году, вместе с братом Семёном Степановичем, был зачислен в Свиту его императорского величества по квартирмейстерской части[2]. Во время Швейцарского похода 1799 года находился в должности генерал-квартирмейстера при корпусе генерала Римского-Корсакова[2][3]. В 1801 году Вистицкий был произведён в генерал-майоры[3]. Георгиевский кавалер — с 26 ноября 1811 года (№ 2313). В 1808 году, после назначения П. К. Сухтелена начальником штаба Финляндской армии, на Вистицкого было возложено управление квартирмейстерской частью — до назначения в 1810 году на эту должность П. М. Волконского. При Вистицком для отбора офицеров-квартирмейстеров был введён экзамен[2]. В начале Отечественной войны 1812 года находился в должности генерал-квартирмейстера 2-ой Западной армии, а по назначении Кутузова главнокомандующим был назначен генералом-квартирмейстером всех армий, но вскоре уступил своё место полковнику Толю[3]. Как отмечал Н. П. Глиноецкий «назначение Вистицкого генерал-квартирмейстером обеих армий было лишь формальностью <…> его участия не видно даже под Бородиным, так как на него возложен был осмотр и выбор дорог на случай отступления армии от этой позиции. Уже в период великой Бородинской битвы первенствующим лицом по квартирмейстерской части является при армии Толь, благодаря полному доверию к нему Кутузова»[2]. Вистицкий вел журнал военных действий во время Отечественной войны, который составляет тетрадь в 422 страницы и был напечатан В. И. Харкевичем в материалах по войне 1812 года (часть II)[3]. В 1816 году вышел в отставку[3]. Умер в 1832 году и был похоронен в родовой усыпальнице на территории Болдина монастыря Дорогобужского уезда Смоленской губернии. Избранная библиография
Напишите отзыв о статье "Вистицкий, Михаил Степанович"Примечания
</ol> Ссылки
Отрывок, характеризующий Вистицкий, Михаил Степанович– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате. Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал. – Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что? – Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала: – Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад? – Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее. Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать. – Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте… Князь Андрей остановил его за руку. – Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер. – Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез. – Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено. Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом. – Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб. – Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку. Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой. – Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери. Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить: – Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!… Он энергически махнул рукой. Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга. – Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя. Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения. – Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей. Категории:
|