Вис (город, Хорватия)
Город
|
Вис (хорв. Vis) — город в Хорватии, крупнейший населённый пункт одноимённого острова. Население — 1 960 человек (2001). Вис — центр одноимённой общины в составе жупании Сплит-Далмация.
Город Вис расположен в глубине обширной бухты Святого Георгия (хорв. uvala Svetog Jurja) на северо-восточном берегу острова. Связан автомобильной дорогой со вторым по величине городом острова — Комижей и паромной переправой с островом Хвар и материковым городом Сплит.
Население занято туристическим обслуживанием, рыболовством, виноградарством.
Содержание
География
Город Вис находится в большом естественно защищенном заливе Святого Юрия с северо-восточной стороны острова Вис, напротив острова Хвар и материковой Далмации. Порт находится в юго-западной части залива, в бухте, которую небольшой остров Хост и полуостров Прирово защищают от открытого моря. Есть еще две маленькие пристани — Кут и Стонца. Автомобильная дорога соединяет Вис со вторым по величине городом острова — Комижа, а паромная переправа — с островом Хвар и материковым городом Сплит.
Бухта разделяет город на две части. Цепь высоких холмов (250—300 м) отделяет Вис от плодородных полей в глубине острова (Драчево и Вело Поле), которые составляют основу экономического развития (виноградарство). К территории города относятся также участки на южном и юго-восточном побережье острова с многочисленными заливами (Милна, Рукавац, Сребрна, Стинива, Стончица, Руда и др.) и островки Будиховац и Равники, которые имеют большой туристический потенциал.
Западная часть острова относится к городу Комижа. Территория Виса включает восточную часть. Кроме самого города, к ней относятся восемь деревень: Драчево Поле, Марине Земле, Милна, Плиско Поле, Подселе, Подстраже, Рогачич и Рукавац.
История
Вис — один из старейших городов Далмации. Именно на месте современного города Вис в IV веке до н. э. была основана первая греческая колония на Адриатике — Исса. Отсюда греческие колонизаторы начали расселяться на другие острова и на материковое побережье.
В III веке до н. э. Вис вместе со всей Иллирией перешел под контроль Рима. В VIII веке на остров, как и на остальное далматинское побережье, пришли славяне, которые перемешались с греко-римским населением острова.
В Средние века Вис находился главным образом под контролем Венеции, хотя она периодически утрачивала власть над Висом, как и над другими далматинскими островами. По окончании наполеоновских войн в 1815 остров Вис вместе с далматинским побережьем отошёл Австрии.
В XIX веке возле острова состоялись два крупных морских сражения, оба вошли в историю как «сражение при Лиссе».
- Сражение при Лиссе (1811 г.). 13 марта 1811 г. английский флот под командованием капитана Уильяма Хоста разгромил превосходящий франко-венецианский флот.
- Сражение при Лиссе (1866 г.). 20 июля 1866 австрийский флот под командованием Тегетгофа одержал победу над итальянским флотом под командованием Персано.
В 1918—1921 г. остров Вис оккупировали итальянцы, после первой мировой войны он стал частью Югославии. В послевоенное время возле города был построен ряд военно-морских объектов, после чего его посещение иностранцами было запрещено. Запрет был снят лишь в 1989 г., за год до распада Югославии, после которого остров стал частью независимой Хорватии.
Достопримечательности
- Развалины греческого поселения Исса.
- Францисканский монастырь XVI века, построенный на развалинах греческого и римского театров, несколько церквей и дворцов XVI и XVII веков.
- Военные укрепления различных периодов от Венеции до Австро-Венгрии.
Экономика
До середины XX века главным занятием жителей Виса было виноградарство и виноделие. Сейчас доходы поступают в основном от туризма и сферы обслуживания. В городе есть единственный на всем восточном побережье Адриатического моря рассадник пальм.
Культура
- Городской духовой оркестр
- Mузей с богатым археологическим собранием из aнтичной Иссы
- Любительский театр имени Ранко Маринковича
- Центр Матицы хорватской
Спорт
- Крикетный клуб «Sir William Hoste» («Сэр Уильям Гост»)
- Боулинговый клуб «Вис»
- Клуб настольного тенниса «Исса»
- Футбольный клуб «Вис»
- Парусный клуб «Вис»
- Парусный клуб «Host» («Хост»)
Стадион «Исса» со спортивно-развлекательным центром
В 1944 году в Висе был возрождён футбольный клуб «Хайдук» (Сплит), расформированный в 1941 году с итальянской оккупацией. Сейчас в городе каждое лето происходят футбольные турниры местных команд.
Известные люди
- Иван Павао Влахович (хорв. Ivan Pavao Vlahović, 1825—1899) — хорватский медик, биолог, профессор и ректор Падуанского университета, родился в Висе
- Ранко Маринкович (хорв. Ranko Marinković, 1913—2001) — хорватский писатель, родился в Висе
- Влахо Палетак (хорв. Vlaho Paljetak, 1893—1944) — хорватский певец и поэт, учился в Висе
- Весна Парун (хорв. Vesna Parun, 1922—2010) — хорватская поэтесса, провела детство и училась в Висе
- Миховил Пушич (хорв. Mihovil Pušić, 1880—1972) — хварский епископ (1926—1970) и митрополит Задарский, родился в Висе
Источники
- Handbook for foreign visitors to Croatia. Zagreb. 1997
Напишите отзыв о статье "Вис (город, Хорватия)"
Ссылки
- [www.tz—vis.hr/ Вис (хорв., англ)]
Отрывок, характеризующий Вис (город, Хорватия)
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
