Витал, Хаим

Хаим Витал

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Хаим бен Иосеф Витал (1543 (1 хешвана 5303), Цфат — 1620 (30 нисана 5380), Дамаск) — каббалист, поэт, оказал значительное влияние на развитие поздней каббалы. Его иногда называют рабби Хаим Витал Калабрезе, поскольку его семья была из Калабрии (Италия).

Витал был одним из наиболее выдающихся учеников и продолжателей каббалиста Аризаля. Основное сочинение Витала, книга Эц Хаим («Древо жизни»), в котором изложены и развиты идеи Ицхака Лурии, служило одним из главных источников изучения лурианской каббалы. В XX веке книгу Эц Хаим прокомментировал в своем «Талмуде эсэр сфирот» каббалист Бааль Сулам. Хаим Витал занимался также вопросами Галахи, астрономии, а также писал духовную поэзию на арабском языке.

Биография

Максимально полно жизнь и творчество раби Хаима Виталя описаны в книгах Эстер Кей из Цфата "Сны раби Хаима Виталя", "Каббалисты Цфата", "У истоков лурианской кабалы". Родители его были выходцами из Италии, из Калабрии, и поселились в Цфате за два года до рождения Хаима. Отец был сойфером — переписчиком свитков Торы и изготовителем мезуз и тфилин.

Согласно бытовавшим в те времена патриархальным традициям, Хаим Витал женился в раннем возрасте. Согласно одной легенде, его первой женой была Ханна, дочь Моисея Саадии. Это был несчастливый брак, и когда он оставил свою жену, пророк Илия явился Хаиму Виталу во сне и вел его в красивый сад, где тот увидел праведных всех возрастов, в форме птиц, летя через сад и изучая Мишну. В центре сада был Бог, помещенный на троне, который был окружен набожными, опирающимися на искусно сделанные гобелены. Убежденный этим видением в своём предназначении стать каббалистом, Хаим Витал посвятил следующие два с половиной года исследованию алхимии и магии. После завершения учёбы Илия появился к нему снова в видении, и сказал ему, что он преуспеет в его усилиях и даже напишет комментарий к Зохар.

Первые шаги в изучении каббалы

Согласно легендам, когда Хаиму было 12 лет, хиромант предсказал, что по достижении возраста 24 лет он будет стоять на распутье двух дорог, где ему предстоит выбирать: либо подняться, либо упасть. По преданию автор Шульхан Аруха рабби Йосеф Каро обратил особенное внимание на способности Хаима Витала, и в 1557 году просил рабби Моше Алшейха проявить о нём особую заботу, поскольку верил в его предназначение следовать за своим наставником в изучении каббалы. Витал стал учеником талмудиста и каббалиста рабби Алшейха. Душа раби Хаима имела связь с душой раби Акивы и также его последний брак был связан с душой жены раби Акивы.

Ученик Ари

В 1570 году Хаим Витал стал учеником ведущего каббалиста своего поколения рабби Ицхака Лурии или Ари, оказавшим на него большое влияние. В течение года Хаим Витал выделился как его ведущий ученик, и после смерти Ари в 1572 году стал его преемником, возглавив каббалистов Цфата. После смерти Аризаля духовная мистическая связь с наставником не прервалась. Долгие годы он являлся р. Хаиму во сне и обучал его тайнам Торы. Так как Аризаль не оставил почти ничего из его учения в письменной форме, Хаим Витал начал записывать все, что он узнал от своего наставника. Предание считает, что он слово в слово записал со слов учителя более десятка томов убористого текста.

Не желая выполнять запрос Османского губернатора (турецкого паши), он сбежал в Дамаск, используя власть практической каббалы, где его наставник явился ему, и сказал, что он имел шанс принести Избавление (Миссеанское Освобождение), выпуская воды Гихон, и теперь шанс был упущен. Это огорчило очень Хаима Витала. Там он начал писать свою первую работу «Об Абрахаме». Большая часть книги состоит из исследований о путешествии на облаках и о семи неподвижных звёздах (планеты), эти семь небес и соответствующие им металлы. Множество сведений о нем мы можем почерпнуть из книги "Сны раби Хаима" автора Эстер Кей. "Книга снов и Видений" раби Хаима Виталя была переведена на русский язык и прокомментирована автором Эстер Кей в 2016 году.

Раввин

После завершения книги, Хаим Витал возвратился к Иерусалиму, где его прежний преподаватель, раввин Моше Алшейх, назначил его раввином в 1584. Через некоторое время, однако, Витал оставил Иерусалим ради Цфата, где заболел и был вынужден пролежать в кровати в течение всего года. В течение этой болезни, Иехошуа, его самый близкий последователь, который сопровождал Хаима Витала почти в каждой поездке, сумел подкупить младшего брата Хаима Витала, Моше, 500 золотыми монетами, предоставлять ему записи слов Аризаля, которые хранились запертыми в коробке. Моше соответственно принес Иехошуа большую часть рукописей, и 100 копировщиков были немедленно заняты: только через три дня, они были в состоянии воспроизвести больше чем 600 страниц.

В 1594, он обосновался постоянно в Дамаске, где он читал лекции каждый вечер по каббале. В 1620 он умер, готовясь к возвращению в Цфат.

Его именем названа улица города Иерусалим.

Его младший сын — каббалист Шмуэль Виталь.

Книги

Долгие годы р. Хаим Витал посвятил обработке и систематизации записей, сделанных им при жизни учителя. Знания, полученные от Аризаля, он изложил в книгах: "Эц ахаим" (Древо жизни) и "Эц адаат" (Древо познания). Книга "Эц ахаим" сохранилась до нашего времени, а книга "Эц адаат", считается утерянной. Также р. Хаим Витал написал ряд других книг, в основе которых лежит учение Аризаля: "Шаарей кдуша" (Врата святости), и "Сефер акаванот" (Книга молитвенной медитации). Комментарии р. Хаима Витала к Танаху собраны в книге Ликутей Тора, а толкования талмудических преданий – в книге Ликутей Шас. Наряду с книгой р. Шимона бар Йохая (см.) Зоар (Сияние), книги р. Хаима Витала стали основополагающими трудами кабалы и наметили пути её изучения для всех последующих поколений

Литература

[www.eleven.co.il/article/10934 Витал Хаим бен Иосеф] — статья из Электронной еврейской энциклопедии "Сны раби Хаима Виталя" исследовательская работа, автор Эстер Кей, 2016, изд-во Ридеро

Ссылки

• [www.moshiach.ru/books/ari/chaim_vital.html Рабби Хаим Виталь]

Время деятельности Хаима Витала в истории иудаизма
пары таннаи амораи савораи гаоны ришоним ахароним

Отрывок, характеризующий Витал, Хаим

– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.