Витгенштейн, Леонилла Ивановна

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Леонилла Ивановна Витгенштейн

Портрет Винтерхальтера из собрания князей Сайн-Витгенштейн-Сайн. «Стройная, смуглая, бойкая, она имела вид великолепной итальянки»[1]
Имя при рождении:

Леонида Барятинская

Дата рождения:

6 мая 1816(1816-05-06)

Дата смерти:

1 февраля 1918(1918-02-01) (101 год)

Светлейшая княгиня Леонилла Ивановна Сайн-Витгенштейн, урождённая княжна Барятинская (6 мая 1816 — 1 февраля 1918) — фрейлина петербургского двора из рода Барятинских. Блистала в салонах пушкинского времени южной красотой, запечатлённой на известных портретах кисти Винтерхальтера. Дожив до 101 года, установила, вероятно, рекорд долгожительства среди высшей аристократии царской России.





Биография

Дочь князя Ивана Ивановича Барятинского (1772—1825), одного из самых блистательных русских аристократов начала XIX века, и немецкой графини Марии Келлер (1793—1858), которая передала свою красоту дочерям. Родилась в Москве и при крещении была наречена имением Леонида[2]. Получила прекрасное домашнее образование, говорила на французском, немецком и английском языках. До 15 лет почти безвыездно жила в Марьино, роскошном имении отца в Курской губернии.

В 1831 году с семьей переехала в Петербург, где была представлена ко двору и пожалована во фрейлины императрицы Александры Фёдоровны. В начале 1834 года князь П. А. Вяземский писал[3]:

На петербургском небосклоне загорелась новая звезда: княжна Леонилла Барятинская, звезда не жгучая, несколько холодная, но всеобъемлющая репицами—лучами. Приедешь и запутаешься в них.
<center>Молодые супруги

</div> </div> Молодая Барятинская, как замечали современники, была «очень привлекательной, но земной красоты»[4]. Среди миниатюрных женщин столицы, она казалась «настоящим ливанским кедром — высокая, стройная, несколько сдержанная, очень серьезная, но красивая с головы до пят, причем восхитительно красивая»[5], её «бархатные глаза и соболиные брови наделали много шума в свете». В 1834 году в Барятинскую влюбился князь Александр Трубецкой и посватался к ней, но она оскорбилась и вышла за вдовца князя Льва Петровича Витгенштейна (1799—1866)[6].

Их свадьба состоялась 28 октября 1834 года в домовой церкви Зимнего дворца в присутствии всей императорской фамилии во главе с Николаем Павловичем. Этот брак в свете восприняли неоднозначно. Всем было известно, что замужеству Барятинской с князем Витгенштейном предшествовала его скандальная связь с женой князя А. А. Суворова, вызвавшая недовольство императрицы Александры Федоровны и вынудившая её лично подыскать Витгенштейну жену в лице княжны Барятинской.

После свадьбы, во избежание лишних толков, Витгенштейны покинули Россию. С этого времени почти постоянно они жили за границей или в своем имении Верки под Вильно, где по примеру своей матери (известной благотворительницы) Леонилла Ивановна основала школу для крестьянских детей. Большое богатство, унаследованное князем Витгенштейном от первой жены, позволяло им вести роскошный образ жизни.

В 1848 году Витгенштейны жили в Париже, где стали свидетелями французской революции. С балкона своего дома они наблюдали за разграблением разъярённой толпой дворца Тюильри и за бегством короля Луи-Филиппа Орлеанского. Потрясенные этими событиями, они переехали в Германию, где в окрестностях Франкфурта-на-Майне получили в подарок от прусского короля Фридриха-Вильгельма IV полуразрушенный замок Сайн, бывшее родовое поместье Сайн-Витгенштейнов, и построили новый красивый замок в неоготическом стиле.

Первые годы брака для Леониллы Ивановны были счастливыми, но впоследствии она отдалилась от мужа. В 1851 году в Риме она приняла католицизм. В своих мемуарах А. О. Смирнова писала, что жизнь Витгенштейнов в замке Сайн стала напоминать сумасшедший дом. Княгиня ходила в чёрном платье, с распущенными волосами с большим крестом на спине, временами впадая в мнимую экзальтацию. У неё был роман с гувернёром-французом, а её муж поселил во флигеле замка любовницу-немку. В 1856 году супруги Витгенштейны участвовали в торжествах по случаю коронации императора Александра II в Москве. Через 5 лет король Пруссии даровал им титул князей Сайн-Витгенштейн-Сайн, что «понравилось тщеславной Леонилле Ивановне, и она превратилась в совершенную пруссачку». В 1866 году в Каннах умер князь Витгенштейн, за год до кончины он сошел с ума. «Так кончилась, — замечала мемуаристка А. О. Смирнова, — эта супружеская жизнь, начатая притворною любовью, перешедшая на короткое время в равнодушие, а потом в дружбу».

Овдовев, Леонилла Ивановна жила у своей дочери в Италии в её старинной резиденции в Аричче[7]. В 1870 году она переехала в Германию, где пыталась помочь своей подруге императрице Августе в разрешении ряда дипломатических вопросов по предотвращению франко-прусской войны. С это целью княгиня ездила в Орлеан, чтобы обратиться к епископу Ф. Дюпанлу с предложением об инициировании мира между Германией и Францией. Но по прибытии на место она получила телеграмму от императрицы, где говорилось, что архиепископ больше не может выступать эмиссаром мира, так как накануне выступил с официальным письмом ко всем членам своей епархии и ко всем французам с призывом мужественно противостоять пруссакам, которых сравнил с гуннами.

В Париже княгиня Витгенштейн содержала великосветский салон, где собиралось избранное общество и многие русские католики. В 1888 году в её салоне дважды выступал В. С. Соловьев в связи с работой над книгой «Россия и Вселенская церковь». Она была в дружеских отношениях с А. К. Толстым, состояла в переписке с князем И. С. Гагариным, с членами царского дома Романовых, в основном с великим князем Николаем Михайловичем. Была в курсе всех дел, происходивших в России. В своих воспоминаниях[8], вышедших в 1907 году в Париже, Леонилла Ивановна писала, что «с грустью наблюдает за мучительными перипетиями царствования Николая II и предосудительными крайностями революции».

Последние тридцать лет жизни княгиня Витгенштейн жила на своей вилле в Уши на Женевском озере. Там она встретила свой столетний юбилей. На протяжении многих лет её дом был полон именитых гостей голубых кровей. Одной из старейших её подруг была вдовствующая великая княгиня Мекленбург-Стрелицкая, каждый год гостившая на вилле. До последних дней своей долгой жизни Леонилла Ивановна сохраняла прекрасную память и трезвость ума. Она скончалась в 1918 году на 102-м году жизни на своей вилле в Лозанне.

Потомки

В браке княгиня Леонилла Витгенштейн имела четырёх детей, которые последовали примеру матери и перешли в католичество:

  • Фёдор (Фридрих) Львович (1836—1909), майор на русской службе, в январе 1880 года отрекся от княжеского титула и принял имя графа фон Альтенкирхен, женившись на простолюдинке Вильгельмине Гаген.
  • Антуанетта Львовна (1839—1918), с 1857 года была замужем за Марио Киджи-Альбано делла Ровере (1832—1914), князем Кампаньяно; их сын Людовик возглавлял Мальтийский орден.
  • Людвиг Львович (1843—1876), умер холостым.
  • Александр Львович (1847—1940), в 1883 году отказался от княжеского титула, и принял имя графа фон Гохенбург, был женат три раза, в том числе на дочери собирателя антиков герцога де Блакаса; ныне род Сайн-Витгенштейн-Сайн возглавляет его правнук Александр (род. 1943).

Напишите отзыв о статье "Витгенштейн, Леонилла Ивановна"

Примечания

  1. В. А. Инсарский. Записки. СПб, 1894. Ч. 1. Стр. 248—249.
  2. В. П. Олейникова. Итальянский след семейства Барятинских// Научные ведомости БелГУ. Серия: История. Политология. Экономика. Информатика . 2010. № 15. С. 146—151
  3. Остафьевский архив князей Вяземских. Том 3. ч. 1. — СПб., 1899. — С. 255.
  4. [www.dugward.ru/library/olga_nick.html Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. Сон юности.]
  5. Долли Фикельмон. Дневник 1829—1837. Весь пушкинский Петербург. — М.: Минувшее, 2009. — 1002 с.
  6. А. О. Смирнова-Россет. Дневник. Воспоминания. — М.: Наука, 1989. — 789 с.
  7. [www.palazzochigiariccia.it/ Дворец-музей Киджи в Аричче]
  8. [books.google.com/books?id=nbILmQEACAAJ Souvenirs: (1825-1907) - Leonilla Iwanowna Sayn-Wittgenstein-Bariatinski - Google Книги]

Литература

Отрывок, характеризующий Витгенштейн, Леонилла Ивановна

Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.
Пока происходят споры и интриги о будущем поле сражения, пока мы отыскиваем французов, ошибившись в их месте нахождения, французы натыкаются на дивизию Неверовского и подходят к самым стенам Смоленска.
Надо принять неожиданное сражение в Смоленске, чтобы спасти свои сообщения. Сражение дается. Убиваются тысячи с той и с другой стороны.
Смоленск оставляется вопреки воле государя и всего народа. Но Смоленск сожжен самими жителями, обманутыми своим губернатором, и разоренные жители, показывая пример другим русским, едут в Москву, думая только о своих потерях и разжигая ненависть к врагу. Наполеон идет дальше, мы отступаем, и достигается то самое, что должно было победить Наполеона.


На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.