Витрук, Николай Васильевич

Николай Витрук Николай Васильевич Витрук<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Судья Конституционного суда Российской Федерации
30 октября 1991 — 12 февраля 2003
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Лариса Октябриевна Красавчикова
и.о Председателя Конституционного Суда
6 октября 1993 года — 13 февраля 1995 года
Предшественник:	Валерий Зорькин
Преемник:	Владимир Туманов
Рождение:	4 ноября 1937(1937-11-04) заимка Жаровка Первомайский район, Томская область, РСФСР, СССР
Смерть:	9 августа 2012(2012-08-09) (74 года) Москва
Отец:	Витрук Василий Зиновьевич
Мать:	Витрук (Жарова) Ксения Леонтьевна
Дети:	Елена Витрук (1969 г. р.)
Партия:	КПСС (1962—1991)
Образование:	Томский государственный университет (1959)
Учёная степень:	доктор юридических наук
Деятельность:	юрист
Сайт:	[www.vitruk.com/ru/ vitruk.com]
Научная деятельность
Научная сфера:	юриспруденция
Награды:

Заслуженный работник культуры Удмуртской Республики, Почетный гражданин Игринского района Удмуртской Республики

Николай Васильевич Витрук (4 ноября 1937, заимка Жаровка Первомайский район, Томская область — 9 августа 2012, Москва) — российский юрист и государственный деятель, судья Конституционного суда Российской Федерации в отставке. С 2005 г. заведующий кафедрой конституционного права Российской академии правосудия.

Биография

Родился 4 ноября 1937 года на заимке Жаровка Первомайского района Томской области. Русский. Отец, Витрук Василий Зиновьевич (1919—1990), работал учителем, счетоводом, бухгалтером; мать, Витрук (урождённая Жарова) Ксения Леонтьевна (1918—1988) была профессиональным охотником, токарем по дереву, работником торговли. Родители Витрука развелись в начале 50-х годов.

Образование

С 1944 по 1954 год получал начальное среднее образование: с 1944 по 1949 год — в начальных школах деревни Линда Первомайского района Томской области, Анжеро-Судженска и Томска, до 1954 года продолжал учёбу и окончил 8-ю мужскую среднюю школы в Томске.

С 1952 года — член ВЛКСМ.

В 1959 году окончил юридический факультет Томского государственного университета им В. В. Куйбышева. Тема дипломной работы — «Сущность правовых отношений в социалистическом обществе», научный руководитель, принявший работу — доцент О. А. Жидков.

Профессиональная деятельность

С 1959 по 1960 год — заведующий районной юридической консультацией в Томской области, заодно проходил стажировку в Томской областной коллегии адвокатов и работал адвокатом.

С 1960 по октябрь 1963 года работал на юридическом факультете Томского государственного университета, был ассистентом кафедры теории и истории государства и права. Читал курсы лекций и проводил учебные занятия по теории государства и права, по истории политических и правовых учений, по государственному праву зарубежных стран. В это же время им были опубликованы первые научные работы по вопросам формы права и конституционных прав граждан.

С июня 1962 года — член КПСС (до августа 1991 года).

С 1963 года учился в аспирантуре Киевского государственного университета, был аспирантом кафедры теории и истории государства и права юридического факультета. Будучи аспирантом, читал лекции на заочном отделении юридического факультета. 6 марта 1966 года защитил кандидатскую диссертацию по теме «Субъективные права советских граждан и их развитие в период строительства коммунистического общества». С декабря 1966 года работал ассистентом, старшим преподавателем и доцентом кафедры теории и истории государства и права Киевского государственного университета. Читал курсы лекций по теории государства и права и спецкурсу «Учение о нормах социалистического права и их реализации».

Разработал программу, читал курс лекций и вел занятия по новой учебной дисциплине «Основы правовой кибернетики». Опубликовал ряд статей по данной теме, в том числе в зарубежных изданиях (Польша, Болгария).

С 1966 по 1971 годы работал в составе делегации Украинской ССР в комиссии ООН по правам человека.

В 1971 году поступил по конкурсу в Институт государства и права АН СССР, где работал старшим научным сотрудником. Участвовал в проведении академических исследований, в написании коллективных монографий, посвященных проблемам прав человека, основ государства и права, политической системы общества. Вёл педагогическую работу в Академии общественных наук при ЦК КПСС, в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Участвовал в создании проекта Закона СССР «О правовом положении иностранных граждан в СССР». В 1977 году являлся членом рабочих комиссий по подготовке проекта Конституции СССР и обобщению материалов его всенародного обсуждения, в 1978 году участвовал в подготовке материалов к проекту Конституции РСФСР.

27 апреля 1978 года по решению Президиума Академии наук СССР Витруку было присвоено учёное звание старшего научного сотрудника по специальности «теория и история государства и права, история политических и правовых учений», 29 декабря 1980 года решением ВАК при Совете Министров СССР была присуждена учёная степень доктора юридических наук по результатам защиты докторской диссертации «Проблемы теории правового положения личности в развитом социалистическом обществе».

С 1981 по сентябрь 1984 года работал заместителем начальника кафедры теории государства и права и конституционного права Академии МВД СССР. Читал курсы лекций и проводил занятия по теории государства и права и по конституционному праву.

С 1984 по октябрь 1991 года был начальником кафедры государственно-правовых дисциплин Высшей юридической заочной школы МВД СССР. Будучи начальником кафедры, участвовал в научных исследованиях по темам:

• «Обеспечение и охрана советской милицией конституционных прав и свобод граждан»
• «Органы общественной самодеятельности в системе Министерства внутренних дел».

Также был соавтором учебного пособия «Правовая кибернетика социалистических стран».

Работа в Конституционном суде

29 октября 1991 года на V Съезде народных депутатов РСФСР в первом туре выборов избран судьёй Конституционного Суда РФ («за» — 593, «против» — 289). Кандидатура Витрука выдвигалась по предложению фракции «Смена — Новая политика». На первом заседании Конституционного Суда РФ был избран заместителем Председателя КС РФ.

За 1992—1993 годы высказал 4 особых мнения: по делу Антимонопольного комитета (ГКАП), по «мордовскому делу» и по заключениям КС в период конституционного кризиса.

Конституционный кризис

См. также: Конституционный кризис 1993 года в России

В период конституционного кризиса в марте 1993 года был одним из трех судей, которые не поддержали заключение КС о неконституционности решений и действий Ельцина, когда 20 марта Ельцин выступил по телевидению и объявил о приостановке действия Конституции и введении «особого порядка управления страной» (ОПУС). 29 мая участвовал во встрече 6 судей с Президентом.

21 сентября 1993 года был одним из тех судей Конституционного суда, кто не признал неконституционным Указ Президента РФ Бориса Ельцина N 1400 «О поэтапной конституционной реформе в РФ», по которому в нарушении статей 121. 5 и 121. 6 действовавшей конституции распускались Съезд народных депутатов и Верховный Совет РФ. Указ был признан неконституционным и стал основанием для немедленного отрешения Ельцина от должности с момента издания данного указа согласно ст. 121.6 Конституции РСФСР. 28 сентября призвал председателя Конституционного суда Зорькина уйти в отставку, назвал его действия опасными для Конституционного суда и для России, а также сообщил, что приостанавливает свою работу в заседаниях Конституционного суда до начала работы Федерального Собрания.

После отставки Зорькина 6 октября 1993 года стал по должности исполняющим обязанности Председателя Конституционного суда и оставался в этой должности до избрания 13 февраля 1995 года председателем Владимира Туманова.

1994—1995 гг.

6 апреля 1994 года представлял в Государственной Думе проект нового закона о Конституционном суде. Отвечая на вопросы сказал, в частности, что КС не должен становиться пожарной командой или скорой помощью и поддержал предложение депутатов ограничить срок полномочий судей, сказав, что он был за это, но коллегиальное решение субъекта законодательной инициативы было другим. 26 апреля, при повторном представлении проекта Витрук высказался за закрепление в законе материальных гарантий деятельности Конституционного суда.

13 февраля 1995 года баллотировался на пост заместителя Председателя Конституционного суда. 14 февраля 1995 включен в состав первой палаты Конституционного суда, был членом комиссии по международным связям.

Особые мнения

По итогам рассмотрения «чеченского дела» летом 1995 года выступил с особым мнением, в котором расценил акты Президента как введение в Чечне особого правового режима, не предусмотренного законами.

В январе — феврале 1996 года выступил с особыми мнениями по делам об уставах Алтайского края и Читинской области, не согласившись с мнением Конституционного суда о необходимости унификации системы органов государственной власти в регионах по федеральной модели и о противоречии «парламентской» системы государственного устройства принципу разделения властей.

В 1995—1996 годах заявил 8 особых мнений. Также выступил с особыми мнениями по делам о выборах в Чувашии, об измене Родине, о колхозном дворе, о сроках ознакомления с обвинением, об отзыве депутатов Мособлдумы. По делу о чувашских выборах согласился с позицией Конституционного суда, но заявил, что КС не должен был рассматривать этот вопрос, находящийся в юрисдикции Верховного Суда Чувашии. По делу об измене Родине заявил, что вопрос не получил разрешения в Конституции и не относится к числу конституционных, а значит должен рассматриваться Конституционным Судом. Вопрос о сроках ознакомления с обвинением трактует как не нашедший разрешения в Конституции, а решение КС о том, что неконституционная норма утрачивает силу через 6 месяцев, считает противоречащим общим принципам конституционного права и закону о КС. Вопрос об отзыве депутата Мособлдумы также считал неразрешенным в Конституции РФ.

В 1997 году заявил особое мнение по «удмуртскому делу», считая конституционными большинство норм оспоренного закона, включая право вышестоящих органов власти назначать управляющих в муниципальные образования.

Являлся судьёй Конституционного суда до 30 ноября 2002 года, когда его полномочия были прекращены в связи с достижением 65-летнего возраста. Исполнял обязанности судьи до 12 февраля 2003 года.

После отставки с должности члена Конституционного суда работал заведующим кафедрой конституционного права Российской академии правосудия Верховного и Высшего Арбитражного судов Российской Федерации.

Являлся членом Союза писателей России.

Скончался 9 августа 2012 года в Москве. Похоронен на Домодедовском кладбище.

Семья

С 1968 по 1988 год состоял в браке с Витрук (урождённой Наконечной) Светланой Андреевной (1945 г. р.). Разведён.

Дочь Елена Николаевна Витрук (1969 г. р.) училась на юридическом факультете Московского государственного университета, домохозяйка, воспитывает сына Илью и дочь Ксению.

Награды

• Медаль «Ветеран труда» (20 октября 1984)
• памятный знак Академии МВД СССР (10 декабря 1984)
• нагрудный знак «Отличный пропагандист МВД СССР» (28 августа 1989)
• Медаль «За безупречную службу»3 степени (8 октября 1991)
• Медаль «В память 850-летия Москвы» (26 февраля 1997)
• Медаль «В память 200-летия Минюста России» (23 сентября 2002 года)
• Почётная грамота Совета Федерации (март 2003)
• Почётная грамота Президента Российской Федерации (12 декабря 2008)

Монографии

• Витрук Н. В. Конституционное правосудие в России (1991-2001 гг.). — М.: Городец-издат, 2001. — 508 с. — ISBN 5-9258-0040-0.
• Витрук Н. В. Конституционное правосудие. — М.: Юристъ, 2005. — 527 с. — ISBN 5-7975-0801-Х.
• Витрук Н. В. Верность Конституции. — М.: РАП, 2008. — 272 с. — ISBN 97S-5 -93916 -1145.
• Витрук Н. В. Общая теория правового положения личности. — М.: Норма, 2008. — 448 с. — ISBN 978-5-468-00162-2.
• Витрук Н. В. Общая теория юридической ответственности: Монография. — М.: РАП, 2008. — 324 с. — ISBN 978-5-468-00162-2.

Ссылки

• [www.ksrf.ru/ru/info/Judges/pages/judge.aspx?Param=64 Официальный сайт Конституционного Суда РФ]
• [www.panorama.ru/ks/vitruk.shtml Витрук Николай Васильевич, судья КС РФ]
• [www.ruzh.org/?q=node/55 Витрук Николай Васильевич | Российский юридический портал]

Отрывок, характеризующий Витрук, Николай Васильевич

Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]