Витте, Карл

Карл Витте
Johann Heinrich Friedrich Karl Witte
Дата рождения:	1 июля 1800(1800-07-01)
Место рождения:	Шкопау
Дата смерти:	6 марта 1883(1883-03-06) (82 года)
Место смерти:	Галле (Саксония-Анхальт)
Научная сфера:	юриспруденция, литература
Альма-матер:	Гёттингенский университет

Иоганн Генрих Фридрих Карл Витте-младший (нем. Johann Heinrich Friedrich Karl Witte; 1 июля 1800, Лохау (ныне в составе Шкопау) — 6 марта 1883, Галле) — немецкий юрист и переводчик, известный как самый юный доктор философии в истории (занесён в Книгу рекордов Гиннеса).

Витте как вундеркинд

С раннего детства Карл Витте воспитывался своим отцом, священником Карлом Витте-старшим, с целью развития в нём необыкновенных способностей. К 10-летнему возрасту он свободно говорил и читал на английском, французском и итальянском языках (помимо родного немецкого), владел также древнегреческим и латынью. Витте-старший публично демонстрировал успехи своего сына, пропагандируя таким образом приоритет воспитания над природными задатками. Европейская (в том числе и российская) пресса освещала успехи вундеркинда. В 1810 году юный Витте сдал в Лейпциге экзамен на аттестат зрелости и стал посещать Гёттингенский университет. Здесь он изучал в продолжение четырёх лет исторические, филологические, математические и философские науки, а в 1813 году появился латинский трактат тринадцатилетнего докторанта, на основании которого Витте 13 апреля 1814 года получил в Гиссенском университете степень доктора философии. В 1816—1817 году Витте добивался права читать лекции в Берлинском университете, на что ни профессорская коллегия, ни студенты, ввиду чрезвычайной молодости Витте, не согласились. История воспитания Витте была изложена его отцом в двухтомной книге «Карл Витте» (нем. Karl Witte oder Erziehungs- und Bildungsgeschichte desselben; 1819, английский перевод, 1914).

Карьера в зрелом возрасте

После образовательной поездки в Италию, в ходе которой Витте занимался, главным образом, историей искусств и итальянской литературой, он вернулся в Германию и с 1821 года преподавал право в университете Бреслау (с 1823 года профессор), затем с 1834 года в Университете Галле. Юридические сочинения Витте имели своим предметом преимущественно источники римского права, затем он обратился к византийскому праву, писал также и по прусскому праву. Много содействовал изучению византийского права, за которым признавал самостоятельное всемирно-историческое значение. В статье «О новеллах византийского императора» (нем. Ueber die Novellen der byzantinischen Kaiser в «Zeitschrift für Geschicht. Rechtswissenschaft von Savigny», т. VIII, выпуск 2, 1833) он указывал на внутреннюю связь византийского права с историей права Западной Европы. Издал «Imperatorum graeco-romanorum constitutiones IX» (Лейпциг, 1840) и некоторые другие памятники и первый пролил свет на значение Эклоги, Прохирона и Эпанагоги в истории византийского права и на взаимное отношение их друг к другу (в статье в «Rheinisches Museum für Jurisprudenz», т. II—III, 1828—1829).

Наибольшую известность, однако, Витте приобрёл своими исследованиями в области итальянской литературы и главным образом — Данте, опубликовав первую статью на этот счёт, «Об ошибочном понимании Данте», в 1823 году. Совместно с Карлом Людвигом Каннегиссером он издал комментированный перевод лирических песен Данте («Lyrische Gedichte», 2 изд., Лейпциг, 1842—1843). В 1862 году появилось критическое издание оригинала «Божественной комедии» с метрическим переводом её на немецкий язык и с примечаниями (3 изд., Берлин, 1876) — плод многолетней работы Витте. Кроме того, он издал «Monarchia» (Вена, 1874) и «Новую жизнь» (Лейпциг, 1876) и выпустил два тома «Исследований Данте» (нем. Dante-Forschungen; т. 1, Галле, 1869, т. 2, Хайльбронн, 1879). Инициатива основания в 1866 году Немецкого дантовского общества под протекторатом короля Иоганна Саксонского также принадлежит Витте. Помимо дантовских штудий он также перевёл на немецкий «Декамерон» Боккаччо (3 изд., Лейпциг, 1859).

Литература

• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Витте, Карл

– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.