Вишванатха Чакраварти

Вишвана́тха Чакрава́рти Тхаку́р (Viśvanātha Cakravartī Ṭhākura ^IAST; также известен под именем Хариваллабха Даса; 1626—1708) — выдающийся кришнаитский ачарья и богослов, автор более 40 трудов по кришнаитскому богословию. Занимает выдающееся место в мире вайшнавов по своей эрудиции, богословским познаниям, поэтическому таланту и глубокому пониманю расы. Современники Вишванатхи Чакраварти почитали его как замечательный пример аскета и идеального последователя рага-марги.

Жизнеописание

Рождение и детство

Учёные расходятся во мнениях относительно периода жизни Вишванатхи Чакраварти. Согласно Шьмалале Госвами он родился в 1626 году в деревне Деваграма. Мурарилал Адхикари в своём труде «Вайшнава-дигдаршани» указывает 1646 год как год его рождения. Мадхусудана Таттвавачаспати высказывает предположение, что Вишванатха родился в 1633—1638 годах. Тогда как Джагатбандху Бхадра утверждает, что Вишванатха родился в 1664 году. Однако, не существует достаточных доказательств, поддерживающих одну из этих точек зрения.

Вишванатха завершил свой труд «Сарартха-даршини» в 1704 году, о чём он сам утверждает в конце книги. Это указывает на то, что он был жив в этот период. Согласно Сукумар Сене, Вишванатха умер через несколько лет после этого.

Одни исследователи полагают, что деревня Деваграм, в которой родился Вишванатха, принадлежит к местечку Касигандж округа Надия в современной Западной Бенгалии. Другие утверждают, что Деваграма располагалась в местечке Сагарадихи округа Муршидабад.

Отца Вишванатха звали Раманараяна Чакраварти. Вишванатха был самым младшим ребёнком в семье. Его старших братьев звали Рамабхадра и Рагхунатха. Рамабхадра был известным эрудитом и богословом, учеником Гопиканты, который был сыном Харирамачарьи — ученика Рамачандры Кавираджи, принадлежавшего к линии духовных учителей, восхожившей к Шринивасу. Второй брат Вишванатхи, Рагхунатха, также был известным учёным.

Описывается, что сразу же после рождения Вишванатхи, тело младенца было окружено ярким сиянием, которое осветило всю комнату и вскорости исчезло. Когда Вишванатха был ещё подростком, Деваграму посетил известный учёный брахман. Все местные пандиты побоялись вступить с ним в философскую дискуссию, Вишванатха, однако, вышел вперёд и в развязавшемся диспуте одержал вверх над знаменитым эрудитом.

Обучение и духовное посвящение

В детстве, Вишванатха завершил своё обучение в Деваграме и переехал в Саидабад. Одни исследователи утверждают, что Вишванатха продолжил своё обучение под руководством Ганганараяны Чакраварти из Саидабада, тогда как другие полагают, что его учителем был приёмный сын Ганганараяны по имени Кришначарана. Вишванатха получил дикшу от Радхараманы Чакраварти — сына и ученика Кришначараны.

Свадьба и принятие отречения

С самого детства Вишванатха отличался большой отрешённостью. В очень раннем возрасте, по указанию отца, старший брат Вишванатхи Рагхунатха устроил его свадьбу. Изучение «Бхагавата-пураны», однако, пробудило в Вишванатхе дух отречения. Вскоре после завершения своего обучения и принятия дикши, Вишванатха оставил семейную жизнь и ушёл во Вриндавану.

Радхакунда

Посетив ряд святых мест, Вишванатха в конце концов принял прибежище у Мукунды Дасы, ученика Кришнадасы Кавираджи, и поселился на берегах священного озера Радха-кунды. Примерно в это же время Вишванатха посетил Патаданджу и установил там мурти Гопалы.

По указанию своего гуру, Вишванатха навестил свою жену, с которой провёл только одну ночь, в течение которой она не услышала от него ничего, кроме рассказов о Кришне. На следующее утро Вишванатха оставил дом и вернулся к своему духовному учителю, который поручил ему переписать весь текст «Бхагавата-пураны». У Мукунды Дасы был ряд книг, которые он начал писать, но так и не завершил. Заметив великую преданность и эрудицию Вишванатхи, Мукунда поручил своему ученику завершить их написание.

Живя во Вриндаване, Вишванатха поклонялся мурти Радхи-Гокулананды и Гирираджи. Его Говардхана-шиле первым поклонялся сам Чайтанья, затем Рагхунатха Даса Госвами, Кришнадаса Кавираджа, Мукунда Даса, Кришнаприя Тхакурани, а затем — сам Вишванатха Чакраварти. В наши дни это мурти Гирираджи Говардханы находится в храме Радхи-Гокулананданы во Вриндаване. Некоторые же утверждают, что та самая Говардхана-шила сейчас находится в «Бхагавад-нивах» в Рамана-рети, около храма Кришны-Баларамы Международного общества сознания Кришны.

О духовных практиках Вишванатхи в этот период Нарахари пишет следующее: «Будучи глубоко погружённым в воспевание киртана Господа, Вишванатха рассказывал о лилах Господа самым прекрасным образом. Никто не достоин говорить о его духовных практиках. Любой, кто был достаточно удачлив, чтобы просто взглянуть на Вишванатху, немедленно чувствовал облегчение от страданий материального существования. Вишванатха служил мурти Шри Гокулананды с большой радостью и великой преданностью».

Роль Вишванатхи в возрождении Вриндаваны

По прибытии во Вриндавану, Вишванатха заметил, что после смерти вриндаванских госвами красота этого святого места увяла. Огромное количество матхов было разрушено мусульманами. Пуджари покинули Вриндаван, забрав с собой мурти, которым они поклонялись. Многие мурти были просто оставлены без присмотра и поклонение им прекратилось. Обитатели Вриндаваны пребывали в состоянии постоянного страха. Никто более не был заинтересован посвящать своё время изучению священных писаний.

Во время пребывания Вишванатхи во Вриндаване многие местные учёные были глубоко тронуты его преданностью, трудоспособностью и силой ума. Вишванатха поставил перед собой цель возвратить былое великолепие и славу Вриндаваны. Основные его достижения состояли в следующем:

• Вишванатха лично установил мурти Гокулананды и стал поклоняться Говардхана-шиле. Он заново назначил пуджари для поклонения мурти в разных местах Вриндавана.

• По его инициативе, был основан ряд матхов. Вишванатха также вдохновил восстановление большого количества храмов.

• В то время, понимание трудов вриндаванских госвами было недоступно для простого населения по причине того, что не существовало надлежащего анализа и толкования этих богословских трактатов. Вишванатха написал простые и ясные комментарии к книгам госвами, и представил многие из них в сокращённом виде. Это позволило любому понять и оценить основной смысл трудов вриндаванских госвами. Вишванатха также организовал широкое распространение книг, необходимых для повседневного изучения и духовных практик кришнаитов. Он также организовал курсы по изучению этой богословской литературы.

Литературный вклад Вишванатхи Чакраварти

Вишванатха Чакраварти написал более сорока работ на санскрите по кришнаитскому богословию. Он также создал содержащие наивысшую реализацию комментарии расика на «Бхагавата-пурану», «Бхагавад-гиту», работы Рупы Госвами, Кави Карнапуры и Нароттамы Дасы. Среди них — «Шри Кришна-бхаванамрита», «Мадхурья-кадамбини», «Враджарити-чинтамани», «Чаматкара-чандрика», «Свапна-виласамрита», «Санкалпа-калпадрума» и другие. Книги, написанные Вишванатхой Чакраварти, можно разделить на четыре группы:

1 — Комментарии (Тика-грантха)

Во времена Вишванатхи, большинство учебников и других книг, которые были необходимы для повседневных духовных практик кришнаитов были полны трудных богословских понятий, в основном изложенных на санскрите. Это затрудняло для простых людей изучение и понимание писаний. Дабы устранить эти препятствия, Вишванатха написал простые санскритские комментарии к основным трудам вриндаванских госвами. Список этих комментариев приводится ниже:

1. «Сарартха-даршини» (1704 год) — комментарий на «Бхагавата-пурану»
2. «Сарартха-варшини» — комментарий на «Бхагавад-гиту»
3. «Шри Чайтанья-чаритамритера-тика» (первый в истории комментарий на санскрите к книге на бенгали)
4. «Брахмасамхитара-тика» — комментарий к «Брахма-самхите»
5. «Ананда-чандрика» — комментарий на «Уджджвала-ниламани» Рупы Госвами
6. «Бхактисара-прадаршани» — комментарий на «Бхакти-расамрита-синдху» Рупы Госвами
7. «Премабхакти-чандрика-кирана» — санскритский комментарий на «Према-бхакти-чандрику» Нароттама Даса
8. «Сукха-вартини» — комментарий на «Ананда-вриндавана-чампу» Кави Карнапуры
9. «Махати» — комментарий на «Данакели-каумуди» Рупы Госвами
10. «Бхакта-харшини» — комментарий на «Гопалатапани-упанишаду»
11. «Хамсадута-тика» — комментарий на «Хамсадутам» Рупы Госвами
12. Комментарий к «Видагдха-мадхаве» Рупы Госвами
13. «Лалита-мадхавера-тика»

Некоторые учёные полагают, что Вишванатха не был автором комментариев к «Лалита-мадхаве» и «Видагдха-мадхаве». Они утверждают, что ученик Вишванатхи Кришнадева Сарвабхаума, написал «Видагдха-мадхава» тику, в то время как Радхакришна Даса, ученик Дживы Госвами, был автором комментария на «Лалита-мадхаву».

2 — Сокращённое изложение других вайшнавских писаний

Вишванатха считал, что многие из вайшнавских писаний были малодоступны пониманию простых людей. Посему он представил их основной смысл и наиболее ценную информацию из них в сокращённом виде в форме ряда избранных книг. В частности, он сделал это с тремя трудами Рупы Госвами, указанными ниже:

1. «Уджвала-ниламани-кирана» на основе «Уджвала-ниламани»
2. «Бхакти-расамрита-синдху-винду» на основе «Бхакти-расамрита-синдху»
3. «Бхагаватамрита-кана» на основе «Лагху-бхагаватамриты»

3 — Книги авторства Вишванатхи

Вишванатха облаждал талантом представлять сложные философские понятия в простой и легкодоступной форме, в то же самое время сохраняя уникальные черты Радха-Кришна лилы. Большинство из его работ, имеющих отношение к садхана-бхаджану, указаны ниже:

1. «Шри Кришна-бхаванамрита» (1679): описывает аштакалия-нитья-лилу Радхи и Кришны
2. «Рага-вартма-чандрика»: путеводитель к рагануга-бхакти и её методам
3. «Мадхурья-кадамбини»: излагает тонкие детали о рупе и мадхурье Кришны
4. «Айшварья-кадамбини»: описавает айшварью (богатство) Кришны
5. «Чаматкара-чандрака»: описывает мистические игры Радхи и Кришны
6. «Гопи-премарита»: описывает любовь гопи и концепции свакии и паракии
7. «Мантрартха-дипика»: объяснение Кама-биджи и Кама-гаятри мантр
8. «Враджа-рити-чинтамани»: описывает места Враджа-лилы Кришны
9. «Према-сампута» (1684): описывает мадхурью Радхи
10. «Санкалпа-калпадрума» (1678): содержит молитвы к Радхе с просьбой даровать севавритти
11. «Никунджа-кели-вирудавали» (1678): описывает игры Радхи и Кришны в кундже
12. «Сурата-катхамрита» (1678): описывает ночные лилы Радхи и Кришны

4 — Сборники гимнов и поэм

Некоторые работы Вишванатхи были написаны в форме гимнов. В них проявляется преданность Вишванатхи и его почтение к старшим вайшнавам, любимым мурти и святым местам, где проходили лилы Кришны. Ниже представлен список этих трудов:

1. «Шриман Махапрабхорастакалия-смаранамангалаштотрам»: путеводитель, описывающий Аштакалия-лилу Чайтаньи.
2. «Шри Гауранганодеша-чандрика»: краткое описание близких спутников Чайтаньи.
3. «Ставамрита-лахари»: Состоит из 28 гимнов, Посвящённых гуру Вишванатхи, его парама-гуру, Нароттаме, Чайтанье, Локанатхе и вайшнавским ачарьям. Затем следует призываение милости знаменитых мурти Гопаладевы, Мадана-Гопалы, Говиндадевы, Гопинатхи, Гокулананды и Кришны; просьб о милости Радхи и Вриндадеви; гимны, прославляющие различные места, где проходили лилы Кришны Вриндавана, Нандишвара, Кришнакунда, и т. д.
4. «Падавали-самкалам» (сборник вайшнавских поэм)
5. «Кшанада-гита-чинтамани» (также известна как «Кшанада» или «Гитачинтамани»).

Ранее другие авторы предпринимали попытки составить сборник кришнаитских поэм. В некоторой степени это сделал Рамагопала Даса в своей «Шри Шри Радха-Кришна-раса-калпавалли», его сын Питамвара Даса в «Расаманджари» и Мукунда Даса, ученик Кришнадасы Кавираджи, в «Сиддханта-чандродае». Однако, именно Вишванатха первым создал подобный сборник. «Кшанада» рассматривается как «первый совершенный сборник Падавали». Существует только первая часть «Кшанады», считается, что Вишванатха умер так и не завершив своей работы. В этой книге, в поэмах собственного сочинения Вишванатха использовал псевдоним Хариваллабха или Валлабха.

Предания, связанные с написанием книг Вишванатхой

Описывается, что однажды во сне Кришна приказал Вишванатхе написать комментарии на книги вриндаванских госвами. Он тут же начал плодотворно работать. Когда бы он ни садился писать, облака сразу же закрывали его от палящего солнца. Однажды сильнейший ливень грянул над тем местом, где Вишванатха писал свой комментарий на «Бхагавата-пурану». Чудесным образом, ни одна капля не упала ни на Вишванатху, ни на рукопись.

Составляя «Мантрартху-дипику» (объяснение Кама-гаятри), Вишванатха пришёл в замешательство. В соответствии с его тщательным исследованием, Кама-гаятри содержит двадцать пять слогов. Однако Кришнадаса Кавираджа пишет в «Чайтанья-чаритамрите», что в ней содержится двадцать четыре с половиной слога, причём они соответствуют двадцати четырём с половиной лунам, присутствующими в духовном теле Кришны. Этому Вишванатха не мог найти объяснений, пока во сне к нему не явилась Радха. Она призвала его не печалиться и сказала, что то, что написал Кришнадаса Кавираджа является истинным. Радха объявила, что Кришнадаса Кавираджа также является одной из её близких служанок в духовном мире, и ему известно всё о её самых тайных и глубоких чувствах. Радха также сказала, что её можно познать посредством слогов этой мантры, и что без её милости никто не в состоянии узнать тайну этой мантры.

Радха сообщила, что разрешение этой проблемы с половиной слога содержится в книге «Варнагама-бхасвади», прочитав которую, Кришнадаса Кавираджа написал то, что он написал. Буква «я», за которой следует буква «ви», как в словах кама девая видмахе, считается половиной слога. Она относится ко лбу Кришны, поскольку его лоб имеет очертания полумесяца. Все другие буквы этой мантры — полные, и потому соответствуют полным лунам. В конце Радха повелела Вишванатхе посмотреть эту книгу и «привести это доказательство для блага каждого».

Проснувшись, Вишванатха в экстазе начал кричать: «Хей Радхе! Хей Радхе! Хей Радхе!» После того, как Вишванатха получил даршан Радхи, его работы обрели божественную шакти. Он чувствовал, что Радха избрала его в качестве одной из своих близких служанок. Кришнаиты считают, что его книги отражают это осознание.

Роль Вишванатхи Чакраварти в развитии гаудия-вайшнавизма

Благодаря своей духовной чистоте, учёности и осознанному восприятию сокровенных супружеских игр Радхи и Кришны, Вишванатха Чакраварти известен как «высшая драгоценность вайшнавов». Авторитеты гаудия-вайшнавизма утверждают, что Рупа Госвами — воплощение бога речи. А Вишванатха Чакраварти, по мнению вайшнавов-ачарьев, и особенно его прямых учеников, является воплощением Рупы Госвами.

Последователи гаудия-вайшнавизма считают, что среди всех кришнаитских ачарьев только Вишванатха Чакраварти приближается к Рупе Госвами по глубине осознания Бога. Само имя Вишванатхи Чакраварти показывает его возвышенное положение. «Вишванатха» означает «тот, кто являет драгоценный камень преданности Вишванатхе (Кришне, Господу Вселенной)». «Чакраварти» означает «расширяющий чакру бхакти».

Бхактисиддханта Сарасвати говорил: «Вишванатха Чакраварти Тхакур был защитником, опекуном и ачарьей в средний исторический период (XVII век) развития гаудия-вайшнавизма». Рост гаудия-вайшнавизма начался с Чайтаньи Махапрабху. Позднее, Бхактивинода Тхакур влил в него новые силы, Бхактисиддханта Сарасвати распространил его по всей Индии, а Бхактиведанта Свами Прабхупада (основатель-ачарья Международного общества сознания Кришны) — по всему миру.

Согласно кришнаитскому богословию, в Кришна-лиле («вечных играх Кришны») Вишванатха Чакраварти служит Радхе как манджари по имени Винода. Его самадхи расположено во дворе храма Радхи-Гокулананды во Вриндаване.

Литература

• Beck, Guy L. (2004), [books.google.com/books?id=mBMxPdgrBhoC "Hare Krishna Mahamantra: Gaudiya Vaishnava Practice and the Hindu Tradition of Sacred Sound"], in Edwin F. Bryant, Maria L. Ekstrand, The Hare Krishna Movement: The Postcharismatic Fate of a Religious Transplant, New York: Columbia University Press, сс. 35-44, ISBN 023112256X, <books.google.com/books?id=mBMxPdgrBhoC> 
• Dasgupta, Surendranath (1973), [books.google.com/books?id=je08AAAAIAAJ&printsec=frontcover A History of Indian Philosophy: Indian Pluralism], Cambridge: Cambridge University Press, ISBN 0521047811, <books.google.com/books?id=je08AAAAIAAJ&printsec=frontcover> 
• Shrivatsa Goswami (1983), [books.google.com/books?id=rcgFRgAACAAJ "Interview With Shrivatsa Goswami"], in Steven J. Gelberg, Hare Krishna, Hare Krishna: Five Distinguished Scholars on the Krishna Movement in the West, Harvey Cox, Larry D. Shinn, Thomas J. Hopkins, A.L. Basham, Shrivatsa Goswami, New York: Grove Press, сс. 196-258, ISBN 0394624548, <books.google.com/books?id=rcgFRgAACAAJ> 

Ссылки

• [www.krishna.ru/content/view/1830/35/ В память о великом святом Вишванатхе Чакраварти — Кришна. Ru]
• [indianholidays.ru/vaishnava-remembrance-days/68-vishvanatha-chakravarti-thakur-disapp День ухода Вишванатхи Чакраварти Тхакура — Праздники Индии]
• [ljaiva-dharma.livejournal.com/6126.html Самадхи Вишванатха Чакраварти Тхакура (Вриндаван)]
• [purebhakti.ru/content/view/26/57/ Лекция Бхактиведанты Нараяны Махараджа по книге Шрилы Вишванатхи Чакраварти Тхакура «Према-сампут»]

Книги Вишванатхи Чакраварти Тхакура

• [nama-hatta.narod.ru/DATA/madhurya.htm Мадхурья Кадамбини]
• [www.krishna.balticom.lv/audio/arati_samsara.html Гурв-аштака]

Отрывок, характеризующий Вишванатха Чакраварти

Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.