Вишки
Посёлок
Показать/скрыть карты
|
Ви́шки (ранее Вышки[1]; латыш. Višķi, Viški, латг. Vyški) — посёлок в Вишкской волости Даугавпилсского края Латвии. Расстояние до города Даугавпилс составляет около 35 км[2]. По данным на 2015 год, в населённом пункте проживало 222 человека[3].
Содержание
История
До революции носил название Вышки, входил в состав Двинского (ранее Динабургского) уезда Витебской губернии России.
Из Вышек по одной из версий родом Марта Скавронская, жена Петра I, по смерти супруга Императрица и Самодержица Всероссийская Екатерина I (1725—1727).
В 1863 году здесь был пленён граф Леон Плятер, при подавлении польского восстания 1862—1863 годов, судим в Динабургской крепости военно-полевым судом и расстрелян у Крепости.
В 1897 году в Вышки проживало 956 человек. Р.кат. — 160, иуд. — 668 человек.
До 2-й мировой войны бо́льшую часть населения местечка составляли евреи. В местечке находилась синагога. Во время нацистской оккупации в 1941—1942 годах все евреи были уничтожены, либо на месте, либо в Даугавпилсском гетто, либо в Погулянском лесу. В посёлке осталось еврейское кладбище.
В советское время населённый пункт был центром Вишкского сельсовета Даугавпилсского района. В селе располагался Вишкский совхоз-техникум[2].
В начале 1990-х посёлок претендовал на статус города, но его не получил, так как до необходимых двух тысяч жителей не хватало несколько человек.
Бывший председатель городской думы Даугавпилса Рихард Эйгим окончил Шпогскую среднюю школу.
Современность
Послёлок находится в двух километрах к востоку от волостного центра Шпоги, перекрёсток дорог на Аглону, Даугавпилс. Рядом находятся два Вишкских озера на реке Дубна. Через протоку меж озёр переброшен мост по дороге на Аглону. В посёлке имеется католический храм, выстроен в 1909 году вместо старого деревянного обветшавшего католического храма XVIII века. Новый храм выложен из валунов от фундамента до башни колокольни, такой интересный вид открывается. Паломники на 15 августа делают остановку в этом храме по пути в Аглону. Здесь же расположен Вишкский совхоз-техникум ранее, сейчас сельскохозяйственная школа, основана была в 1930-е года. Имеется православный храм. Край населён старообрядцами с XVII века. Есть школа, школа искусств, почта. Недалеко, километра четыре, за рекой Дубна находится железнодорожная станция, носящая название поселения — Вишки.
Напишите отзыв о статье "Вишки"
Ссылки
- [www.viski.lv Официальный сайт Вишкской волости]
- [dir.icm.edu.pl/pl/Slownik_geograficzny/Tom_XIV/147 Вышки] в Географическом словаре Царства Польского и других славянских стран (польск.)
- [usdine.free.fr/rigavitalrecords Vishki.Traduction des registres du Grand Rabbinat de Lettonie. The Riga Rabbinate vital records. Translations. Метрические книги раввинатов Латвии. Переводы. The All Russias 1897 Census. Translation ]
- [www.shtetlinks.jewishgen.org/viski/ Viski, a shtetl in Lavia] (англ.)
Примечания
- ↑ [www.runivers.ru/maps/podratlas/15/ Карта Витебской губернии из Атласа А. А. Ильина 1876 года]
- ↑ 1 2 [leb.nlr.ru/fullpage/367840/ Административно-территориальное деление Латвийской ССР 1978 год]. — Рига: Лиесма, 1978. — 137 с. — 8000 экз. (латыш.) (рус.)
- ↑ [vietvardi.lgia.gov.lv/vv/to_www_obj.objekts?p_id=60277&p_back=0** Vietvārdu datubāze]
Отрывок, характеризующий Вишки
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
