Вишневецкий, Адам

Князь Ада́м (Александрович) Вишневе́цкий (ок. 1566—1622) — литовско-русский магнат из рода Вишневецких герба Корибут, владелец обширных земель на территории современных Украины и Белоруссии. Активный сторонник православия в Речи Посполитой. Единственный сын князя Александра Александровича Вишневецкого (1543—1577) и Александры Андреевны Капусты.

Пограничный конфликт с Русским государством

В конце 16 века князь Александр Вишневецкий, отец Адама, завладел обширными украинскими землями по реке Суле в Заднепровье. Польский сейм закрепил за князем Александром его приобретения на правах собственности. Занятие территорий, которые издавна тяготели к Чернигову, привело к пограничным столкновениям. Князья Вишневецкие отстроили городки Лубны и Прилуки. Адам Александрович Вишневецкий унаследовал от своего отца вместе с новопостроенными городками и вражду с Русским царством. Дело закончилось тем, что царь Борис Годунов в 1603 году приказал сжечь спорные городки Прилуки и Снетино. Люди Вишневецкого оказали сопротивление, и с обеих сторон были убитые и раненые.

Участие в истории Лжедмитрия

Адам Вишневецкий известен тем, что именно перед ним и его родственником Константином Вишневецким (1564—1641) Григорий Отрепьев (находившийся в 1603 году на службе в поместье А. Вишневецкого в Брагине) впервые открыто заявил о себе как о спасшемся царевиче Дмитрии. Вишневецкий поддерживал Дмитрия Самозванца, вместе с К. Вишневецким опекал его, представив ко двору Сигизмунда III и устроив частную аудиенцию у короля в Кракове. Во время Смуты участвовал в походе на Москву. В мае 1606 попал в плен и был выслан в Кострому, в 1607 вернулся на родину. Вместе с православным магнатом, князем Романом Рожанским присоединился к отряду в несколько тысяч конников, который вместе с Лжедмитрием II пошёл на Москву. По прибытии в Орёл был назначен конюшим при дворе Лжедмитрия II. Однако вскоре Вишневецкий вновь вернулся домой.

Семья

Был сыном князя Александра Александровича Вишневецкого (1543—1577) и Александры Капущанской (?-1603). Сестра Ева (? — 1617/1618), жена князя Петра Збаражского (ум. 1603/1604).

В 1601 г. Адам Вишневецкий женился на Александре Ходкевич, дочери гетмана инфлянтского и каштеляна виленского Яна Иеронима Ходкевича (1537—1579) и Кристины Зборовской (ум. 1588). Дети: Кристина Вишневецкая (1602—1654), 1-й муж Николай Ежи Malicski, 2-й муж великий кравчий коронный Петр Данилович (ум. 1645).

В литературе и искусстве

• Адам Вишневецкий — один из персонажей трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов».
• Роль Адама Вишневецкого в фильме Сергея Бондарчука «Борис Годунов» (1987) сыграл Мариан Дзендзель. В одноимённом фильме Владимира Мирзоева (2011) эту роль сыграл Валентин Варецкий.

Литература

• Грыцкевіч А. П. Вішнявецкія // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т. 2. Беліцк — Гімн / Беларус. Энцыкл.; Рэдкал.: Б. І. Сачанка (гал. рэд.) і інш.; Маст. Э. Э. Жакевіч. — Мн.: БелЭн, 1994. — ISBN 5-85700-142-0
• Скрынников Р. Г. Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев. — С. 17 — 24.
• Рыжов К. Все монархи мира. Россия. — М.: Вече, 2001. — ISBN 5-7838-0268-9.
• Портал «Князья Вишневецкие». [wishnewez.org.ua/html/prroda3.html Адам Александрович Вишневецкий.]

Отрывок, характеризующий Вишневецкий, Адам

– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.