Вишневецкий, Януш Антоний

Януш Антоний Вишневецкий
Портрет Януша Антония Вишневецкого. Автор неизвестен, 1730-е годы.
Род деятельности:	Государственный деятель
Дата рождения:	1678(1678)
Дата смерти:	18 февраля 1741(1741-02-18)
Отец:	Константин Кшиштоф Вишневецкий
Мать:	Анна Ходоровская
Супруга:	Теофилия Лещинская
Награды и премии:

Я́нуш Анто́ний Вишневе́цкий (1678 — 18 февраля 1741) — государственный деятель Речи Посполитой. Подчаший великий литовский (1697—1699), маршалок надворный литовский (1699—1702), каштелян виленский (1702—1703) и воевода виленский (1704—1706), воевода краковский (1706—1726) и каштелян краковский (1726—1741). Староста пинский и новотарский. Кавалер Ордена Белого Орла (1717).

Биография

Происходил из литовского магнатского рода Вишневецких герба «Корибут», старший сын воеводы белзского, князя Константина Кшиштофа Вишневецкого (1633—1686) и Анны Ходоровской (ум. 1711), брат Михаила Сервация.

В 1699 году Януш Антоний Вишневецкий получил должность маршалка надворного литовского. В 1704 году князь Януш Антоний Вишневецкий получил должность воеводы виленского, в 1706 году стал воеводой краковским. В 1726 году был назначен каштеляном виленским.

В 1710 году был избран маршалком Коронного Трибунала. Славился мужеством, которое проявил в битве под Конецполем. Основал коллегиум в Кременце, причастен к основанию и строительству францисканского костёла св. Антония во Львове.

Примыкал к антисапежанской партии.

Семья

В 1704 году женился на Теофилии Лещинской (1680—1757), дочери воеводы подляшского Вацлава Лещинского (ум. 1688) и Софии Вишневецкой (1655—1681). У них родилась дочь Франциска Урсула (1705—1753), жена с 1725 года воеводы виленского и гетмана великого литовского Михаила Казимира Радзивилла «Рыбоньки» (1702—1762).

Примечания

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Вишневецкий, Януш Антоний

– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.