Вишневский, Геннадий Никифорович

Геннадий Никифорович Вишневский
Дата рождения	1 января 1908(1908-01-01)
Место рождения	деревня Белая Дуброва, Костюковичский район, Могилёвская область
Дата смерти	9 июля 1975(1975-07-09) (67 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	военно-морской флот
Годы службы	1930—1969
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Геннадий Никифорович Вишневский (1908-1975) — генерал-майор береговой службы, участник Великой Отечественной войны.

Биография

Геннадий Никифорович Вишневский родился 1 января 1908 года в деревне Белая Дуброва (ныне — агрогородок в Костюковичский район Могилёвской области Белоруссии). В 1925 году он окончил сельскохозяйственную школу. В 1930 году Вишневский был призван на службу в Военно-морской флот СССР. В 1931 году он окончил Кронштадтскую машинную школу, после чего служил на кораблях Балтийского флота. В 1940 году Вишневский окончил военно-морской факультет Военно-политической академии имени В. И. Ленина и был направлен на должность военного комиссара Очаковского сектора береговой обороны Черноморского флота. В этой должности встретил начало Великой Отечественной войны.

Во время обороны Одессы Вишневский возглавлял политотдел Одесской военно-морской базы. После эвакуации из Одессы продолжал службу на партийно-политических должностях в системе Военно-морского флота СССР. С октября 1941 по апрель 1943 года был инспектором, старшим инспектором Главного политического управления Военно-морского флота СССР. С апреля 1943 года Вишневский руководил политотделами Ижорского и Таллинского секторов береговой обороны Военно-морского флота СССР, затем других подразделений. Участвовал в боях за Восточную Пруссию, во время боёв за Кёнигсберг взял в плен немецкого офицера с адъютантом.

После окончания войны Вишневский продолжил службу в Военно-морском флоте СССР. С сентября 1946 года он был начальником политотдела — заместителем по политической части начальника тыла Северного флота, заместителем начальника Политуправления Черноморского флота, начальником политотделов Северо-Тихоокеанской военной флотилии, Совгаванской военно-морской базы, Высшего училища береговой артиллерии Военно-морского флота СССР. В 1958—1959 годах Вишневский руководил политотделом Главного штаба Военно-морского флота СССР. 25 мая 1959 года ему было присвоено воинское звание генерал-майора. Военную службу совмещал с работой в журнале «Морской сборник». В марте 1969 года Вишневский вышел в отставку. Умер 9 июля 1975 года, похоронен на Введенском кладбище Москвы.

Был награждён орденом Ленина (1955), тремя орденами Красного Знамени (1942,1945,1951) орденами Отечественной войны 2-й степени (1944), Красной Звезды (1945) и «Знак Почёта» (1963), а также рядом медалей.

Память

• В мае 1976 года в городе Одессе, в его честь Военный переулок переименован в переулок Генерала Вишневского.

Отрывок, характеризующий Вишневский, Геннадий Никифорович

– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.